Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен - Эмиль Золя

В России имя Золя впервые было упомянуто в февральском номере «Отечественных записок» за 1865 год. «„Рассказы для Нинон“ составляют первый дебют некоего Эмиля Золя, — сообщает анонимный обозреватель. — На его произведениях заметно влияние Виктора Гюго, Альфреда Мюссе, Гофмана и Гейне — влияние, которым определяется и отличительный характер его поэтических рассказов — тонкое смешение грациозной фантазия с остроумной и ядовитой насмешливостью, — такое влияние не обезличивает… а только воспитывает его самобытный талант».

Переводы на русский язык отдельных рассказов из сборника «Сказки Нинон» появились вслед за изданиями первых романов из цикла «Ругон-Маккаров»: «Приключения большого Сидуана и маленького Медерика» опубликованы в журнале «Библиотека для чтения» за 1875 год, книга 2, и одновременно в том же году вышли отдельным изданием в Петербурге.

«Сестра Бедных» увидела свет в журнале «Семья и школа» за 1875 год, № 9, книга 1, Отдельно рассказ издан Сытиным в Москве в 1899 году. С тех пор неоднократно переиздавался.

Рассказ «Кровь» появился в «Отечественных записках» за 1875 год, № 9, в стихотворном переложении поэта-искровца Д. Минаева.

Рассказ «Та, что любит меня» вышел отдельным изданием в Киеве в 1891 году. Затем был опубликован в приложении к журналу «Живописное обозрение» за 1895 год.

Целиком «Сказки Нинон» вошли в Полное собрание сочинений Эмиля Золя, под редакцией М. В. Лучицкой, Киев, 1903, т. 40, а также в Собрание сочинений Эмиля Золя, Петербург, 1896–1899, т. 29.

«Исповедь Клода» — первый роман Золя. Еще 30 декабря 1859 года Золя писал своему другу — художнику Полю Сезанну: «Тебе должно быть известно, что Мишле в книге „О любви“ начинает лишь с момента, когда люди вступили в брак, повествуя таким образом о супругах, а не о влюбленных. Так вот, а у меня… возник план описать зарождающееся чувство любви и довести его до заключения брака… Это будет своего рода поэма, которую я должен сам придумать и где все должно быть подчинено единой цели — любви». Полгода спустя первоначальный замысел будущего произведения подвергается существенному пересмотру. Золя обращается к теме «обманутой любви», к сюжету из жизни богемы. «Полюбите лоретку, и она ответит вам презрением, выкажите ей свое презрение, и она полюбит вас», — утверждает Золя в письме к Байю (июль 1860 г.), которое и является своеобразным зерном «Исповеди Клода».

В 1862 году, как свидетельствует Поль Алексис, приблизительно треть рукописи будущего романа была готова. После двухлетнего перерыва Золя вновь обращается к «Исповеди Клода». «Вполне возможно, — сообщает он поэту А. Валабрегу 21 апреля 1834 года, — что я наконец закончу начатый два года тому назад роман, отодвинув в сторону „Сказки“». Но в июне 1864 года Золя, найдя издателя для «Сказок», решает отложить завершение «Исповеди» на следующий год. В сентябре 1865 года «Исповедь Клода» закончена. В ноябре того же года роман вышел в свет.

Роман отчасти автобиографичен. Сам писатель подтверждает это в предпосланном «Исповеди Клода» посвящении друзьям П. Сезанну и Ж.-Б. Байю. О том же свидетельствует и Мопассан в очерке «Эмиль Золя» (1883).

Консервативная критика встретила «Исповедь Клода» в штыки. «Я не знаю, — восклицает Анри Лавуа („Монитер Юниверсель“, 11 декабря 1865 г.), — под влиянием какого пагубного реализма он утратил молодость и обаяние…» «Дебютировав год назад в грациозном жанре „Сказками Нинон“ — этой чистейшей фантазией, — пишет Гюстав Ваперо, — Эмиль Золя в „Исповеди Клода“ бросается в иную крайность, пытаясь писать в духе наигнуснейшего реализма». Наконец, критик еженедельника «Иллюстрасьон» (28 января 1866 г.) Андре Лефевр, пытавшийся направить творчество молодого писателя в русло охранительной литературы, наставляет его: «Искусство состоит не в фотографировании безобразного, а в выборе прекрасного; не следует рисовать голую реальность… искусство должно извлекать из недр реальности великие и идеальные концепции».

Советы «благожелательного» Лефевра не возымели действия. Начиная с «Той, что любит меня», теория «идеализации реальности» — пройденный этап в развитии эстетической мысли Золя. Ипполит Тэн, в ответ на просьбу Золя привлечь внимание литературного обозревателя «Журналь де Деба» к «Исповеди», писал в 1866 году: «Редактор, о котором идет речь, господин Кювелье-Флери. В его распоряжении ежемесячный обзор — „Новые романы“. Если Вы желаете, я могу с ним поговорить, но должен предупредить Вас, что „Исповедь Клода“ бросит его в дрожь… Тем не менее он мог бы взглянуть на роман как на симптом и, не роняя своего достоинства, сказать о таланте автора. Вместе с романом отправьте ему и его антипод — „Сказки Нинон“». Неизвестно, как повлияли «Сказки» на приговор высоконравственного обозревателя официозного органа. Достоверно лишь, что «Исповедь Клода» почтили вниманием высшие сановники империи — префект полиции, генеральный прокурор, министр юстиции и сам министр внутренних дел.

«Следуя направлению реалистической школы, — доносил генеральный прокурор министру юстиции, — автор в некоторых случаях с явным удовольствием предается анализу постыдных страстей». Сообщив министру, откуда Золя родом, кто его родители, прокурор не преминул вспомнить о связи Золя с газетой Латинского квартала «Травай» и группой «Ля Ревю дю Прогрэ». Дело в том, что в 1862 году Золя сближается с оппозиционно настроенным кружком молодежи, издававшим журнал «Ля Ревю дю Прогрэ». После запрещения журнала Золя входит в группу республиканцев, выпускавших еженедельник «Травай», в котором он опубликовал антибонапартистскую поэму «Данте» (в третьем номере за 1862 год). То ли потому, что Золя был молод, и прокурор полагал, что он одумается, то ли, как пишет Жан Фревиль, «прокурор предпочел молчание судебному разбирательству, которое лишь привлекло бы общественное внимание к книге», так или иначе, дело до суда не дошло. Чиновники прокуратуры ограничились обыском на квартире писателя да пристрастным дознанием, произведенным на его службе. Попав под подозрение, Золя потерял место в издательстве Ашетт (1 февраля 1866 г.). Утрата была чувствительной. За годы, проведенные у Ашетта, писатель значительно расширил круг своих литературных знакомств и интересов. Здесь он познакомился с Дюранти, основателем журнала «Реализм», с Ипполитом Тэном, с братьями Гонкурами. Существенна была и материальная сторона. Какой бы душной ни казалась художнику издательская контора, она избавляла его от забот о хлебе насущном.

Роман «Исповедь Клода», сыгравший важную роль в судьбе писателя и отнесенный современниками к реалистической школе, большинством критиков нашего времени причислен к ультраромантическим произведениям Золя. Как же его оценивал сам создатель? «Я считал своим долгом, — сообщает Золя в письме к братьям Гонкурам от 7 декабря 1865 года, — исследовать все, что в страсти является самым роковым и необъяснимым. Тем самым я воздаю вам должное, вам, преданным истине, к которым я испытываю величайшую симпатию». Подчеркивая свою близость к авторам романа «Жермини Ласерте», Золя не случайно акцентирует внимание лишь на одной стороне своего произведения. Увлеченный идеей научного романа, писатель выделяет в «Исповеди» лишь то, что соответствует новому направлению его интересов. «Ужасная повесть» о страсти «девственного сердца», «психологический и физиологический этюд» — так определял Золя «Исповедь» в безымянной заметке-анонсе, появившейся с небольшими вариациями в газетах «Тан» (18 ноября 1865 г.), «Эвенеман» (18 ноября 1865 г.), «Сьекль» (25 декабря 1865 г.), «Патри» (8 ноября 1865 г.). Термин «физиологический этюд», употребленный здесь, Золя впервые применил к собственному творчеству. Таким образом, «Исповедь Клода» предвосхищает в известном смысле интерес Золя к физиологическим проблемам, которым так много места будет уделено в «Терезе Ракен». Однако в «Исповеди Клода» Золя прежде всего интересует герой, являющийся, по его мнению, характерным представителем определенной эпохи. Это сын своего времени, говорит Золя. Золя решительно восставал против истолкования судьбы Клода как экстраординарного патологического случая. «Я немало встречал людей, подобных Клоду, — полемизирует Золя с Жюлем Клареси в письме от 6 марта 1866 года. — Их порода не перевелась и поныне!»

Вскоре после публикации «Исповеди» для Золя стали очевидны ее многие художественные просчеты. Главное же, его не удовлетворял характер самого героя — потомка экзальтированных и рефлексирующих романтических персонажей литературы 30-х годов, таких как герой «Исповеди сына века»

А. Мюссе. «Герои нашего времени — люди действия, те, кто борется за правду и справедливость, — провозгласил Золя в газете „Эвенеман“ 27 февраля 1866 года. — Что же касается хлюпиков, тех, что ищут идеал и не видят, что у них творится под ногами, то ведь это марионетки минувшего времени, пусть их спят себе в пыли». Золя отрицательно относится к романтическому герою, у которого, как и у Клода, мечта оторвана от реальности, мысль — от действия. Отсюда и критическая оценка романа. В романе«…немало слабых мест, — писал Эмиль Золя Валабрегу 8 января 1866 года, — в нем заключено еще много ребячества. Временами он неровно написан, порой наблюдатель исчезает и вместо него появляется поэт, да еще поэт, вскормленный на молоке и сахаре. Книга не мужественна. Она как крик ребенка, который плачет и возмущается».