Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Т. Креве оф Барнстейпл

— Странные люди, однако, ходят к хозяевам. Как есть побродяжка, и неблагонамеренный притом. А его хозяйка целует, и мистер Муни обнимает. А уж он-то, мистер Муни, без сомнения, самый здравомыслящий человек изо всех, кто здесь бывает регулярно. Нет, но ведь чистейший пират! Черномазый. И даже не англичанин, судя по выговору. Но грамотный, и языки знает. «Толстозадый инквизитор» ведь по-испански написал, и почти что без ошибок. Ох, сложное место мне спроворил тезка хозяина!

(Привратник имел в виду своего шефа, мистера Фрэнсиса Уолсингема. Сидел он здесь не для слежки за хозяином, входившим в те две дюжины подданных Ее Величества, в коих шеф был уверен, по его словам, не менее, чем в себе. Он охранял. И фиксировал непрошенных гостей, постоянно отирающихся возле дома и проч. Испанский он знал хорошо, ибо два года отсидел в свое время в тюрьме Кадиса.)

А Федор попал в шумное застолье, среди которого никого не смущал его малопрезентабельный костюм, а не менее половины собравшихся (всего было человек тридцать!) были ему давно и хорошо знакомы.

— Ну что, Тэдди, отдыхать после Турции будешь или готов в новый поход? — весело спросил хозяин дома.

— Как раз отдохнул и начал искать подходящее дело.

— И попал сюда. А если поход на три года и опасный, как никакой другой?

— Если с вами, то готов!

— Ну и молодец. Ты принят. А кем точно — разберемся позднее.

— На борту, — сказал Муни, ухмыляясь, — Фрэнсис любит иметь в команде людей, о которых ни один инспектор не сможет сказать, матросы они или офицеры, и вообще, кто они такие и зачем. Возьми того же Диего.

— Том, добавь: они-то всегда и оказываются самыми полезными! — перебил Дрейк. — Так ты пойдешь в поход до мест, которые в десять раз дальше от Англии, чем Новый Свет?

— Я-то пошел бы. А разве есть места, настолько отдаленные? — прикрыв глаза и прикидывая расстояние по карте, ответил Федор.

— Таких мест полно, Тэдди. К примеру… Плимут!

Федор два раза мигнул, потом побелел как мел и вполголоса спросил:

— Господи, неужто? По следам дома Фернана и дома Себастиана?!

— Тэд, ты первый, кто понял меня с полуслова! — торжественно провозгласил Дрейк. — Уж не знаю, что ты там делал в Турции, а вернулся готовым командиром. Том, впишешь мистера Зуйоффа в роль первым помощником на «Бенедикт»?

Муни сказал:

— Если Тэдди-паша не побрезгует. Видишь ли, Тэдди, я в первый раз иду с Фрэнсисом в качестве капитана. Правда, скорлупки в пятнадцать тонн. Она мало чем отличается от пинассы, разве прочностью набора.

— С Томом пойду кем угодно, — твердо сказал наш герой.

— Тогда в роль «Бенедикта» впишем мистера Зуйоффа как первого кандидата на пост четвертого помощника капитана. Ну, сейчас я кратко изложу, что будет, где, когда и с кем. А уж потом отпущу его к вам, — последняя фраза была обращена к миссис Мэри.

— Хорошо. Только один вопрос, можно? — спросила хозяйка дома, вышколенная повелителем ее не хуже мусульманских женщин.

— Один — можно, — милостиво согласился мистер Фрэнсис. И миссис Мэри, глядя круглыми от предвкушения черными глазами на иноземца, превратившегося у нее на глазах в загадочного мужчину, спросила:

— Тэдди, а… Гарем у вас был?

— А то как же. Но небольшой. Так, четыре жены и три подруги. Семерка — счастливое число, мэм, — добродушно объяснил Федор.

Немногочисленные дамы взволновались и, шушукаясь, выбрались из-за стола — щелкать орехи в комнатах хозяйки и обсуждать нравы мусульман.

Мужчины же, оставшись наедине с сыром и черным вином из португальского города Опорту, которое в Англии еще не все и попробовали, заговорили о предстоящем деле. Федора познакомили с составом кораблей экспедиции и их командирами:

— Флаг адмирала — на «Пеликане». Это крепкий галион шестидесяти футов в длину, с грот-мачтой такой же (считая стеньгу) длины. Поперечник в миделевом сечении — двадцать футов. Капитан — мистер Томас Худ, вот он, знакомьтесь. Вице-адмиральское судно — восьмидесятитонный барк «Елизавета», капитан мистер Джон Винтер, знакомый тебе по плаванию шестьдесят девятого года. Третье судно — новый «Лебедь», провиантский корабль, пятьдесят тонн, капитан мистер Джон Честер. Он из Девона, как и капитан «Мэригоулда», тридцатитонника, — тоже Джон только Томас. Вот он, через стол от тебя, с серьгой. Ну, а о малыше «Бенедикте» тебе потом расскажет Том Муни. Мал его кораблик, но…

— Но воробей хоть и малая птаха, а у него все есть! — невозмутимо ответствовал Муни. — Фрэнсис, ты назвал основные размерения «Пеликана», но умолчал о его водоизмещении. Сто тонн. По-моему, флагману не мешало бы и поболее. Но решать не мне. На палубах принайтовано четыре пинассы в разобранном виде. Пушек достаточно, боезапас — по сто выстрелов на каждый ствол. Запас продовольствия — восемнадцатимесячный. Так, что еще?

— Народу сколько идет? — деловито спросил Федор, уже погружаясь в хлопоты ради почти неведомой цели, собравшей всю эту просоленную компанию под одной крышей. Что цель неведома — его, как и остальных, не смущало: они верили своему флагману. Уж если мистер Ф. Дрейк выходит в дальнее плавание, ясно одно: цель, по крайней мере, не мелкая!

— Около ста шестидесяти человек. Матросы, офицеры, добровольцы-солдаты из молодых дворян, юнги. Аптекарь, доктор, сапожник, портной, священник. Ты, кстати, его знаешь…

— Уж не сам ли это преподобный Фрэнсис Флетчер?

— Ты гляди, помнит! А я уж думал, он совсем мусульманином стал, одни мыллы на уме. Да, это он, причем можно сказать, сам напросился!

— Да не сам, а Мэри, — поправил Дрейк. — Сказала: «Вот, мистер Флетчер. Вы нас венчали! Вы подсунули мне муженька, который на годы удирает из спальни — вы за него и в ответе! Чтоб я была спокойна — придется вам плыть с Фрэнсисом!» Мэри пошутила, а он прицепился к ее словам и завелся.

— Да, и уж теперь вам, богохульникам и сквернавцам, от моего неослабного душеспасительного попечения не отвертеться никак и нигде! — строго сказал, появляясь в дверях, сам его преподобие.

И тут кто-то вспомнил, что уж четверть часа как дам нет — а они все еще не проверили, обрезанный ли Тэд или нет. Федор увидел, что этих грубиянов иначе не утихомирить, вскочил на стул и показал всем то, что обрезается.

Потом он ел конфеты, угощал дам халвой и два часа рассказывал захватывающие истории из гаремного быта — частью происходившие с ним на самом деле, частью — происходившие, но не с ним, частью — сказочные, а частью придуманные только что. Дамы охали, ахали и просили еще…

Потом вернулся в мужское общество — аккурат к третьему графину черного портвейна. Ему было тепло и уютно среди этих людей. Вот тут он был дома, среди своих свой. Он с полуслова понимал намеки на давно происходившее, непонятные никому из новичков, он помнил людей, которых порою и на свете-то не было давно!