Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XVII-XVIII веков - В. Новиков

Арсиноя спешно сменила тему и принялась порочить в глазах Альцеста Селимену, якобы подло изменяющую ему, но тот не хотел верить голословным обвинениям. Тогда Арсиноя пообещала, что Альцест вскоре получит верное доказательство коварства возлюбленной.

В чем Арсиноя действительно была права, это в том, что Альцест, несмотря на свои странности, обладал даром располагать к себе людей. Так, глубокую душевную склонность к нему питала кузина Селимены, Элианта, которую в Альцесте подкупало редкое в прочих прямодушие и благородное геройство. Она даже призналась Филинту, что с радостью стала бы женою Альцеста, когда бы тот не был горячо влюблен в другую.

Филинт между тем искренне недоумевал, как его друг мог воспылать чувством к вертихвостке Селимене и не предпочесть ей образец всяческих достоинств — Элианту. Союз Альцеста с Элиантой порадовал бы Филинта, но если бы Альцест все же сочетался браком с Селименой, он сам с огромным удовольствием предложил бы Элианте свое сердце и руку.

Признание в любви не дал довершить Филинту Альцест, ворвавшийся в комнату, весь пылая гневом и возмущением. Ему только что попало в руки письмо Селимены, полностью изобличавшее ее неверность и коварство. Адресовано письмо было, по словам передавшего его Альцесту лица, рифмоплету Оронту, с которым он едва только успел примириться при посредничестве властей. Альцест решил навсегда порвать с Селименой, а вдобавок еще и весьма неожиданным образом отомстить ей — взять в жены Элианту. Пусть коварная видит, какого счастья лишила себя!

Элианта советовала Альцесту попытаться примириться с возлюбленной, но тот, завидя Селимену, обрушил на нее град горьких попреков и обидных обвинений. Селимена не считала письмо предосудительным, так как, по ее словам, адресатом была женщина, но когда девушке надоело заверять Альцеста в своей любви и слышать в ответ только грубости, она объявила, что, если ему так угодно, писала она и вправду к Оронту, очаровавшему ее своими бесчисленными достоинствами.

Бурному объяснению положило конец появление перепуганного слуги Альцеста, Дюбуа. То и дело сбиваясь от волнения, Дюбуа рассказал, что судья — тот самый, которого его хозяин не захотел улещивать, полагаясь на неподкупность правосудия, — вынес крайне неблагоприятное решение по тяжбе Альцеста, и поэтому теперь им обоим, во избежание крупных неприятностей, надо как можно скорее покинуть город.

Как ни уговаривал его Филинт, Альцест наотрез отказался подавать жалобу и оспаривать заведомо несправедливый приговор, который, на его взгляд, только лишний раз подтвердил, что в обществе безраздельно царят бесчестие, ложь и разврат. От этого общества он удалится, а за свои обманом отобранные деньги получит неоспоримое право на всех углах кричать о злой неправде, правящей на земле.

Теперь у Альцеста оставалось только одно дело: подождать Селимену, чтобы сообщить о скорой перемене в своей судьбе; если девушка по-настоящему его любит, она согласится разделить ее с ним, если же нет — скатертью дорога.

Но окончательного решения требовал у Селимены не один Альцест — этим же донимал ее Оронт. В душе она уже сделала выбор, однако ей претили публичные признания, обыкновенно чреватые громкими обидами. Положение девушки еще более усугубляли Акает с Клитандром, которые также желали получить от нее некоторые разъяснения. У них в руках было письмо Селимены к Арсиное — письмом, как прежде Альцеста, снабдила маркизов сама ревнивая адресатка, — содержавшее остроумные и весьма злые портреты искателей ее сердца.

За прочтением вслух этого письма последовала шумная сцена, после которой Акает, Клитандр, Оронт и Арсиноя, обиженные и уязвленные, спешно раскланялись. Оставшийся Альцест в последний раз обратил на Селимену все свое красноречие, призывая вместе с ним отправиться куда-нибудь в глушь, прочь от пороков света. Но такая самоотверженность была не по силам юному созданию, избалованному всеобщим поклонением — одиночество ведь так страшно в двадцать лет.

Пожелав Филинту с Элиантой большого счастья и любви, Альцест распрощался с ними, ибо ему теперь предстояло идти искать по свету уголок, где ничто не мешало бы человеку быть всегда до конца честным.

Д. А. Карельский

Скупой (L'Avare)

Комедия (1668)

Элиза, дочь Гарпагона, и юноша Валер полюбили друг друга уже давно, и произошло это при весьма романтических обстоятельствах — Валер спас девушку из бурных морских волн, когда корабль, на котором оба они плыли, потерпел крушение. Чувство Валера было так сильно, что он поселился в Париже и поступил дворецким к отцу Элизы. Молодые люди мечтали пожениться, но на пути к осуществлению их мечты стояло почти непреодолимое препятствие — невероятная скаредность отца Элизы, который едва ли согласился бы отдать дочь за Валера, не имевшего за душой ни гроша. Валер, однако, не падал духом и делал все, чтобы завоевать расположение Гарпагона, хотя для этого ему и приходилось изо дня в день ломать комедию, потворствуя слабостям и неприятным причудам скупца.

Брата Элизы, Клеанта, заботила та же проблема, что и ее: он был без ума влюблен в поселившуюся недавно по соседству девушку по имени Мариана, но поскольку она была бедна, Клеант опасался, что Гарпагон никогда не позволит ему взять Мариану в жены.

Деньги являлись для Гарпагона самым главным в жизни, причем безграничная скупость его сочеталась еще и со столь же безграничной подозрительностью — всех на свете, от слуг до собственных детей, он подозревал в стремлении ограбить его, лишить любезных сердцу сокровищ. В тот день, когда разворачивались описываемые нами события, Гарпагон был более мнителен, чем когда-либо: еще бы, ведь накануне ему вернули долг в десять тысяч экю. Не доверяя сундукам, он сложил все эти деньги в шкатулку, которую потом закопал в саду, и теперь дрожал, как бы кто не пронюхал о его кладе.

Собравшись с духом, Элиза с Клеантом все же завели с отцом разговор о браке, и тот, к их удивлению, с готовностью поддержал его; более того, Гарпагон принялся расхваливать Мариану: всем-то она хороша, разве что вот бесприданница, но это ничего… Короче, он решил жениться на ней. Эти слова совершенно ошарашили брата с сестрой. Клеанту так просто стало дурно.

Но это еще было не все: Элизу Гарпагон вознамерился выдать замуж за степенного, благоразумного и состоятельного г-на Ансельма; лет ему было от силы пятьдесят, да к тому же он согласился взять в жены Элизу — подумать только! — совсем без приданого. Элиза оказалась покрепче брата и решительно заявила отцу, что она скорее руки на себя наложит, чем пойдет за старика.

Клеант постоянно нуждался в деньгах — того, что давал ему скупердяй отец, не хватало даже на приличное платье — и в один прекрасный день решился прибегнуть к услугам ростовщика. Маклер Симон нашел для него заимодавца, имя которого держалось в секрете. Тот, правда, ссужал деньги не под принятые пять процентов, а под грабительские двадцать пять, да к тому же из требуемых пятнадцати тысяч франков только двенадцать готов был дать наличными, в счет остальных навязывая какой-то ненужный скарб, но выбирать Клеанту не приходилось, и он пошел на такие условия.

Заимодавцем выступал родной папаша Клеанта. Гарпагон охотно согласился иметь дело с неизвестным ему молодым повесой, так как, по словам Симона, тот в самое ближайшее время ожидал кончины своего богатого отца. Когда наконец Гарпагон с Клеантом сошлись в качестве деловых партнеров, возмущению как одного, так и другого не было предела: отец гневно клеймил сына за то, что тот постыдно залезает в долги, а сын отца — за не менее постыдное и предосудительное ростовщичество.

Прогнав с глаз долой Клеанта, Гарпагон был готов принять дожидавшуюся его Фрозину, посредницу в сердечных делах, или, попросту говоря, сваху. С порога Фрозина принялась рассыпаться в комплиментах пожилому жениху: в свои шестьдесят Гарпагон и выглядит лучше иных двадцатилетних, и проживет он до ста лет, и еще похоронит детей и внуков (последняя мысль пришлась ему особенно по сердцу). Не обошла она похвалами и невесту: красавица Мариана хоть и бесприданница, но так скромна и непритязательна, что содержать ее — только деньги экономить; и к юношам ее не потянет, так как она терпеть их не может — ей подавай не моложе шестидесяти, да так чтоб в очках и при бороде.

Гарпагон был чрезвычайно доволен, но, как ни старалась Фрозина, ей — как и предсказывал слуга Клеанта, Лафлеш, — не удалось выманить у него ни гроша. Впрочем, сваха не отчаивалась: не с этого, так с другого конца она свои денежки получит.

В доме Гарпагона готовилось нечто прежде невиданное — званый ужин; на него были приглашены жених Элизы г-н Ансельм и Мариана. Гарпагон и тут сохранил верность себе, строго велев слугам не дай Бог не ввести его в расходы, а повару (кучеру по совместительству) Жаку приготовить ужин повкуснее да подешевле. Всем указаниям хозяина относительно экономии усердно вторил дворецкий Валер, таким образом пытавшийся снискать расположение отца возлюбленной. Искренне преданному Жаку было противно слушать, как бессовестно Валер подлизывался к Гарпагону. Дав волю языку, Жак честно рассказал хозяину, как весь город прохаживается насчет его невероятной скаредности, за что был побит сначала Гарпагоном, а потом и усердствующим дворецким. Побои от хозяина он принял безропотно, Валеру же обещал как-нибудь отплатить.