Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

называется — «Миры Галилея»!.. (Галилея — земля, в которой жил и

проповедовал Учитель).

Дверь, открытая Дэвидом, ведет к преображению человека в

космическое существо. Но прохождение сквозь стекловидную поверхность

камня скрывает истинный способ межзвездной рокировки — через

собственный Микрокосм. Перед возвращением на Землю герой видит

крохотную галактику: «Казалось, перед глазами в хрустальной пластине —

прекрасная, необычайно точная и подробная модель. Но то была реальность, схваченная во всей своей цельности чувствами, которые стали гораздо

восприимчивей зрения».

Монолит несколько раз сравнивается с могильной плитой. Не намекает

ли Кларк на таинственные свойства овального камня, закрывавшего вход в

Гроб Господень? Сопоставьте это с «Туманностью Андромеды» — с

надгробным камнем «знаменитого поэта очень древних времен» и с

подготовкой к старту человекообразного звездолета: «Из черного зияния

выдвинулась овальная плита такого же серого цвета, как и весь корпус».

Символический склеп? Нельзя не заметить и явный анахронизм: перед

стартом звездолета над космодромом звонят колокола! А вот чем

заканчивается рабочий день Воробьянинова: он встал из-за стола, похожего

на «старую надгробную плиту», — и в этот момент «на соседней желтенькой

с белым колокольне что есть мочи забили в колокола».

Известно, что освобождение христианских святынь было объявлено

целью восьми крестовых походов. Главными из материальных свидетельств

жизни Иисуса считались Гроб Господень, Святой Грааль, Святое Копье, терновый венец, неугасимая лампада, плащаница и «Нерукотворный Спас»

— плат Св. Вероники. (Вероника сняла платок с головы и подала Иисусу, когда Он шел на Голгофу. Иисус вытер им лицо, и на ткани появилось Его

изображение). О ветхозаветных святынях даже не помышляли: Ковчег

Завета, например, пропал из Соломонова храма еще до вавилонского плена.

После взятия Иерусалима в Европу доставили несколько предметов

меньшего ранга — перо Архангела Гавриила, обрывки одежды, щепки от

Святого Креста, сено из Рождественских Яслей и древко копья, пронзившего

сердце Иисуса — но важнейшие предметы Ватикан так и не получил.

Некоторые историки считают, что они были тайно отправлены в

Константинополь — в уплату огромного долга за снабжение крестоносного

войска. Не потому ли четвертый крестовый поход (1199-1204) начался

взятием и разорением византийской столицы?

Робер де Клари — автор хроники «Взятие Константинополя» — пишет о

том, что «Нерукотворный Спас» хранился в одной из церквей. После штурма

он пропал. Каменной плитой завладели венецианцы, но затем она тоже

бесследно исчезла. Между тем, в 1-й Новгородской летописи есть рассказ о

русском очевидце этих событий — Добрыне Ядрейковиче, ставшем

новгородским архиепископом Антонием II. А более поздняя вставка (70-80

годы XIII в.) сообщает, что из Цезарь-града Ядрейкович «привез Гроб

Господень»! Речь могла идти только о «двери» — большом плоском камне, который закрывал вход в могильный грот Иисуса.

На этом след камня теряется и обнаруживается лишь в зашифрованных

книгах «Атона» — вместе с платком Святой Вероники. Гриновская героиня

Тави Тум продает свою шаль после первой встречи с Круксом (второе имя

Друда, в переводе с латыни — крест). Крест и платок. В булгаковской

рукописи 1929 года иностранец подробно рассказывает литераторам о

шелковом платке Св. Вероники, которым она «пыталась утереть лицо

Христу». Это можно счесть еще одной подсказкой (мессир — неузнанный

Мессия). Но она была слишком прозрачной, и в следующей редакции

«фотографический» платок исчез. Взамен появляется платок Фриды, фотокарточка мастера, похороненная под грудой шелковых обрезков и, наконец, эта остроумная экспозиция: «От подоконника на пол лег

зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной иванушкин

гость, называющий себя мастером».

Вспомните, читатель: что в первую очередь внедряет про-грессор

Румата? «На первом же балу Румата извлек из-за обшлага изящный

кружевной платочек и промакнул им губы. На следующем балу бравые

гвардейцы уже вытирали потные лица большими и малыми кусками материи

разных цветов, с вышивками и монограммами. А через месяц появились

франты, носившие на согнутой руке целые простыни, концы которых

элегантно волочились по полу».

Разнообразные платки появляются и в ключевых эпизодах «Хромой

судьбы»: писатель Сорокин вытирает платком лицо при встрече с

таинственным человеком, похожим на Булгакова, и то же самое делает его

герой — писатель Банев. Собственно, с платка и начинается история Банева

— ссылка, встреча с Дианой, лунный исход странных мутантов и «конец

света».

В повести И.Ефремова «Звездные корабли» рассказывается о находке

черепа межзвездного путешественника — первого гуманоида на Земле. По

древнееврейским преданиям, череп первого человека похоронен на Голгофе.

Ветхий Завет именует древних израильтян «народом в шатрах», а герои

«Звездных кораблей» — Шатров и Давыдов. Шатер Давида? Повесть

начинается с того, что Шатров утирает лицо платком. А чем она

заканчивается? На поверхности найденного Давыдовым диска («Атон»!) проявилось изображение «небесного пришельца». Сын Давидов, платок и

«фотография»?

«Молитесь на меня, молитесь», — говорит О.Бендер. Он назван

«красавцем с черкесским лицом» — не потому ли, что недалеко от Черкесска

находится таинственная икона с ликом Иисуса? Спаситель изображен на

скале минеральными красками и поразительно похож на негатив

фотографии, сделанной с Туринской плащаницы. Это неудивительно: в

начале XX века монахи расположенного поблизости Зеленчукского

монастыря рассказывали паломникам, что икона написана с платка Святой

Вероники, привезенного из Византии. Когда фреска была готова,

«Нерукотворный Спас» исчез. Возможно, его увезли дальше на север —

вместе с камнем из Святого Гроба.

В чем же смысл перемещения этих предметов? Даже закоренелые

материалисты не отрицают, что некоторые вещи обладают какой-то

непонятной силой. Мистики же говорят об идеях, спустившихся с верхних

этажей Мироздания и разнообразно овеществленных в нашем «подвале».

Высшая идея воплотилась в Сыне Божьем: «Слово стало делом». И потому