Лучший друг - Ян Жнівень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лёша поменял конверсию и выстрелил в лоб оленю, но на того не подействовало – броня в голове была невероятно прочна. От боли и грохота выстрела олень сошел с ума и ринулся со всех ног убивать старшего брата. Даже не успев среагировать, Лёша уже оказался насаженным огромным костяным наростом, который распорол ему живот сбоку ближе к правой почке. От боли Лёша попытался закричать, но голос пропал. Язык начал неметь, а лицо все свело, от чего он вообще не мог ничем пошевелить.
– Это яд скорки! Не волнуйся, мы поможем, – прокричал Энтони и схватил свой заточенный лом, но сзади постучали. Толпа медведей выгоняла целую свору пауков всех мастей на поля. Помимо простых голиафов, с ними бежали огромные, тонкие палочки, посередине которых была маленькая голова, пушистые и неказистые тарантулы, зеленые охотники с тонкими лапами и крепкими жвалами, а также коротколапые с большим черным брюшком. Напуганный скорки быстро среагировал и сбежал с насаженным на него старшим братом, почти потерявшим сознание от боли. – За ним!
Убегая от толпы арахнидов и догоняя скорки, Егор, захлебываясь в собственном крике, будучи не в силах оторвать взгляда от толпы исполинских пауков позади, перезаряжал пистолет, но Энтони придумал иначе.
– Прыгай на дерево, брат Джо! Жди меня тут! Зеленые убивцы и чернобрюхи слишком опасны! – Энтони указал Егору на дерево, а сам полез на соседнее. Ловко вскочив на самый верх, Энтони поскакал по ветвям, словно белка, в погоне за скорки, который почти полностью распорол острым наростом старшего брата. Спустя полминуты Егор увидел, как темная фигура падает на скорки, вонзая острый лом прямо в его спину, чудом не задевая Лёшу.
Скорки от боли упал на спину, но смог встать и накинулся на Энтони. Тот, вероятно, изучив все повадки диких ядерных зверей Бреста, закрутил лом, перебирая его руками и, сделав упор в корень дерева, всадил другую сторону тяжелого оружия прямо в точку под подбородком. Лом вошел как в масло, пробив кость в черепе. Чудом не свалившись с ног от тяжести оленя, Энтони устоял и выдернул лом; его окатила красно-желтая волна крови. Скорки упал замертво.
Стоило Егору выдохнуть, как сзади показалась толпа скользящих по деревьям арахнидов, за которыми бежали яростные медведи и рой каких-то мошек. Целая толпа из смешанных с кем попало зверей орала, кричала и визжала. В этом балагане было непонятно, что происходит. К толпе присоединились другие скорки поменьше, два тучных кабана и дикая кошка. За всем этим наблюдали единственные здоровые в этом кавардаке животные – белочки, своими чуткими глазками-жемчужинами следившие за ними с высоких сосен. Для них, вероятно, такие танцы животных всех мастей были давно устоявшейся нормой.
– Брат Джо, на землю и под грязь!
Несмотря на все нежелание и сковавший его страх, Егор повиновался и упал на землю, максимально присыпав себя землей и застонав от боли в старых ранах и на месте убитого пальца. Он почувствовал, как щекочущие лапки огромных туш и малюсеньких пауков-палочек пробежали по его спине. Холодный пот лился с него, как водопад, а от отвращения хотелось кричать и бежать со всех ног. Энтони же, положив брата раной кверху, стал спереди и выставил острое копье на пути толпы зверей. Он начал что-то кричать очень высоким и задорным голосом, выкрикивая что-то и улыбаясь всеми своими тридцатью двумя белыми зубами. Его выкрики были так называемым белорусским йодлем с очень высокими тональностями. Осатаневшие звери разбегались от него, как от прокаженного. Даже рой москитов, некоторые из которых немного задержались перед Егором, разлетелись кто куда. Война ушла вглубь леса, а Егор с Лёшей чудом остались живы только благодаря охране своего верного выходца из церкви.
III
– Откуда ты все это знаешь? – спросил хриплым голосом Лёша, когда язык наконец смог говорить. – Я плохо видел, но все отлично слышал. Твой удар ломом был несьто!
– Хорошьо, что он был несьто, – ответил Энтони и улыбнулся, продолжив растирать распоротую кожу соком. Какую-то скляночку он достал из своей сыромятной сумки и начал растирать рану маслом.
– Ой! Не тебе меня кривлять.
– Ты как? – спросил Егор, отмыв одежду в пруду неподалеку.
– Сам как думаешь, боец? – сыронизировал Лёша. – Ну а так, вроде, неплохо.
Кивнув, Егор посмотрел на распоротый от таза до ребер живот. Внутри было видно какое-то кровавое месиво, которое вызвало у него приступ тошноты. Брат засмеялся, и из живота его хлюпнула наружу кровь. Егора стошнило на траву, а Лёша, зажмурившись от боли, продолжал смеяться, пока Энтони сидел рядом и ругался, стараясь успокоить припадок старшего.
– Ни фига тут смешного! – крикнул Егор. – Как ты вообще терпишь это?! Господи!
– Да ладно тебе, Джо! Все окей. На самом деле это не так больно, как кажется. Я сам не понимаю почему.
– Это яд скорки. Он делает парализацию, – отвечал Энтони.
– Все взяли в городе, а бинты с гелем всегда забываем! – жаловался Лёша.
Перевязав раненого бойца чистой одеждой, Энтони поднял его. Настроение было немного паршивым, но стоило показаться первой башенке города из-за крон деревьев, как Егор с братом от счастья аж завопили, забыв о своих ранах, и крепко обнявшись. Воодушевление от пройденного пути затмило все прочие мысли, а Егор, что раньше казалось просто невозможным, забыл на время обо всем, что случилось в прошлом. Даже Энтони немного приободрился, перестав со стороны походить на хладнокровного бодигарда.
Будь то падающие деревья, которые потеряли свою твердость от сокрушительных ударов медведей, будь то тучи ос, развевающиеся по пустырям – ничего не могло отвлечь братьев от сладкого предчувствия. Спереди у въезда в город стояли будки, небольшие усадьбы и накренившиеся небоскребы, по которым забирались вереницы муравьев-рабочих. Живые люди, совсем недалеко от взрыва бомбы Пиливанова! Это было невероятно. Словно врата в рай в этом прогнившем до основания мире.
Третий город на их пути оказался намного насыщеннее. Был виден прогресс, и хотелось поскорее зайти в него. Выпить чашку нормального, крепкого кофе, холодного пива, зайти в цивильный бар. От этих мыслей Лёша весь продрог и раскраснелся.
Стоило им только ступить на брусчатку города, как физиономии людей преобразились. Вокруг у всех были одинаковые, холодные
