Россия нэповская - С Павлюченков

С 1928 года синдикаты стали включаться в отраслевые производственные объединения, а практика административного планирования и регулирования завоза товаров все больше превращали их в исполнителей различных предписаний. В свою очередь, внутрисиндикатский договор все больше становится договором-планом, где основным являлось распределение обязанностей между синдикатами и трестами по его выполнению. Не случайно внутрисиндикатские договоры фактически не предусматривали возмещение убытков, причиненных неисполнением договора. Развитие централизованных соглашений привело к ослаблению значимости филиалов Всесоюзного совета синдикатов, в частности, к сокращению числа местных бюро ВСС, которых к весне 1928 года оставалось всего 12. Утвержденное ЦИК и СНК СССР 29 февраля 1928 года Положение о государственных синдикатах отразило все нараставшее стремление напрямую управлять производством. В этом же месяце ВСНХ издал приказ, в котором синдикатам было предложено принимать активное участие в работе по планированию соответствующих отраслей промышленности. Постановлением ЦИК и СНК от 20 июня 1928 года «О реорганизации системы управления текстильной промышленностью» ВТС были переданы функции Главного текстильного управления ВСНХ. Подобная реорганизация намечалась и по отношению к другим синдикатам как закономерное следствие превращения синдикатов в государственные органы управления промышленностью[991].

Аналогичные процессы затронули во второй половине 1920-х годов и другие формы реализации государственной собственности. Замедлились темпы акционирования, уменьшилась мощность создаваемых АО, а также доля торгово-промышленной группы среди них. В системе централизованно-плановых отношений акционерные общества с участием государственного капитала фактически приравнивались к государственным предприятиям. Они были обязаны помещать 60 % основного и резервного капитала в государственные бумаги, регистрировать свои внебиржевые сделки и т. п. Одновременно с процессом перехода АО в разряд «чисто» государственных предприятий, шел и процесс сближения акционерной организационной формы с синдикатской, то есть с государственным паевым объединением. В Постановлении ЦИК и СНК от 24 апреля 1925 года «О порядке утверждения уставов акционерных обществ (паевых товариществ) и их регистрации» эти две форм фактически отождествляются, а Положение об акционерных обществах от 17 августа 1927 года законодательно закрепило хозяйственную деятельность акционерных обществ в форме паевого товарищества[992]. Акции АО не котировались на рынке, не переходили из рук в руки в виде товара, а играли роль вкладов, связанных с конкретным вкладчиком. Положением 1927 года все акционерные общества делились на государственные, частные и смешанные, причем на первые стали распространяться все положения законодательства о госпредприятиях. Вскоре после 1927 года акционерная форма была признана неприемлемой для госпредприятий и стала вытесняться из обобществленного сектора, а затем и из народного хозяйства в целом[993].

В начале 1927 года СНК и СТО приняли решения, ограничивающие работу бирж, в результате чего из 70 товарных бирж было ликвидировано 56, а вскоре (в 1929–1930 годы) прекратили свою деятельность остальные. Полностью была прекращена после постановления СНК от 15 мая 1928 года аренда, а в 1930 году эта форма хозяйствования практически перестала существовать.

В наиболее неблагоприятном положении во второй половине 1920-х годов находилась частная промышленность. Сталинская установка декабря 1926 года: «Построить социализм в СССР — это значит преодолеть в ходе борьбы своими силами нашу, советскую, буржуазию», — определила деятельность государства по отношению к частной промышленности в этот период[994]. Ограничение, а затем вытеснение и ликвидация частной промышленности были связаны не только с форсированной индустриализацией, но имели более глубокие причины: простая необходимость ведения хозяйства в условиях государственной собственности объективно превращалась в планирование из единого центра, отторгавшее рыночную «стихию» и в том числе частную промышленность. В этом объективном процессе свою субъективную роль сыграла правящая коммунистическая партия. Завершение восстановления экономики и перенос акцентов на реконструкцию показал низкую эффективность всех укладов в решении новых задач. В силу экономической слабости, не имея возможности консолидировать развитие укладов на экономической основе, государство выбрало политику концентрации средств на отдельных направлениях за счет необобществленных укладов.

Ослабление давления на частника в течение 1925 — первой половины 1926 года под влиянием кризисных явлений в народной хозяйстве, вызванных фронтальным наступлением на него в 1924 году, привело к расширению кредитования частных предпринимателей и облегчению налогового обложения. Капиталистическому накоплению способствовала отмена принудительного размещения государственных займов, снижение арендной платы и «ликвидационная горячка» 1925 года. Решение ВСНХ об усиленной реализации неликвидных средств заводов в целях увеличения их оборотных средств было дополнено директивой сократить запасы в государственных торговых и производственных предприятиях. В результате прошла волна отчуждения госимущества частным лицам по пониженным ценам.

В 1926 году еще продолжался абсолютный рост капиталистического сектора промышленности и торговли, но это был последний год роста. Сфера применения частных капиталов оставалась прежней — торговля, посреднические услуги, заготовка и реализация сырья. Причины этого крылись в политической линии большевистской партии, объявившей, что частный капитал — лишь временный «пособник» социалистического строительства. Но главное — в экономической невыгодности ввиду отсутствия льготного порядка налогообложения для частного производителя по сравнению с частным торговцем.

Передышка была недолгой. Уже в первом квартале 1926 года «внимание» государственной инспекции труда к частным предприятиям снова возросло, а во второй половине года началась новая атака на частника. 1927 год — это год непрерывного наступления на частный капитал. Наряду с административными мерами, очень эффективным средством борьбы с частным капиталом стала налоговая политика. Постановлением от 18 мая 1927 года был узаконен принятый в 1926 году временный налог на сверхприбыль. При этом ставки налога стали составлять от 32 до 50 % получаемой прибыли. С февраля 1927 года на частный сектор экономики распространилась практика регулирования цен, в конце года было прекращено плановое снабжение частных предпринимателей и предоставление им ссуд. А решения XV съезда партии определили курс на ликвидацию капиталистических элементов преимущественно административными методами. К административным мерам следует отнести и санкционированные циркуляром НКЮ и Верховного суда РСФСР 20 апреля 1928 года обыски, аресты частных предпринимателей и их семей, конфискацию имуществ и прочие репрессии[995].

В результате всех этих мер в 1926–1927 годы доля частной цензовой промышленности в производстве упала до 2,6 %, а в 1928 году от нее почти ничего не осталось. В 1927/28 году число капиталистических предприятий сократилось по сравнению с предыдущим годом почти в два раза — с 8099 до 4433. Массовым стало закрытие частных предприятий по выпечке хлеба, виноделию, выделке кожи, производству конфет и др. Сократилось и без того незначительное число цензовых предприятий, достигшее в 1927/28 году мизерной цифры 210. По данным Госплана, на кустарную промышленность в 1926–1927 годы приходилось чуть больше 10 % промышленного производства. Но и она регрессировала, находясь в зависимости от трестов, монополизировавших скупку сырья. Быстрый рост государственной промышленности требовал дальнейшего разрушения частного хозяйства. Получение трестами монополии на распоряжение крестьянским сырьем по дешевой цене обрекло на гибель целый ряд отраслей кустарной промышленности. А поскольку кустари обходили запрещения, то их производства просто закрывали. Насильственно было закрыто около 5 тыс. мелких кожевенных заводов; были закрыты маслобойни, махорочные фабрики и пр.[996]

Эти меры ударили, прежде всего, по средним и мелким частным предприятиям. Тогда как крупные частные предприятия умело использовали недостатки налогового обложения. Практиковалось закрытие предприятий перед наступлением срока платежа, а затем их новое открытие, поскольку по положению о подоходном налоге и налоге на сверхприбыль взимание этих налогов проводилось через 5 месяцев по истечению того года, за который они взимаются. Широко применялась «подменщина» — перевод предприятий на имя подставных лиц, фиктивные продажи и дарения (иногда несколько раз в течение года). К концу 1920-х годов частные торговые капиталы стали уходить за границу, в местную кустарную промышленность, оседать в банках, ценных облигациях, переходить на нелегальные формы существования. Наряду с лжекооперативами, более неуловимой формой были раздаточные конторы, занимавшиеся раздачей работы, сырья и денежных средств кустарям на дом[997].