Гарем - Бертрис Смолл

— Я много плавал по Средиземноморью. Был в семье младшим ребенком и зарабатывал на жизнь самостоятельно. И каждый раз, как я женился, денег у меня прибавлялось. На приданое своих супруг я снаряжал торговые суда на Восток. Так что не вы одна здесь такая богатая, мадам.

— Ты не любил ни одну из своих жен?

— Мойра, моя первая, была бесцветной и серой женщиной. Она умерла при родах, произведя на свет такое же бесцветное и серое существо. Дочь Маргарет. Она сейчас монашка. Заезжает ко мне раз в два года. Все вздыхает, глядя на мой образ жизни, на мою очередную любовницу и на состояние моей души. Уезжает с обещанием молиться о моем спасении, и я не сомневаюсь, молится.

Вторую жену, Юфимию, я убил вот этими руками, когда застал ее в постели со своим старшим конюхом. О, это была ненасытная сучка! К счастью, у меня нет от нее детей.

Ближе всех была мне последняя жена, Эллен. Это была мягкая, нежная и очень добрая женщина. Она умело вела хозяйство, и я с ней всегда отдыхал душой. Она подарила мне двоих сыновей, Джеймса и Гилберта. И никогда не попрекала меня любовницами, коль скоро те не попадались ей на глаза. Я делал для этого все возможное. Она умерла зимой пять лет назад. — Он внимательно взглянул на нее. — А ты? Любила своего мужа?

Несколько мгновений в комнате стояла мертвая тишина, а потом Джанет проговорила:

— Да.

— И это все, что ты можешь сказать?

Она нахмурила лоб, пытаясь собраться с мыслями.

— Я любила своего мужа день ото дня все больше. Когда он умер, мне тоже не хотелось жить. Я стояла почти у края могилы. Меня спас мой сын. Иначе мы бы сейчас с тобой здесь не сидели.

Наклонившись через стол, он взял ее за руку. Глаза их встретились.

— Если ты подаришь мне хотя бы сотую долю этого чувства, дорогая, с меня будет вполне достаточно.

Она улыбнулась и передала ему глазурованную чашку с дымящимся кофе:

— Лед?

Он взял из пиалы кубик, кинул в чашку и осушил ее одним махом.

— А теперь, милорд, прежде чем сюда ворвется Анна и устроит безобразную сцену…

Он улыбнулся и подошел к буфету, около которого возилась Рут.

— Не пускай сюда этого дракона, милашка, — весело сказал он и легонько шлепнул девушку по заду. Прыснув, та убежала.

— Что ты за человек! — со смехом воскликнула Джанет. — Могу побиться об заклад, через несколько дней Мариан и Рут будут тобой очарованы. Особенно Мариан, которая, как я думаю, никогда не простит мне, что я допустила в свою постель мужчину.

— Она была с тобой с самого начала? — спросил Колин.

— Нет, не с первого года. Муж подарил мне ее, когда узнал о том, что я беременна нашим первым ребенком. Он купил ее у работорговца вместе с мужем.

— А как звали мужа?

— Мужа Мариан? Алан Браун.

— Твоего мужа, — уточнил Колин. — Ты всегда вспоминаешь о нем как о «моем муже» или «моем господине». Но у него, конечно, было христианское имя? Назови.

— Нет, — ответила Джанет негромко. — Не назову. Глаза их вновь встретились, и Колин проговорил:

— Твой Чарльз и мой младший сын Гилберт были в школьные годы большими приятелями. Спустя примерно год после того, как Чарльз объявился в Гленкирке, по нашим местам прокатилась какая-то хворь. Монахи в аббатской школе с ног сбились и были вынуждены обратиться за помощью к родителям школяров. Эллен как раз похоронила очередного младенца и не могла приехать. Мне ничего не оставалось, как собраться в дорогу, чтобы ухаживать за больным Гилли. Чарльз тоже слег, но Анна не могла оставить Иана и Агнес, поэтому я взялся ухаживать и за твоим сыном. Так вот, будучи в беспамятстве, Чарльз говорил по-турецки. Я понимаю этот язык, поскольку много плавал и повидал турок.

Джанет затаила дыхание.

— Он говорил странные вещи, — продолжал Колин. — Вспоминал своего отца-»султана», тетю Зулейку, которая умерла в Мраморном дворе, своего брата Сулеймана и сестру Нилюфер. Но больше всего он говорил о своей матери бас-кадине. Он рыдал, говорил, что вынужден был оставить мать и отца и, наверное, уже никогда их больше не увидит. При этом мальчишка был очень обеспокоен тем, что кто-нибудь узнает, кто он такой. Это, если верить его словам, грозило смертью его матери. Когда Чарльз выздоровел, я не расспрашивал его ни о чем.

— Спасибо тебе, Колин. Все это прошлое, которое уже не имеет никакого значения.

— Но мне интересно, Джанет. И я хочу теперь узнать все от тебя.

— У тебя нет на это права.

— Есть, — спокойно ответил он. Сев на смятую постель, он заставил ее сесть рядом. — Вчера вечером я говорил, что ждал тебя сорок лет. Ты обвинила меня бог знает в чем, но я ведь не лгал, моя дорогая. Я отлично помню, как бегал за тобой, когда ты с отцом находилась при дворе. Тогда я уже начал интересоваться женским полом, и ты произвела на меня большое впечатление. Я помню, конечно, наши игры в детстве, но это было не то. При дворе я увидел тебя в ином свете. Ты уже перестала быть ребенком, но еще не стала женщиной. А я был пылким юношей. Боже мой! Я отлично помню, как ты кокетничала с этим прохвостом, кузеном короля! Ты уже уплыла в Сан-Лоренцо, а при дворе тебя долго еще вспоминали, как «рыжую бестию Лесли». Потом до нас дошли слухи о том, что ты помолвлена с наследником этого чертова герцогства, а вскоре стало известно, что тебя похитили. Король предлагал мне выгодных невест, но я и слышать ничего не хотел. Первую свою жену я взял, когда мне было уже двадцать пять, да и то лишь для того, чтобы сделать приятное отцу, которому отчаянно хотелось иметь внуков, наследников Грейхевена…

Моя вторая жена, Юфимия Кейт, имела рыжие волосы. Вероятно, я женился на ней, думая, что она похожа на тебя.

— И что? — заинтересованно спросила Джанет.

— Увы, и тени сходства не оказалось. Мы с твоим Чарльзом очень сблизились, и он показал мне медальон, который ты дала ему, чтобы он тебя не забывал. Кстати, кто его нарисовал?

— Фирузи.

— Кто такая?

— Мы были с ней сестрами по несчастью.

— Она тоже была красивой?

— Не то слово! Гораздо красивее меня. Миниатюрная блондинка с глазами цвета бирюзы. Фирузи была моей лучшей подругой.

— А Зулейка?

Джанет рассмеялась:

— Ты вцепился в меня мертвой хваткой, как я погляжу.

— Расскажи!

— Нет, Колли. Не могу. Здесь замешана политика. Тебе не понять.

— У меня у самого имеются кое-какие догадки и подозрения. Если я прав, значит, информация, попав в чужие руки, может принести много вреда, не так ли? Знаешь, когда мне сказали, что ты была замужем за каким-то купцом-христианином, я не поверял. Скорее ты была одной из жен какого-нибудь восточного монарха. А Чарльз, наверное, принц в своей земле.

— Чарльз — шотландец, и его родина — Шотландия, — резко ответила Джанет. — Он прожил здесь большую часть своей жизни. Если бы я тогда не переправила его сюда, он бы погиб. В каждой стране хватает недовольных, и если бы открылось, что Чарльз жив, тогда смертельная опасность угрожала бы уже его брату. И хватит об этом. Колли! Я тебе больше ничего не скажу.