Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барабанщик подчинился, и отряд строем зашагал к намеченной цели.
В двух фарсахах от деревни Камнегрыз приказал Рассекаю проверить, что происходит на празднике, не собираются ли гости сесть за стол. Через три минуты гонец вернулся.
«Эти язычники, — доложил он, — приносят в жертву идолу прекрасную телочку с золотыми рогами. Она изжарится не раньше, чем через час».
«Клянусь Мухаммадом! — сказал Камнегрыз дервишу. — Ты, должно быть, рад? Тебе предстоит бороться с язычеством, повергнуть идола. Очень тебе советую заклясть его хорошенько с помощью твоей книги… Союз, заключенный перед истуканом, без кади! Такой брак ничего не значит, я хочу жениться на этой молодке по мусульманским законам, чтобы вывести ее на правильный путь».
За разговорами отряд двигался вперед и наконец прибыл в деревню, прямо туда, где собрались семьи жениха и невесты. Камнегрыз вошел как к себе домой.
«Что я вижу! — воскликнул он. — Здесь женятся, не спросясь, и собираются пировать без меня?»
Вообразите себе изумление добрых селян: они молча переглядывались и, дрожа, рассматривали человека в латах.
«Мы пропали! — закричали они чуть погодя. — Это Бигстаф, это сам тиран!»
«Хватит врать, дурни! Нет здесь никакого тирана, за кого вы меня принимаете? Знайте, я будущий муж этой красавицы, и другого у нее не будет».
С этими словами Камнегрыз обнял невесту. Жених и родственники бросились ей на выручку, но одна пощечина да два тычка опрокинули их на землю. Чтобы одолеть похитителя, мужчины вооружились, кто палкой, кто ножом, кто стулом — в общем, всем, что попалось под руку, но тут начал чихать Продрых. Этого таланта Камнегрыз за ним еще не знал, и главнокомандующего так оглушило, что, не будь он увлечен своей добычей, непременно упустил бы ее. В то же время мужчины, женщины, дети и всё, что было в доме, оказались опрокинуты, а затем пошатнулось и всё здание, крепостью не отличавшееся.
Оправившись от первого изумления, Камнегрыз обернулся к своему шумному подручному.
«Вперед! Избавь меня от этого сброда и вышвырни в окно всех, кто слишком далеко от дверей».
Продрых повиновался, дом опустел. Осталась только невеста. Охваченная ужасом, девушка непременно повалилась бы наземь, как все вокруг, если бы ее не держал в объятиях торжествующий капитан.
В деревне тем временем начался пожар, раздались крики и стоны.
«Действуй, — приказал Камнегрыз Продрыху, — наши соратники могут потеряться в этой неразберихе, надо протрубить сбор».
Барабанщик исполнил приказание, отряд присоединился к своему командующему и быстро расправился со свадебным угощением.
Невеста, вынужденная оставаться посреди пирующих и сносить грубые ласки Камнегрыза, беспрестанно лила слезы.
«О, как бы я хотел утешить тебя, милое дитя! — говорил ей капитан. — Пролей одну из своих прекрасных слезинок в мою кружку, от этого мой напиток станет только слаще!»
Но бедняжка отворачивалась и всем видом выражала отчаяние, смешанное с отвращением.
Пока грабители ели и пили без меры, жители деревни успели предупредить отряд из пятнадцати дозорных, которые по приказу Бигстафа обходили, как обычно, его владения. Дозорным описали главаря — Камнегрыз показался им неопасным, и они заявились в дом, где он пировал вместе со своими удальцами.
Командир дозорных замахнулся мечом на Продрыха, но тот отразил нападение громким чихом. Оглушенный этим, Камнегрыз вскочил и одним ударом рассек пополам самого смелого, а затем того, кто вошел следом. Третий лишился руки, четвертый — ноги, пятый — головы, шестой — обеих ног. Прочим дозорным страх придал крылья, и они побросали оружие и щиты, чтобы спастись бегством налегке. Соратники Камнегрыза преследовали их без остановки: Тучехват обрушил на них град, Продрых оглушил тех, кого смог догнать, и даже Пейдодна наносил удары своей книгой, так что никто не ушел от меча капитана, который добивал полуживых противников. И таким образом не осталось никого, кто мог бы сообщить в Каллакахабалабу о постигшем отряд поражении.
Кончив бой, командующий вернулся в дом, чтобы насладиться в объятиях своей возлюбленной, но оказалось, что, пока он воевал, она сбежала. Камнегрыз пришел в ярость и вызвал Зривдаля.
«Эй! Ты ведь не потерпишь, чтобы твой вождь лишился награды и удовольствия! Найди мне эту неверную, клянусь Мухаммадом, горе тому, кто ее прячет!»
Зривдаль старался, как мог.
«Мой капитан! — удрученно признался он. — Я ничем не могу тебе помочь! В трех фарсахах отсюда я вижу женщин, которые спасаются бегством вместе с детьми и скарбом, но твоей невесты среди них нет… Стены деревни не могут прятать ее от меня, потому что они сгорели дотла! Должно быть, девушка скрылась под землей, и тут я бессилен».
«Ах, трижды клянусь Мухаммадом! — вскричал Камнегрыз. — Что за победа без награды! И это снова проделки моей злой звезды! Вот беда! Она оспаривает все мои достижения, я в отчаянии… Пойди, скажи Продрыху, чтобы бил общий сбор. Пусть все снова сядут за стол, здесь еще есть что выпить, а мое горе как раз из тех, что стоит непременно залить и утопить».
Вскоре отряд присоединился к своему командиру и разделил с ним его скорбь, воспользовавшись избранным им способом утешения.
«Эх, дорогой мой Крепкий Горб! — сокрушался Камнегрыз. — Какие красивые ножки могли бы обвить твою шею! Никогда тебе не доводилось носить столь сладкую ношу! Однако мы теперь вынуждены лишить себя всех радостей, подобно нашему дервишу. Давайте же каяться, по крайней мере, до полуночи, чтобы горькими сожалениями заслужить похвалы… Эй, Продрых! Я всем сердцем верю в твой дар, обязываю тебя охранять наш покой до восхода солнца. Отойди подальше, смотри и слушай и, как только заметишь кого, бей в восемьдесят барабанов и труби в трубы».
Продрых повиновался, а соратники его продолжили развлекаться и пить сверх всякой меры, пока все не свалились под стол и не забылись мертвым сном.
Не всякий день играются свадьбы, и не всегда без труда находится готовая еда. Маленькое войско с Камнегрызом во главе опустошало одну деревню за другой, и смелости соратникам было не занимать, поскольку с таким вождем им, по их мнению, ничто не грозило. Однако им пришлось самим добывать себе пропитание. Каждую ночь они располагались в шатре, чье местоположение было никому не известно, поскольку его ставили, только когда темнело. Днем приходилось вступать в бой с отрядами, подобными тому, что первым напал на них и всякий раз стычка заканчивалась убитыми и покалеченными
