Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я сделал то, что считаю нужным. Девушку нашли наши сотрудники. Вы ее вообще проморгали. Где был ваш Гарбуй? Опять политикой занимался? Опять с президентом шептался?
— Не вам об этом судить!
— Нет, мне. За нами будущее. А вас мы отправим на помойку истории.
— Прежде чем вы успеете отправить, вы побываете на кладбище! — сообщил морской слон и со страшным ревом кинулся на сизолицего.
Но тот был готов к нападению. Отшвырнув в сторону маленького Мишу Гофмана, он схватил металлический стул и помчался на морского слона, который выхватил из верхнего кармана мясницкого фартука отлично отточенный пинцет и стал остро, резко, горизонтально махать им, чтобы выколоть противнику глаза.
Кора и Миша убежали из кабинета и оказались в коридоре. Вслед им неслись отдельные вопли и рев докторов.
Уйти далеко им не удалось, даже обменяться фразами они не успели, потому что двери с улицы распахнулись и в вестибюле поликлиники загремели, затопали, тяжело задышали солдаты в боевой форме, бронежилетах и с карабинами в руках. Окруженный ими, шел человек высокого роста с очень маленькой головой, откинутой назад, будто владелец головы только что отшатнулся от неприятного запаха или вида насекомого. Плечи господина были очень узки, затем туловище плавно и постепенно перетекало в живот и бедра, составляющие нижнюю часть этого конуса, а ноги были на редкость коротки, словно обрублены.
В отличие от солдат он был безоружен, если не считать шпаги, свисавшей с золотой перевязи, пересекающей темно-оранжевый мундир, расшитый серебряными дубовыми ветками. На голове офицера набекрень сидела красная каскетка, украшенная плюмажем из павлиньих перьев, которые все время задевали то за притолоку, то за люстру, а то и за потолок.
Натолкнувшись в дверях на Кору и Гофмана, усатый офицер на секунду задумался, затем сообщил:
— Тебя я знаю. Ты — Гофман, агент земных разведок, большой мерзавец. И я тебя задушу собственными руками. А вот девицу не имел чести… Я не имел чести или я имел честь?
— Мы не знакомы, — сказала Кора.
— Вот именно. Из этого я делаю вывод, что ты и есть наше новое приобретение, которое эти недоумки Гарбуя упустили, а мои соколы отыскали и привезли. Тебя солдаты привезли?
— Солдаты.
Офицер говорил хрипло, надрывно, напористо.
— Будем знакомы! — сказал он. — Полковник Рай-Райи, кавалер степени нежданного нападения.
— Кора, — ответила девушка. — Кора Орват, студентка Суриковского института.
— Степень имеешь?
— Степени не имею и не знаю, что вы имеете в виду.
— А то у вас как институт, сразу доктор или профессор. Слушать противно.
Вроде бы разговор шел по-русски, но собеседники друг друга не очень понимали.
— Чего я не хотел, — продолжал полковник Рай-Райи, — так это чтобы ты сперва попала в лапы молодчиков Гарбуя. Они из тебя вытянут, что им надо, а от нас могут и скрыть… Понимаешь?
Полковник показал на дверь, из-за которой доносилось рычание и звуки разбивающихся предметов — бой между докторами продолжался.
— Эти недоумки даже шпиона выследить не могут — хороши бы мы были, если бы оставили этого… — он показал на вздрогнувшего Мишу Гофмана, — на свободе. Откуда мы знаем, где его сообщники.
— Это трагическое недоразумение, — произнес Гофман.
— Я из тебя еще выбью добровольное признание, — пригрозил полковник Рай-Райи и, толкнув дверь сапогом, первым вошел в кабинет, где бились доктора.
Те не заметили, что появилось несколько зрителей, так как, разбежавшись по углам кабинета, метали друг в друга острые и тяжелые предметы. По лицам докторов сочилась кровь, на лбах и темени вздувались шишки.
— А ну, стоять! — крикнул полковник Рай-Райи.
Первым опомнился сизолицый.
— Ваше постоянство! — воскликнул он. — Я больше с этой компанией работать не могу. Они ставят интересы своей науки выше интересов национальной обороны. Это потенциальные предатели.
— Я исполняю указания правительства! — загудел морской слон. — И лично господина президента.
С этими словами морской слон сделал широкое танцевальное движение ластом, и Кора увидела, что в углу, плохо различимый на фоне белой стены, стоит беломраморный бюст лысого человека с утиным носом и повязкой через правый глаз.
При словах доктора все присутствующие, кроме Коры и Миши, щелкнули каблуками и ударили себя кулаком правой руки по левому плечу.
— Все, хватит! — рявкнул полковник. — Начинаем допрос, пока не прискакал этот Гарбуй.
— Я полагаю своим долгом, полковник Рай-Райи, — пригрозил морской слон, — довести до сведения Председателя Высокой комиссии по пришельцам, господина Гарбуя, что очередной опыт завершился блистательно и в нашем распоряжении имеется живой образец. — Он указал на Кору.
— А ну, отодвиньте его! — рявкнул полковник, и солдаты оттеснили морского слона за разбитый в докторском бою стеклянный шкаф с лекарствами.
— Кора Орват, сделай шаг вперед! — велел полковник.
Но тут он заметил Гофмана и приказал:
— А этого, разоблаченного, отправьте в камеру.
Полковник смотрел на Кору, как ему, видно, казалось, пронзительным взглядом.
— Ну, расскажи, — заявил он. — Как жила, почему к нам проникла. Кто тебе приказал?
— Я вас не понимаю, — сказала Кора. — Я никуда не проникала. Я гуляла, я хотела кинуть цветы в память об инженере Тое, но тут не удержалась и упала…
— Похоже? — Неожиданно полковник обратился к сизолицему.
— Мы составили такое же представление об этом инциденте, — сказал тот. — Они всей толпой стояли там, на точке сброса. Ближе всех к ней находился Гофман. На кинопленке видно, как он ее толкнул.
— Не может быть! Он такой милый дядечка! — воскликнула Кора. — Кроме того, я прошу объяснить, почему я была там, а он уже здесь, почему он был там, а я здесь и он здесь?
— Да, кстати, — повел усами полковник, — как вы это можете объяснить?
— Объяснение этому математическое, — сказал морской слон. — За ним можете обратиться к профессору Гарбую.
— Ну, ты у меня допрыгаешься! — возмутился полковник. — Никакой Гарбуй и даже президент тебя не спасет. Тут решаю я!
— Но и над вами есть власть, — твердо прогудел морской слон, и полковнику пришлось подождать минуты две, прежде чем он снова обрел дар слова и смог возобновить допрос Коры.
— Значит, ты у нас невинный цветочек, ничего не знаешь, ничего не видишь… — Полковник сказал эту фразу так, словно надеялся, что Кора с гневом кинется ее опровергать. Но Кора ничего не опровергла. И подумала, что когда-то, готовясь к зачету по истории искусств, просматривала альбом картин двадцатого века. И там ее юное воображение потрясло полотно «Допрос партизанки». Так героически стояла эта девушка, так бессильно злобствовали фашисты, окружавшие ее! И было совершенно очевидно, что ничего
