История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Случившееся в 1740 году возвращение Надир Хана в Иран оказало прямое воздействие на стратегические интересы Османской империи в этом регионе. Теперь его отношение к западному соседу стало более агрессивным, и он снова заявил о своем предложении реорганизовать религиозную систему — но для турок это было по-прежнему неприемлемо. Начав военные действия на Кавказе, он продолжил наступление и к 1743 году уже был в Ираке, где осадил крепость Мосул, которую османские войска смогли удержать лишь с большим трудом, а в 1745 году двинулся маршем на Ереван. В Стамбуле возникли опасения, что может начаться очередной мятеж, и были введены новые требования к надзору за общественными собраниями. Облегчение наступило лишь в 1746 году, когда был наконец заключен османско-иранский мирный договор. Обе стороны стремились к миру: в ходе войны с Россией Османская империя понесла потери, а Надир Хан отказался от своих предложений в сфере религии. Эти предложения произвели определенный эффект, так как договор 1746 года заложил совершенно новую основу для отношений между Османской империей и Ираном, суть которых состояла в том, что Иран больше не рассматривался как государство-изгой, где живут еретики-шииты, что всегда было философским оправданием агрессий со стороны Османской империи, а воспринимался как братское мусульманское государство, ничем не отличавшееся от всех остальных мусульманских государств. Этот компромисс, несомненно, был на пользу и Османской империи и Ирану.

В течение первого десятилетия правления султана Махмуда были предприняты не всегда успешные попытки преодолеть то чувство разочарования, которое оставил бунт 1730 года. Последующие османские правительства были хорошо осведомлены о последствиях нехватки продовольствия, поэтому их первой заботой было обеспечение поставок достаточного количества продуктов для жителей Стамбула. Блокада Стамбула, которая была предпринята венецианцами в 50-е годы XVII столетия, вызвала тревогу, но имевшая место в XVIII веке массовая миграция в этот город принесла проблемы иного порядка. Сразу после мятежа 1730 года султан написал чиновникам в Измир о том, что в столице нехватка продовольствия и чума.

Миграцию можно было пресечь как в ее исходных точках, так и в конечном пункте назначения мигрантов, Стамбуле. В 1740 году, после окончания войны с Австрией и Россией и в самом начале нового периода враждебных отношений с Ираном, демобилизованные нерегулярные формирования снова вышли из-под контроля в Анатолии, и правительственным войскам было приказано атаковать их в том случае, если они будут продолжать бесчинства. В том же году светским властям было предписано не взимать слишком обременительные или незаконные поборы с налогоплательщиков Малой Азии. Прежде всего эти указания были направлены на то, чтобы предотвратить дальнейшее перемещение людей в Стамбул, поскольку такая перспектива более всего тревожила султана и его визирей. Шестого июня 1740 года в Стамбуле имел место инцидент, который начинался с массовых разграблений лавок, а затем быстро перерос в призывы к бунту. Как и во время волнений 1730 года, ни султан, ни великий визирь не проявили никакой активности, и вся инициатива перешла к офицерам янычар, которые предотвратили дальнейшее разрастание беспорядков, хотя и допустили при этом кровопролитие. По всему городу разыскивали тех, кого считали соучастниками. И снова первыми на подозрении оказались албанцы, а тем, кто проживал в Стамбуле менее десяти лет, было приказано вернуться туда, откуда они прибыли. Согласно подсчетам британского посла, во время этих событий погибло три тысячи человек. В мае 1748 года в Стамбуле снова начались волнения, и снова они были жестоко подавлены. Последовала еще более масштабная депортация, и был введен почти полный запрет на миграцию. Нарушители этого запрета подвергались суровым наказаниям, но есть достаточно свидетельств того, что в середине столетия в Стамбуле присутствовали мигранты, в том числе и албанцы, и что они вполне мирными способами зарабатывали себе на жизнь.

И все же ни войны, ни внутренние беспорядки, которые периодически случались в ту эпоху, ни те социальные последствия, которые они приносили, не смогли поколебать устои османского государства. Хотя в середине XVIII века внутреннее спокойствие являлось не более чем иллюзией, это был период консолидации, так как с первых лет столетия шло становление общественного строя. Продолжалось возрождение попечительства в сфере возведения архитектурных сооружений, которым начиная с правления Ахмеда III, занимались султаны и члены их семей, а также знатные вельможи. Предпочтение по-прежнему отдавалось строительству загородных дворцов, библиотек и фонтанов. Фонтаны Ахмеда, возведенные за стенами дворца Топкапы и на пристани в Усюодаре, входят в число самых впечатляющих памятников Стамбула. В начале своего правления султан Махмуд отделил себя от «эпохи тюльпана»: в один из трех дней своей коронации он приказал, чтобы дворцы Саадабада, являвшиеся главными символами этого периода, были снесены их владельцами, членами правящей династии и знатными вельможами. Впрочем, это не привело к исчезновению Саадабада: в 1740 году служащий посольства, направленный из Вены, чтобы ратифицировать Белградский договор 1739 года, сделал серию зарисовок дворца, каким он его увидел, когда посла и его свиту принимали султан и его визири. Из этих рисунков ясно, что после событий 1730 года многое уцелело. Все еще существует техническая документация о ремонтных работах, благодаря которым дворец был восстановлен в своем прежнем великолепии, и Саадабад снова стал сценой для проведения пышных церемоний. В 1743 году султан приказал отремонтировать мраморные бассейны водяных каскадов, которые являлись отличительной чертой этого места отдыха Ахмеда III.

Уже почти 150 лет ни один султан не финансировал строительство новой, впечатляющей мечети. Последним это сделал Ахмед I, в начале XVII столетия. Мечеть Махмуда (или Нуруосмание, то есть «Свет Османа», названная так в честь его наследника, закончившего ее строительство в 1755 году) была расположена у входа в Крытый базар. В середине XVIII века мечети стали строить и в провинциях, например в городах Айдын и Эрзурум. Махмуд I продолжил работу, начатую его предшественником, желавшим обеспечить постоянно растущее население Стамбула новой системой дамб и акведуков. Эти сооружения были построены в Белградском лесу, расположенном северо-западнее Стамбула, и с их помощью поступала вода к фонтанам, которые появлялись на каждом углу. Самым впечатляющим фонтаном Махмуда был (и остается) фонтан, построенный на юго-западном углу площади Таксим в Стамбуле. Таксим означает «распределение», и именно здесь вода, поступающая из сельской местности, направлялась для распределения между жилыми районами османской столицы, которая разрасталась невиданными темпами — стена на западной стороне площади Таксим скрывает водораспределительные трубы.

Храмовые комплексы всегда включали в себя библиотеки, но в XVIII столетии библиотеки все чаще становились обособленными строениями, спроектированными специально для того, чтобы вмещать собрания рукописей — Фазыл Ахмед-паша был первым покровителем библиотеки, специально созданной для хранения книг. Султан Ахмед III и его окружение основали множество библиотек. Эту традицию продолжил Махмуд и его придворные, причем не только в Стамбуле, но и в провинциях. Говорили, что Ахмед копал землю под фундамент своей библиотеки, построенной на третьем дворе дворца Топкапы, той же самой золотой мотыгой, которую его прадед, султан Ахмед I использовал в 1609 году, когда начинал строительство своей имперской мечети. До последнего времени эта мотыга демонстрировалась в библиотеке, а бесценное собрание рукописей Ахмеда III и его преемников теперь размещается в близлежащей мечети, основанной в годы правления Мехмеда II. Там эти рукописи доступны ученым.

В «эпоху тюльпана» был достигнут новый уровень образованности благодаря тому, что в 1727 году в империи появилась печатная машина с арабским шрифтом. В Османской империи развитие книгопечатания шло по весьма извилистому пути. Когда в 1492 году еврейские беженцы из Испании и Португалии поселились в Стамбуле и других местах, они принесли с собой относительно новую технологию, однако, по сведениям из еврейских источников того времени, султан Баязид II вскоре запретил всякое книгопечатание, и такое же указание сделал в 1515 году султан Селим I. Нарушение запрета каралось смертью. Впоследствии производство печатных книг для армянских, греческих и еврейских общин империи не обходилось без затруднений. Так, в XVI веке миссионеры-иезуиты предали анафеме деятельность типографии, которой руководил епископ Кефалонийский в Стамбуле, а в 1698 году янычары разгромили армянскую типографию. Османский хронист XVII столетия, Ибрагим из города Печ, который по происхождению был венгром, недоумевал, почему печатные книги не были доступны тем, кто читал на арабском и турецком языках, а его соотечественник Ибрагим Мютеферрика (который прибыл в Стамбул в качестве раба и был назначен переводчиком Ференца Ракоши, когда тот находился в изгнании в Текирдаге) проявил инициативу и открыл первую типографию. Он начал с печатания карт, а в 1726 году представил на рассмотрение трактат, в котором подробно изложил своей проект великому визирю Невшехирли Дамад Ибрагим-паше. Шейх-уль-ислам дал благоприятную правовую оценку, и вскоре последовало благословение султана.