"Сатурн" почти не виден - Василий Ардаматский

— Ты зря на меня, Петро, нападаешь, — обиженно сказал Курасов. — Ты же мне не раз говорил, что Сорокина надо проверять и проверять. Разве ты этого не говорил?

— Говорил. — Заганский повернулся к Добрынину. — Конечно, с вами идти, что называется, сподручней и верней. Вы же не будете отрицать при случае, что инициатива была наша с Курасовым, а?

— Инициатива действительно ваша, — медленно произнес Добрынин.

Курасов стал излагать свой план перехода. У него, оказывается, все было уже продумано: и маршрут, и график движения, и документы, и версия на случай задержания их немцами. И даже продовольствие на время перехода. План был тщательно отработан в каждой детали, и Добрынин не мог не видеть за этим заботы Курасова об успешном переходе. Но почему-то Заганский слушал план Курасова с ленивой усмешкой и, когда тот замолчал, спросил:

— У тебя все это, что по плану, готово?

— Ну что ты? — Курасов удивленно посмотрел на друга. — Тут работы еще недели на две.

— Ну тогда знай вот что: идти мы должны послезавтра или, самый крайний срок, в среду.

— Это невозможно! — воскликнул Курасов.

— Слушай меня. Если мы будем там через неделю, мы успеем вовремя передать советскому командованию очень важный документ власовского штаба. За один этот документ нам могут простить все. А через две-три твоих недели этот документ — дерьмо.

— Почему же ты молчал об этом раньше? — вскинулся Курасов.

— Копию с этого документа я снял только вчера, когда он к ним и поступил, — не торопясь и лениво объяснял Заганский. — А сейчас, когда мы были у тебя, ты ведь без остановки курлыкал, как тетерев, слова мне не давал вставить. Я же знаю тебя: если ты втемяшишь что в свою голову, тебя так просто не переломишь. Но тут я вместе с Сорокиным. Может быть, нам вдвоем все же удастся оторвать тебя от твоего, кстати сказать, хорошего плана?

— А ты понимаешь, что значит в таком деле спешка? — спросил Курасов. — Может, твои документы и до фронта не дойдут.

— Риск, конечно, будет, — все так же спокойно сказал Заганский. — Но тут уж все будет зависеть от нас. Документы ты для нас приготовил?

— На тебя и на меня — да. А на Сорокина могу сделать завтра же.

— Что за документы? — спросил Заганский.

— От госпиталя. Что мы направляемся в прифронтовой город для изыскания медикаментов и перевязочного материала. От нас с такими документами люди все время ездят.

— А не жидковато?

— Нет. Немцы со своей сентиментальностью очень уважают фронтовую медицину. Сколько раз уж я этим пользовался. Но идти послезавтра! Не знаю, не знаю…

— Что вы обо всем этом скажете? — обратился к Добрынину Заганский.

Вот и наступил для Добрынина момент, когда он должен был принять окончательное решение. Он понимал, что выжидать ему больше нельзя, ибо можно переиграть, а потом будет поздно. Он видел серьезно и тщательно разработанный Курасовым план. Заганский совсем не выглядел болтуном и тоже думал о переходе серьезно. Документ, о котором он говорит, действительно может оказаться очень важным. Последнее время Курасов не раз намекал, что немцы собираются поручить власовцам расчистку тыла от партизан. Не дальше как вчера в типографию поступил новый заказ на отпечатку специальной памятки- для власовцев о партизанах. Все же надо попытаться узнать хоть что-нибудь о том важном документе, о котором говорит Заганский. И вместо прямого ответа на заданный ему Заганским вопрос Добрынин спросил:

— Ваш документ действительно серьезный?

— Весьма. Речь идет о том, чем на ближайший год займется власовская армия. А что вас волнует?

— Да боюсь я, что там нас всех троих аккуратно поставят к стенке и на этом все кончится.

— Ну вас-то не поставят — не за что, — угрюмо усмехнулся Заганский.

— Не скажите. Из окруженной части я фактически дезертировал, мои-то товарищи пошли с боями к своим, а я застрял. Это раз. А затем служба здесь. Поди докажи им, что я тут был пятой спицей в колеснице. Вон Курасов однажды разъяснил мне, чистая ли у меня работа. В общем, напрасно вы из меня делаете своего защитника. Уж если мы пойдем, так пойдем по ровному счету.

Добрынин заметил, как Заганский посмотрел на Курасова, а тот отвернулся. Это Добрынину не понравилось. Может быть, они уже сомневаются: нужен ли он им вообще? И если они сейчас придут к мысли идти без него, он выпустит из своих рук большое и важное дело.

— Ну вот что, — решительно сказал Курасов, обращаясь к Добрынину. — Мне эта толчея воды в ступе осточертела. Мой ли план пойдет в дело или не мой, я хочу знать: ты идешь с нами или нет? Отвечай, Сорокин, без маневров, которые мне во как надоели! — Он резанул ладонью по горлу. — Идешь или не идешь?

— Иду.

— Фу ты, черт! — облегченно вздохнул Курасов и улыбнулся. — Наконец-то! Ты же не знаешь, с каким мы огнем сейчас играли. Мы же с Заганским, когда пошли к тебе, решили: если откажешься — кончать тебя. Пойми нас, ты слишком много от нас узнал и мог сделать с нами все что угодно.

— Я понимаю, — тихо сказал Добрынин и подумал: «Хорошо, что я вовремя отказался от позиции выжидания».

Они начали обсуждать новый план перехода, назначили, что отправятся в среду. Теперь Добрынин принимал участие в разговоре на равном с ними положении, но все же старался больше молчать. При таком коротком сроке на подготовку разработать надежный план действительно было не так-то легко. Каждый очередной пункт плана вызывал спор. Он продолжался уже больше двух часов, и Добрынин увидел, что они до утра не придут к единому решению. Напряженно слушая, как спорили Курасов и Заганский, Добрынин думал о том, что, пожалуй, вообще нельзя идти на собственный риск, имея на руках важные документы, да и этих типов надо доставить живьем. Надо придумать что-то другое. Завтра же он побывает в городе, свяжется с Бабакиным и через него с Марковым, и тогда передача документов и этих людей будет организована вполне надежно и без всякого риска.

— Имею предложение, — решительно произнес Добрынин в разгаре спора. — Завтра я схожу в город. У меня есть там кое-какие связи. Нам могут помочь.

— Какие еще там у тебя связи? — небрежно спросил Курасов.

— Главное не в том, какие они, — сказал Заганский. — Нас трое, и четвертый — лишний. Я категорически против вмешивания в наше дело новых людей. Категорически!

— Я тоже, — поддержал его Курасов.

— Не торопитесь, — сказал Добрынин. — Я знаю, что предлагаю. Речь идет о людях, которые могут обеспечить нам уверенный переход через фронт.

— Таких волшебников не бывает, — засмеялся Заганский.

— Не собрался ли ты, друг милый, под этим предлогом смыться? — спросил Курасов, насмешливо улыбаясь. — А может, и что похуже? Хочешь снести в город донос? — Он сунул руку в карман пиджака. Заганский тоже в упор смотрел на Добрынина, и в глазах его лени как не бывало.