Снежное видение. Большая книга рассказов и повестей о снежном человеке (СИ) - Фоменко Михаил

— Они где-нибудь близко, — бормотал он про себя. — Чудесная девушка, я ее найду.

Карабкаясь по камням, перелезая через высокие валуны, Телятников шел вперед, как будто ему давно была известна дорога. Временами на пути ему попадались сторожевые партизаны. Они приветливо махали ему руками, беспрепятственно пропускали и удивленно глядели ему вслед.

В каменных пещерах спали люди, у очагов женщины укачивали детей, и Телятников, извиняясь и прижимая руки к груди, знаками расспрашивал их, очевидно надеясь, что его поймут.

— Молодая девушка, — показывал он, — она еще так ловко, как ковбой, орудует канатом. Где она? Где она живет?

Китаянки не понимали его и участливо качали головами.

После часа розысков наш кинооператор, потеряв надежду найти девушку, хотел уже было вернуться обратно, как вдруг услыхал шум за перевалом. Минута — и он увидел широкую долину. Множество девушек на конях скакали по озаренной луной долине. Изогнувшись, прижав головы к гривам коней, они с пиками скакали по кругу. Посреди круга, следя за ними, гарцевала вчерашняя китаянка.

Она сделала знак — и вот все всадницы взметнули копья. Деревянный щит стоял прислоненный к камню. Всадницы выхватили из-за спины лук и стрелы. Знак — и тучи стрел, пронесясь по воздуху, впились в щит.

— Браво! — не вытерпев, восторженно забил в ладоши Телятников, — Браво, амазонки!

Мгновенно в долине наступила тишина. Девушки сбились толпой. Молодая китаянка, командовавшая этим удивительным отрядом, изумленно подняла голову и увидала кинооператора. Шутя она погрозила ему плетью. Но разве это могло остановить пылкого Телятникова! Он мигом скатился вниз, подбежал к ней и схватил за стремена. Со смехом и испуганными криками ускакали девушки.

Китаянка была заметно раздосадована. Она что-то сказала кинооператору, но он ее не понял. Тогда она, тронув коня, взмахнула лассо. И опять, как вчера, Телятников, связанный, рухнул на землю.

— Оставьте, — взмолился он, — оставьте ваши трюки… Нельзя же повторяться.

Жалобный тон, с каким Телятников промолвил эти слова, по-видимому, тронул девушку. Проворно соскочив с коня, она подбежала к пленнику, развязала петлю и усадила рядом с собой.

— Спасибо, — поблагодарил Телятников. — Как тебя зовут? — осведомился он. — Я хочу знать твое имя, чудесная девушка.

Улыбаясь, китаянка молчала.

— Меня, — указал на себя оператор, — зовут Андрей Телятников. — Андрей, — повторил он. — Андрюша… Меня — Андрюша.

— Ан… Ан… — с трудом повторила девушка.

— Андрей… Андрюша. А тебя?

И девушка поняла.

— Лю, — ответила она и, устыдившись, закрыла рукавом лицо.

— Великолепно! Вот мы и начинаем сговариваться. Хочешь, я увезу тебя в Ленинград, в Москву?

— Москау… Москау, — вздрогнув, вскочила на ноги китаянка. — Москау.

— Москва!.. Да, это наша столица.

— Москау, — мечтательно произнесла китаянка.

И так до зари они просидели на камнях. Нужно ли было им знать язык друг друга?

Восторженный Телятников говорил без умолку. На восходе солнца, взявшись за руки, они шли по горам, и только испуганный крик Джамбона заставил Телятникова побежать к палатке.

— Что бы это могло значить? — дергаясь от волнения и показывая Висковскому обрывок бумаги, едва не кричал Джамбон. — Слушайте, я прочту вам эту записку. Я нашел ее у изголовья. О, Ли Чан, как ты посмел!

С трясущимися губами профессор начал читать:

— «Дорогой мой господин и благодетель! Я на время покидаю вас. Умоляю, не пытайтесь узнавать, куда я скрылся. Где бы вы ни были, я к вам вернусь. Если вы уедете из Алмасских гор, я все равно скоро буду с вами. Тысяча лет благоденствия. Преданный вам ваш до забвения Ли Чан»… Куда он скрылся? — с горечью воскликнул Джамбон.

— Успокойся, ученый, — послышался голос позади. Все обернулись и увидели Лю Ин-сина.

— Он вернется. Он покинул тебя, но… так надо…

Не смея расспрашивать вождя партизан, Джамбон умолк.

Взошло солнце, и два человека, покинувшие горы, в этот момент были далеко в пустыне.

Ли Чан и сын вождя партизан Ван Дзе-лян на конях пересекали пески. Они ехали без припасов и воды. К вечеру Ван Дзе-лян, остановив коня, сложив руки, крикнул, подражая реву барса. И ближний бугор зашевелился. Расступились и упали кусты саксаула. Человеческая голова вынырнула из песков.

— Нам дадут воду и свежих коней, — спокойно сказал Ван Дзе-лян. — Привет, друзья! — крикнул он. — Привет вам от старого Лю Ин-сина!

По целому ряду соображений нам не следует описывать путешествия двух китайцев — Ли Чана и сына вождя партизан.

«Пустыня живет», — вспомнил Ли Чан слова Лю Ин-сина, и он убедился, что всюду в тайниках песков существуют посты партизан. По зову Ван Дзе-ляна в песках и камнях, в зарослях саксаула, из-за курганов появлялись люди. Молодой китаец передавал им привет вожака горных воинов, и глаза людей пустыни загорались радостью. Они выносили им холодную воду, сушеное мясо и меняли коней. Каким образом они существовали в знойных песках, для Ли Чана осталось тайной. Он думал лишь о цели путешествия. Однажды, к концу четвертого дня пути, им повстречался стремительный всадник.

По обычаю степей и пустынь, встречный человек должен был остановиться, но этот всадник, не обратив внимания на наших путников, промчался мимо.

— Гонец, — объяснил Ван Дзе-лян. — Он скачет к Лю Ин-сину. Он в два раза быстрее нас совершит этот путь.

…На исходе шестого дня кончилась пустыня. На горизонте в тумане засквозили силуэты домов небольшого города.

Ван Дзе-лян соскочил с коня:

— Отсюда ночью мы пойдем пешком… Ночью нам принесут одежду, и мы станем неузнаваемы.

Джамбон никак не мог привыкнуть к отсутствию Ли Чана. Он часто жаловался, как ребенок, растерянно оглядывался по сторонам, точно что-то забыв или потеряв, и Висковский насколько мог старался рассеять грусть и печаль старого ученого.

Ночами Телятников осторожно покидал ущелье и только на заре возвращался к палатке.

На шестой день жизни в ущелье Алмасских гор наших друзей настигло потрясающее несчастье, перед которым все минувшие переживания — нападение фашистских пилотов и похищение Грани — показались им ничтожными.

Удары протяжного гонга раскатами эха пронеслись по ущелью. Со всех сторон сбежались партизаны, на скалу вышел Лю Ин-син. Рядом с ним стоял прискакавший гонец.

С почтительным поклоном гонец передал старику тяжелую кожаную сумку.

— Братья, слушайте вести, — провозгласил Лю Ин- син, вынимая из сумки пакеты и свертки бумаг. — Сейчас нам станет известным, что происходит в мире.

Из сумки выпало несколько газет на японском, китайском и английском языках. Подошедший вместе с Джам-боном Висковский поднял газеты и хотел передать их Лю Ин-сину, как вдруг ему показалось, что туман застилает ему глаза. Он покачнулся, приблизил газету к самым глазам и, ошеломленный, схватился за сердце:

— Профессор, смотрите, не сошел ли я с ума?

Джамбон взглянул на газету и вскрикнул. Подбежавший Телятников, не понимая, что случилось, тоже заглянул в газету и, побледнев, во все горло закричал:

— Русалка! Сестра! Граня!

На первой странице газеты был напечатан портрет Грани. В расшитом японском кимоно Граня улыбалась, и над портретом чернели огромные буквы заголовка:

«Она счастлива, что вырвалась от большевиков».

— «…что вырвалась от большевиков»… — прочел Висковский.

— Вы издеваетесь надо мной! — вскричал Телятников, вырывая из рук Висковского газету. — Этого не может быть! Но… но… кимоно… Она улыбается!..

Схватившись за голову, Телятников упал на колени. Он смотрел на портрет, переворачивал, теребил газету и скрежетал зубами, беспомощно обращаясь к Висковскому.

— Газета выходит в трех изданиях, — сказал Джамбон. — Смотрите, всюду ее портреты и одна и та же заметка. — И Джамбон прочел: — «Вырвавшаяся из СССР молодая спортсменка Г. Телятникова переживает сейчас самые счастливые часы пребывания за пределами страны большевиков. Стоит взглянуть на портрет, чтобы понять ее искреннюю радость…»