Аскетические творения. Послания - Феолипт Филадельфийский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
721 Святитель оказался прав в этом предчувствии: вскоре после написания этого своего последнего письма он отошел ко Господу.
722 Приводится церковнославянский перевод, как более точно отражающий греческий текст. В Синодальном переводе: Терпением вашим спасайте (греч. κτήσασθε) души ваши (Лк. 21,9).
723 Свт. Феолипт использует весьма редкий в аскетической терминологии термин αηδία («отвратительность», «отвращение», «тягостность», «неприятное ощущение», «несносность»). Мысль его достаточно прозрачна: умирающему уже в тягость то, что когда-то (в пору юности, зрелости и вообще в периоды здорового состояния тела) приносило приятные телесные ощущения и доставляло плотское удовольствие, например какая-нибудь вкусная еда и т. д. Но именно тогда и обнаруживается противоразумность упоения телесными радостями (την παράλογον ηδονήν), то есть несоответствие этого упоения высшему Божественному Закону, или Логосу, то есть Слову Божиему.
724 Свт. Феолипт исходит из того тезиса, что жизнь добродетельная есть жизнь, сообразная с Разумом, то есть Логосом. Кардинальное отличие этого тезиса от аналогичного стоического положения было проведено уже в древнехристианской письменности. Ср., например, у Климента Александрийского: «У стоиков-пантеистов разум человеческий есть часть Души мира или — что то же — часть Божества, разлитого в мире, а потому следовать своему разуму, в сущности, значит следовать Разуму Божественному. И разум человеческий, при таком воззрении, вполне автономен: в нем самом, как начале Божественном, лежат высочайшие принципы и законы человеческой деятельности. Не так у Климента. Он со всей решительностью устанавливает различие между существом Божиим и природою человека; и потому жить согласно с разумом (т. е. добродетельно) у него значит жить согласно с Разумом Божественным, со Словом воплотившимся (и с разумом человеческим, поскольку он просвещается и руководится Логосом, Которого он есть Образ). Отсюда и правила нашей нравственной деятельности лежат не в нашей природе, а вне и выше ее — природе Божественной, в положительном законе Сына Божия» (Мартынов А. Нравственное учение Климента Александрийскаго по сравнению со стоическим // Прибавления к изданию творений святых отцев в русском переводе. 1890. Ч. 45. С. 174–175).
725 Свт. Феолипт ссылается на сочинение «Подвижнические уставы, подвизающимся в общежитии и в отшельничестве», которое, как считают современные патрологи, не принадлежит ев. Василию Великому. В цитате он заменяет слово «спутник» («веселие — спутник добродетели и благости») на «цель». См. русский перевод: Свт. Василий Великий. Подвижнические уставы // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 329.
726 Родители Евлогии действительно вняли этой последней просьбе умирающего святителя и закончили свою жизнь в двойном монастыре своей дочери.
727 Свт. Феолипт использует обычную для святоотеческих творений символику: число семь обозначает здешний, тварный мир, а число восемь — мир будущий. Ср., например, у свт. Василия Великого: «По нашему учению, известен и тот невечерний, не имеющий преемства и нескончаемый день, который у Псалмопевца наименован осмым (Пс. 6, 1; 11, 1), потому что он находится вне сего седмеричного времени» (Свт. Василий Великий. Беседы на Шестоднев. 2 // Свт. Василий Великий. Творения. Т. 1. С. 348). Ср. также: «Осьмым пророческое слово называет будущее состояние. Поелику настоящая жизнь круговращается в седми днях недели, время, начинаясь первым днем седмицы и оканчиваясь седьмым, снова возвращается к первому дню и таким образом доходит до седьмого, то век, который вне сего седмидневного числа, слово Божие справедливо наименовало осмым» (Псалтирь с объяснением значения каждого стиха блаженного Феодорита, епископа Кирского. М., 1997. С. 29).
728 Публикуется по: Сретенский Сборник. Выпуск 4. М., 2013.
729 В изложении биографии Евлогии мы опираемся преимущественно на две работы: Laurent V. Un princesse byzantine au cloitre. Irene-Eulogie Paleologine, fondatrice du covent des femmes του Φιλάνθρωπου Σωτηρος // Echos d’Orient. T. 29. 1930. P. 29–60; Hero A. C. Irene-Eulogia Choumnaina Palaiologina Abbess of the Convent of Philanthropos Soter in Constantinople // Byzantinische Forschun-gen. Bd. 9. 1985. P. 119–147.
730 Один известный византинист замечает, что в начале XIV века два человека доминировали в литературной и политической жизни Ромейского государства: Феодор Метохит и Никифор Хумн. См.: Sevcenko I. Etudes sur la polemique entre Theodore Metochite et Nicephore Choum-nos. Bruxelles, 1962. P. 3–4.
731 Констатируется, что мать Ирины была образцовой женой и замечательной матерью, наложившей отпечаток своей искренней христианской веры на всех детей, тогда как Никифор оказывал преобладающее влияние на интеллектуальное воспитание своих чад. См.: VerpeauxJ. Notes prosopographiques sur la famille Choumnos // Byzantinoslavica. Vol. 20. 1959. P. 256.
732 Ibid. P. 257–259.
733 О нем см. вступит, статью: Сидоров А. И. Святитель Феолипт Филадельфийский: Его эпоха и его учение о Церкви //Альфа и Омега. № 3 (17). 1998. С. 80–112; С. 7–35 наст. изд.
734 См.: Salaville S. Une lettre et un discourse inedits de Theolepte de Philadelphie // Revue des etudes byzantines. T. 5.1947. P. 104.
735 См.: Trone R. H. A Constantinopolitan Double Monastery of the Fourteenth Century: The Philanthropic Saviour // Byzantine Studies / Etudes byzantines. Vol. 10.1983. P. 81–87.
736 По словам И. И. Соколова, византийцы были столь высокого мнения о монашестве как пути к Царству Небесному, что у них «сложился обычай принимать пострижение под старость или перед смертью, лишь бы предстать на суде Христа, Царя всех, в ангельском чине». Этот обычай сделался уделом всех классов общества, особенно высшего. «Редкие из царственных особ рассматриваемой эпохи, умерших естественной смертью, отходили в вечность, не приняв пострижения» (Соколов И. И. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XII века (842-1204): Опыт церковно-исторического исследования. СПб., 2003. С. 60–61).
737 См. характеристику отца Иоанна Мейендорфа: «Как нам известно, управляющая в Константинополе женским монастырем Ирина-Евлогия не оставила ни управления колоссальными владениями, доставшимися ей в наследство от отца, мужа и брата, ни
