Неизвестный Ленин - Владлен Логинов

Обсуждение второго вопроса — «Заявления Военки», зачитанного Свердловым, проходит более спокойно. И, видимо, не только потому, что ее руководство отсутствует. Но и потому, что все принципиальные вопросы уже решены накануне — во время их встречи с Лениным. Иоффе предлагает «отвергнуть предложение Военки, так как все желающие работать могут войти в революционный центр при Совете». Троцкий снисходительно добавляет, что «все наши организации могут войти в революционный центр и в нашей фракции там обсуждать все интересующие их вопросы»36.

Судя по всему, руководство «военки» находилось в это время в Смольном, где впервые собрался Военно-революционный комитет. Среди 66 его членов большевики явно преобладали — 48 человек. Но сюда потянулись и наиболее решительные элементы из других партий. Из левых эсеров в состав ВРК вошли Владимир Алгасов, Григорий Закс, Павел Лазимир, Георгий Сухарьков и другие — всего 14. От меньшевиков-интернационалистов — Г.М. Краморов. От анархо-синдикалистов — Владимир Шатов, от анархистов-коммунистов — Иосиф Блейхман, Ефим Ярчук.

На следующий день, 21-го, на заседании ВРК утвердили Бюро из трех большевиков — Антонова-Овсеенко, Подвойского, Садовского и двух левых эсеров — Лазимира и Сухарькова. Вопрос о взаимоотношениях «военки» и ВРК таким образом был исчерпан. Никто из членов Военно-революционного центра, созданного ЦК 16 октября в Бюро не вошел, хотя некоторые из них и являлись членами ВРК. И дабы этот орган никому не показался большевистским «филиалом», председателем ВРК избрали председателя солдатской секции Петросовета Павла Евгеньевича Лазимира37.

Итак, дело было сделано, хотя и с некоторым опозданием. Ибо со стороны правительства подготовка к подавлению выступления уже шла полным ходом. Еще 18 октября под председательством Керенского состоялось совещание с участием военного министра, министра внутренних дел и главнокомандующего округом. На нем отрабатывается план размещения войск, задачи подразделений, дается указание о возбуждении уголовного преследования против «Рабочего пути» и подтверждается приказ об аресте Ленина38.

19-го план начинает приводиться в действие. «На окраинах города, — сообщала меньшевистская "Рабочая газета", — расположены сильные воинские заставы… Кроме того, установлены конные казачьи патрули, разъезжающие всю ночь в определенных районах города. По всему Петрограду находятся скрытые конные резервы, которые в любой момент должны по вызову прибыть для подавления беспорядков. Охрана города вверена наиболее надежным воинским частям, которые, вне всякого сомнения, будут беспрекословно подчиняться распоряжениям Временного правительства…»

С утра 20 октября всем надежным полкам отдается приказ: «Во-первых, в корне пресечь всякую попытку мятежа; во-вторых, не допустить занятия правительственных и общественных учреждений… Главнейшими объектами захвата являются: Зимний дворец, Смольный институт, Мариинский дворец, Таврический дворец, штаб округа, Государственный банк, Экспедиция заготовления государственных бумаг, почта, телеграф и Центральная телефонная станция, все усилия должны быть направлены на сохранение этих учреждений в наших руках. Для этого необходимо: заняв линию реки Невы, с одной стороны, и линию Обводного канала и Фонтанки, с другой, преградить мятежникам доступ в центральную часть города…». Войскам предписывалось «решительно разгонять, не стесняясь применением оружия, всякие попытки отдельных лиц к образованию групп…». Для этого каждому солдату полагалось иметь «патронов на пехотную винтовку 120, ручных бомб — по 4 на гренадера, пулеметов — по 4 на роту».

Судя по сообщениям прессы, этот приказ, хотя и не в полном объеме, был выполнен. «20 октября, — писала "Речь", — в ожидании выступления большевиков, были приняты усиленные меры охраны. Воинскими караулами были заняты… почта, телеграф и телефон…». Крупные силы были сосредоточены в самом Зимнем дворце: более 800 юнкеров, солдат и офицеров, 6 орудий, 5 броневиков, 19 пулеметов и т.д.39

Складывалось ощущение, что правительство вполне готово и ждет лишь повода для упреждающего удара. Такой повод мог возникнуть в воскресенье 22 октября. Так случилось, что противоборствующими сторонами именно на этот день были назначены два мероприятия. Петросовет намеревался массовыми митингами по всему городу отметить «День Петроградского Совета», а «Совет Союза казачьих войск» — с разрешения правительства — провести крестный ход с участием казачьих полков в честь 105 годовщины изгнания Наполеона из Москвы.

При большевистской фракции исполкома Советов Северной области существовала группа по сбору информации о настроениях в воинских частях и мероприятиях, проводимых противниками Советов. Входивший в эту группу Ян Бирзгал изучил маршрут предполагаемого крестного хода. Его насторожило то, что — петляя по городу — он проходил не только мимо казарм казачьих частей, юнкерских училищ, но и через основные мосты, Петропавловскую крепость и места проведения митингов. Когда Ян рассказал об этом Свердлову, тот, подумав, заметил: «Это же новая корниловщина готовится! Хотят опередить нас». И тогда же большевистской Военной организации, ПК и райкомам дали поручение подготовить план отражения возможного выступления. С 20 октября эта задача уже ложилась на ВРК.

На следующий день, после избрания Бюро ВРК, в Смольном собрали второе экстренное гарнизонное совещание. После речи Троцкого делегаты полков признали ВРК своим руководящим органом и решили участвовать в «Дне Петроградского Совета», превратив его в день «мирного подсчета сил солдат и рабочих». Представители 4-го и 14-го казачьих полков тут же заявили, что участвовать в крестном ходе не будут. И совещание предупредило, что «всякие контрреволюционные попытки со стороны корниловцев и буржуазии… встретят беспощадный отпор… Страна на краю гибели… Время слов прошло… Мы все на своих постах, готовые победить или умереть»40.

Большевики не обольщались грозным тоном таких резолюций. Они понимали, что настроение солдат — это одно, а их реальные действия — другое. Некоторые из воинских частей, которые на совещании 18 октября выражали недоверие правительству, 19 и 20-го все-таки выполнили его приказы. Привычка солдат к подчинению давала о себе знать. Надо было найти способ блокировать правительственные распоряжения. И в этот же день ВРК направляет во все воинские части своих комиссаров.

Между тем уверенность правительства в своих силах стала колебаться. Еще 19 октября военный министр Верховский заявил на заседании правительства: «В самом Петрограде ни одна рука не вступится в защиту Временного правительства. А эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков». На следующий день — 20-го — на заседании комиссий военной и иностранных дел его, как говорится, прорвало. Единственная возможность бороться с влиянием большевиков, сказал Александр Иванович, — это вырвать у них почву из под ног и «самим немедленно возбудить вопрос о заключении мира».

Но «хорошего и выгодного России мира» сейчас не получишь, говорили ему оппоненты. «Надо решать, что нам по карману, а что нет. Если нет средств для лучшего мира, надо заключать тот, какой сейчас возможен. В противном случае положение только ухудшиться», — отвечал министр. «Дрожь прошла от этих жутких слов по всему собранию, — вспоминал кадет Максим Винавер. — Кто стоял за сепаратный мир, тот невольно объединялся с большевиками».

Верховский встретился с лидерами кадетской партии — Милюковым, Набоковым, Шингаревым, Кокошкиным, Аджемовым. И хотя военный министр подчеркивал, что речь идет о мире по согласованию с союзниками, его доводы натолкнулись на глухую стену непонимания. «Как бы ни была обоснована и доказана аргументация Верховского, — писал Набоков, — …не исключалось предположение, что он просто играет на руку большевикам». Военному министру фактически пришлось уйти в отставку41.

Главная надежда — «надежные» части Румынского и Юго-Западного фронтов, направлявшиеся по указанию Ставки к Великим Лукам и Невелю, простаивали в пути, митинговали и даже принимали участие в разгромах помещичьих имений по пути следования. Обострилось положение на Северном фронте, где 51-я дивизия отказалась идти в окопы на смену 184-й дивизии, которая заявила, что в таком случае самовольно покинет фронт42.

В этот же день, 21 октября, состоялось заседание большевистского ЦК. Присутствовали: Свердлов, Дзержинский, Сталин, Сокольников, Троцкий, Иоффе, Милютин и Муранов. Информацию о положении на Северном фронте сообщил Свердлов. Дзержинский доложил о работе Исполкома Петросовета. Поскольку его роль в руководстве выступлением все более возрастала, решили ввести в большевистскую фракцию Исполкома членов ЦК Сталина, Дзержинского, Иоффе, Милютина, а из питерского актива — Володарского, Лашевича, Илью Юренева, Скалова, Павла Пахомова и Дмитрия Зорина.