Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Терри Гудкайнд

Если ведьма хотела помочь ему, то почему не предупредила об испытании и не сказала ему? Если же она не могла выдать ему ответ, то могла по крайней мере сообщить, что такое испытание будет. Впрочем, Зедд не раз говорил, что ведьма никогда не скажет вам то, что хотелось бы знать, не сказав заодно того, чего вы знать не хотели. Могло такое быть? Он сомневался, что это так, поскольку она сообщила ему в тот день множество ужасных вещей… сведений, которые, как оказалось, помогли ему в конце концов разобраться, как следовало поступить с армией, вместо того чтобы позволить ей ввязаться в решающее сражение с Джеганем.

Некоторые фразы послания, словно зуд, раздражали его, не давая покоя своей необычностью: ответов, способных спасти тебя; я бы непременно передал; доброе начало; есть то, что должно привести к успеху; знай: я верю, что ты тот самый. Манера изложения была несколько странной. Отличие не было кардинальным, скорее, некая эксцентричность: почти по-детски непосредственные слова, но при этом четкие формулировки. Ричард вздохнул. В языке этого послания было что-то явно нетрадиционное, но никакой пользы извлечь из этого не удавалось.

Осознание обрушилось на него ледяным душем, и он вспомнил.

Он вспомнил, почему эти слова звучали до знакомого тревожно, когда Шота произносила их. Потому что он слышал точно такие же слова и раньше.

Это были точно те самые слова, что он слышал от мерцающей в ночи, ночной дымки, вечером того дня, когда Ричард впервые встретил Кэлен.

Они находились под покровом приют-сосны. Кэлен спросила, не боится ли он магии, а затем, после его одобрительного ответа, извлекла перевязанный флакон, где находилась эта мерцающая в ночи. Ночная дымка, крошка Ша, провела Кэлен через границу, но теперь постепенно таяла, умирая. Эта мерцающая в ночи не могла жить вдали от дома и от своих сородичей. И у нее не хватало сил, чтобы перебраться через границу еще раз.

Ричард помнил, как Кэлен говорила: «Ша пожертвовала жизнью, чтобы помочь мне, потому что если Даркен Рал преуспеет, то все из ее рода погибнут».

Именно это хрупкое существо и сказало впервые Ричарду, что за ним охотится Даркен Рал. Ша предупредила Ричарда, что если он попытается скрыться бегством, то будет пойман и убит. Ричард поблагодарил Ша за помощь, которую та оказала Кэлен. И сказал ей, что теперь его жизнь удлинилась, поскольку она спасла в тот день и его, удержав от глупого поступка. И еще он сказал Ша, что его жизнь стала лучше оттого, что он узнал ее, и поблагодарил эту мерцающую в ночи за помощь Кэлен в переходе границы.

Ша тогда сказала ему, что верит в него, и все прочее в том же духе, именно так, как Барах передал ему через сильфиду. В тот момент он полагал, что слегка странные речевые обороты – просто своеобразная манера говорить, свойственная этим странным существам, мерцающим в ночи, ночным дымкам… и, возможно, так оно и было, но Барах использовал те же самые слова с определенной целью.

Шота использовала эти же самые слова – преднамеренно или в невинном незнании их источника, – без сомнения, чтобы помочь ему, напоминая то, что произнесла Ша. Вероятно, она не понимала истинной причины, по которой произносились эти слова, но ее посредство заключалось в том, чтобы заставить его думать. Заставить его вспомнить. Но, видимо, из-за того ужасного видения, которое Ричард получил от нее, где Кэлен оказалась свидетелем его казни, он не связал слова Шоты со словами, которые слышал за много лет до этого от мерцающей в ночи. То видение фактически заслонило от него все остальное.

Ричард прислушивался к ночным звукам леса: стрекоту насекомых, шуму листьев под порывами ветра и далеким крикам пересмешника, как вдруг другое воспоминание начало просачиваться в его сознание.

Ша, та мерцающая в ночи, назвала его по имени, даже не будучи представлена ему. Он тогда предположил, что она могла просто услышать их разговоры, пока находилась в маленьком флаконе, болтавшемся в сумке на поясе Кэлен.

Или, возможно, его имя уже было ей известно.

Глаза Ричарда округлились еще больше, когда он припомнил кое-что еще. Он спросил крошку Ша, почему Даркен Рал пытается убить его, из-за того ли это, что он помогает Кэлен, или есть какая-то иная причина.

Ша приблизилась и спросила: «Другая причина? Тайна?»

«Тайна…»!

Ричард вскочил на ноги и громко закричал, потрясенный осознанием.

Он сдавил голову кулаками, не в силах сдержать следующий крик.

– Я понял! Добрые духи, я понял!

«Тайна…»

В то время Ричард решил, что она знает про клык, спрятанный у него под рубашкой, но все было совсем не так. Ее вопрос не имел к клыку никакого отношения. Ша спрашивала его о совершенно другом. Она предлагала ему первый шанс обрести ту секретную книгу, которую оставил для него Барах.

Но тогда было слишком рано. Ричард еще не был к этому готов.

В тот раз он тоже не прошел испытания Бараха. Не прошел первого испытания, случившегося той ночью, когда он разговаривал с крошкой Ша. Барах, скорее всего, и не мог знать, когда Ричард будет готов. Просто устроил проверки время от времени. Шота сказала ему, что хотя Барах позаботился, чтобы Ричард родился с такими способностями, это совсем не означает, он будет совершать правильные поступки.

Барах не лишал его свободы выбора – и потому должен был устраивать время от времени испытания тому, кто рожден с этими способностями, чтобы определить, научился ли он пользоваться ими, чтобы завершить то, что должно быть завершено. Ричарда заинтересовало, сколько всего еще расставлено на его пути, что задумано Барахом? Пока что он не имел понятия, как найти ответ на этот вопрос.

Он понял, что когда сильфида сказала ему о провале испытания, то это был по меньшей мере второй такой промах. Испытание, устроенное сильфидой, было резервным, повторным испытанием, после которого Ричард должен расширить свои познания. В случае успеха у него появлялся шанс узнать, кем он действительно был.

«Тайна…»

Ричард чувствовал себя так, будто его голова разрывается от силы этого осознания. Все эмоции и каждое переживание, что когда-либо у него были, казалось, теснились внутри него, наполняя его возбуждением и беспокойством.

Он бросился на каменный пол и так впился пальцами в края отверстия, что суставы побелели.

– Сильфида! Вернись! Я знаю, что имел в виду Барах! Я понял! Сильфида!

В нескольких дюймах от него в холодном серебристом лунном свете вспучился жидкий металл, принимая безупречные черты сильфиды. Это было невозможно красивое видение, в котором, текуче искажаясь, отражались колеблющиеся деревья и его собственное лицо.

Сильфида медленно улыбнулась.