Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Делль Виктор Викторович

На участке нервного «литера» в горсаду и начал службу сержант Сергеев. На память о происшедшем у него осталась болезнь сердца, нелюбовь к бритвенным лезвиям и камерному духу да искренняя привязанность к участковому, спасшему в трудную минуту. Фамилия участкового была Лунин.

— Вон там, под досками, в клеенке, — глухо говорил Учитель в очередном подвале. — Девочка в синем платье, лет шесть или семь…

Сергеев с трудом разжал пальцы, выпустив нагревшуюся пластмассу пистолетной рукоятки, и извлек из внутреннего кармана мятый алюминиевый цилиндрик. Вновь спрятав руку в карман брюк, он открутил колпачок, от неловкого движения таблетки высыпались, он поймал одну и незаметно, будто прикрывая зевок, поднес ладонь ко рту и взял губами мятную лепешечку.

«Как там остальные легли, чтобы не попали между курком и бойком», — мелькнула неожиданная мысль, и он на ощупь проверил смертоносный механизм.

В системе здоровье влияет на службу, поэтому Сергеев скрывал свой недуг от ведомственных медиков, если прихватывало — обходился без бюллетеня, договариваясь с начальством, а лечился у друзей из мединститута. «С таким диагнозом можно жить сто лет, — говорили ему. — Надо только подлечиваться, соблюдать режим и избегать стрессов…» Он отшучивался: «Мне до ста не надо. Согласен на девяносто».

— На шее веревка, во рту, кажется, платочек… Нет, шарфик, — уточнял Учитель. Щелкал затвор фотоаппарата.

Глава семнадцатая

На воскресенье Валентина уговорила Валеру поехать к матери в деревню. Та жила в сорока километрах от Тиходонска, в крепком кирпичном доме с большим подворьем и всякой живностью: корова, свиньи, куры… Дары натурального хозяйства украшали праздничные столы Поповых и служили ощутимым подспорьем в будни.

— Скоро уже внучок у меня будет? — весело спрашивала теща первое время после свадьбы. — Молочком парным выпою, на чистых продуктах выращу… Вам-то, в город, все уже отравленное попадает! И вода в речке отравленная, и воздух…

Когда выяснилось, что с детьми не получается, она частично изменила тему:

— Конечно, сейчас какое здоровье у молодых — все ядохимикаты, нитраты, радиация… А тут еще атомную станцию на нашу голову ладят…

В этот раз Анну Тихоновну заботило другое:

— Свинью резать надо, а некому! Гришка-забойщик в городе, на операции, а мой не может, рука не подымается… Ну я его за то не ругаю, кровь не всякий выдержит, хоть и животина, а жизни лишать все одно непросто…

Семья ужинала, теща привычно хлопотала вокруг стола, осаживая порывающуюся помочь Валентину, да та и сама соблюдала положение гостьи и выказывала усердие больше для приличия, все это понимали, тесть подмигивал, подшучивал над дочкой и подливал Валере настоянной на чесноке и красном стручковом перце водки. В теплой домашней атмосфере Попов, как всегда, расслабился, постоянно владевшее им последнее время напряжение исчезло.

— Кажется, Валька, твой муж пить научился! — одобрил Семен Иванович.

— Раньше клюнет рюмку в два приема — и готов, а сейчас как настоящий мужик закладывает!

Действительно, Валера стал пить с удовольствием, и доза его заметно возросла.

— Радости-то мало, — отозвалась Валентина. — Станет алканавтом, а мне мучиться…

Было непонятно, говорит она всерьез или шутит.

— Последнее время за полночь является, с запахом, а вроде бы с работы… — Валентина улыбалась, но глаза оставались серьезными.

Похоже, что под видом шутки она устраивала семейную «разборку» в воспитательных целях. Валера ощутил прилив раздражения.

— Ладно, не тебе жаловаться, — хмуро буркнул он. — Два-три раза в месяц выпью, а разговоров… И получку всю приношу!

Теща с тестем переглянулись.

— Так что они с этой атомной-то решили? — дипломатично изменила тему разговора Анна Тихоновна. — Неужели запустят? Вот еще напасть… Я в газете читала: после Чернобыля поросята с двумя головами рождались, с шестью ногами…

Мысли ее перескочили.

— Что же со свиньей делать? Может, ты, Валера, возьмешься? Небось у себя на работе насмотрелся всякого, не то что мой…

Раздражение усилилось.

— Ружье есть ведь? Могу показательный расстрел сотворить. Выводите!

— Да, тут надо навык иметь, — примирительно произнес Семен Иванович.

— Дело непростое. Кузьмины в прошлом году кололи, так она вырвалась и давай по двору гонять… Верещит, кровь струей… А Гришка с одного раза… Двадцать рублей берет да вырезки три кило. И, конечно, свежатинки поджарить с водочкой… Давай, Валера, еще по капле.

— У меня знакомая на мясокомбинате работает, резчиком птицы, — как ни в чем не бывало сказала Валентина. — Сидит на табуретке в резиновом фартуке, перчатках, а по конвейеру куры, за голову подвешенные, она их одну за другой из зажимов вынимает и ножницами — чик! Голова в мусорный ящик, туловище — на транспортер… Кровь хлещет, вонь, ужас!

— Да что вы все черт-те о чем! — с досадой бросил Валера и встал. — Пойду пройдусь по воздуху…

Декабрь стоял теплый и сухой, обычной для деревни грязи почти не было. Попов вышел за ворота, оглядел пустынную улочку, обошел дом, через заднюю калитку вернулся на участок. На выложенной кирпичом тропке стояли большие резиновые галоши, в которых тесть ходил по огороду. Попов вспомнил, что послезавтра будут исполнять Кисляева, и у него окончательно испортилось настроение.

«Подать рапорт, к чертовой матери!» — мелькнула шальная мысль, но облегчения не принесла. Следующий Лунин… Как может Сергеев рассчитывать на успех в такой авантюре? Выгонят без всякого рапорта, это в лучшем случае…

На пути оказался люк с откинутой крышкой. В деревне нет канализации и подземных коммуникаций, потому и люков быть не могло. Попов заставил себя идти прямо, не обращая внимания на галлюцинацию, но в последний миг, когда нога уже проваливалась в пустоту, отчаянно дернулся в сторону и упал на бетонное перекрытие подземного бассейна для воды.

— Ну вот, — раздался досадливый голос Валентины. — Напился и валяется… Куда это годится?

Очередная операция спецгруппы «Финал» началась, как обычно, с инструктажа и чтения приговора. По делу проходили шесть человек с обычным для молодежных групп «букетом»: хулиганства, кражи, грабежи. Четверо совершили серию изнасилований, две потерпевшие были зверски убиты. Эпизоды чередовались в хронологической последовательности: кража белья с веревки на двадцать шесть рублей, ограбление Сидоркина — часы за тридцать рублей, кольцо за сорок рублей шестьдесят копеек, туфли за шестьдесят рублей, изнасилование и убийство Соловьевой, изнасилование Титовой, драка в кафе «Романтика», ножевое ранение Ковалева…

Четыре основных обвиняемых отличались одинаковой дерзостью, жестокостью и бесстыдством, по мнению Попова, все четверо заслуживали высшей меры, но совершеннолетия достиг один Кисляев, он-то и получил на всю катушку.

— А ведь это второй приговор, — сказал Иван Алексеевич, неодобрительно покашливая. — Первый раз ему пятнашку дали! Молодой, пожалели… У двух девчонок родители на одном заводе, ну и поднялась волна, телеграммы, письма, подписи, чуть не забастовка, прокурор опротестовал за мягкостью, отменили… Теперь уберем его, а остальные отсидят свои шесть-восемь, заматереют, озверятся вконец, и добро пожаловать из-за проволоки в наше гуманное общество… Гуманисты! Вечно не тех жалеют…

— Иван Алексеевич, а вам было жалко кого-нибудь из… — Попов замялся, подыскивая слова. — Из объек… из приговоренных?

— Зверье жалеть? — грубым голосом отозвался Ромов, вскинув голову, но тут же осекся, покивал головой и другим, рассудительным тоном продолжил:

— А знаешь, Валерочка, было… Помните Матрашева? Его до сих пор жалко. Хорошенький такой мальчишечка, культурный, воспитанный…

— Ну даешь, аксакал! — усмехнулся Викентьев.

— А что? — запальчиво спросил Ромов. — Скажешь, правильно его расстреляли? Он же не убил никого, порезал двоих! Если бы не Указ, самое большее — шесть лет! Самое большее! Попал не ко времени, не повезло… Сейчас бы уже отбыл и забыл, семья, дети…