Убийца Шута - Робин Хобб

- Том. Тебе нужен друг. Лант молод, я знаю, и ваше знакомство прошло... считай, ужасно. Начни сначала. Дай ему шанс.

Немного позже, в этот же день, я постучал в двери покоев Фитца-Виджиланта. Булен сразу открыл дверь. Я сходу отметил руку Ревела в удачно подогнанной ливрее и укрощенным волосам. Я оглядел комнату и счел камердинера скорее аккуратным человеком. Лекарственные мази, которые изготовил Чейд, аккуратно стояли на каминной полке. Комната была заполнена ароматом масла арники. Фитц-Виджилант самостоятельно сидел за рабочим столом и писал письмо. Перед ним лежали два заготовленных пера, бутылек с чернилами и небольшая промокашка. На противоположной стороне стола был разложен кусок ткани, на котором были расставлены камни для игры. Я задумался, кто научил его этой игре? Затем я отбросил все свои мысли и сосредоточился на цели.

Он тут же поднялся на ноги и поклонился, с интересом уставившись на меня. Порой человек принимает позу, не агрессивную, но по которой понятно, что он готов защищаться. Фитц-Виджилант занял такую позу, но в сочетании с поверженным выражением лица, он выглядел скорее запуганно. Я почувствовал себя больным. Я вспомнил, каково это, ощущать, когда уверенность покинула собственное тело. Передо мной стоял подавленный человек. Я задумался, насколько же сломлен он был, и сможет ли он восстановиться достаточно для того, чтобы снова спокойно смотреть на вооруженного человека. Я попытался сдержать жалость, проявившуюся на моем лице.

- Писарь Фитц-Виджилант, рад видеть вас на ногах. Я пришел пригласить вас присоединиться к нам за приемом пищи, если вы чувствуете себя достаточно хорошо.

Он предпочел не встречаться со мной глазами, но кивнул.

- Если это порадует вас, сир, я непременно так и сделаю.

- Нас порадует ваша компания. Это пойдет на пользу не только Пчелке, но и позволит обслуге лучше вас узнать.

Он снова поклонился.

- Если вам будет приятно, сир...

- Будет, - прервал я. - Но только если вы сами не против.

На мгновение наши глаза встретились, он все еще был тем же мальчиком, который стоял обнаженным у очага, в то время как опытный убийца рвал его одежду. Да. Немного неловкости на заре наших отношений. То, что мы оба должны преодолеть. Молчание приняло иной характер, и что-то изменилось, когда его лицо приняло решительное выражение.

- Я буду там, помещик Баджерлок.

Глава двадцать шестая. Уроки

Сон зимней ночью, когда мне было шесть лет.

На рыночной площади сидел нищий в лохмотьях. Никто не давал ему ни гроша, потому что он был пугающе страшным, с огромным шрамом на лице и морщинистыми руками. Он держал в руках кукольную марионетку, одетую в лоскутки. Она была сделана из палок и веревки, с жёлудем вместо головы, но он заставлял ее танцевать так, словно она была живой. Маленький угрюмый мальчик наблюдал за ним из толпы. Он медленно пробирался вперед, чтобы получше рассмотреть, как кукла танцует. Когда он оказался совсем рядом, нищий взглянул на него затянутыми пеленой глазами. Неожиданно они начали проясняться, будто ил стал оседать на дно лужи. Вдруг нищий бросил куклу.

Этот сон закончился кроваво, и я боялась пересказывать его. Стал ли мальчик марионеткой, с ветками вместо рук и ног, прыгали ли его колени и локти в такт голове? Или нищий схватил мальчика твердыми, костлявыми руками? Возможно, произошло и то и другое. В любом случае, все закончилось криками и кровью. Этот сон я ненавидела больше других. Это было концом для меня. Или, возможно, началом. Я знала, что после этих событий мир, который я знала, никогда не станет прежним.

Дневник сновидений Пчелки Видящей

Мой первый ужин с новым учителем был наихудшей трапезой в моей жизни. Я была одета в одну из моих новых туник. Она кусалась. И не подходила мне по размеру, так что я чувствовала себя как в огромной шерстяной палатке. Мои новые леггинсы еще не были готовы, а старые были мне коротки и висели мешками в коленях. Я чувствовала себя болотной птичкой, с ногами, торчащими из-под обилия одежды. Я сказала себе, что если сразу сяду за стол в таком виде, то никто ничего не скажет мне, но мой план тут же провалился.

Шун опередила меня. Она влетела в столовую как королева, входящая в тронный зал. Ее волосы были собраны на затылке; у ее новой горничной определенно был талант к уходу за волосами, каждый ее темно-рыжий завиток сиял. Серебряные булавки мерцали, отражаясь в красном дереве как звезды на небе. Она была не просто красива, она была поразительна! Даже я не могла не согласиться с этим. Она была в зеленом платье, и при помощи какой-то уловки ее грудь была так приподнята, как будто она предлагала ее нам, требуя, чтобы мы смотрели на нее. Она подвела губы и припудрила лицо, так что ее черные ресницы и зеленые глаза смотрели на нас, словно из-за маски. Штрих помады на каждой щеке сделал ее образ более оживленным и естественным. Я была обречена ненавидеть ее еще больше за ее красоту. Я последовала за ней в комнату. Прежде чем я достигла своего места, она обернулась и оценила меня взглядом, улыбнувшись своей кошачьей улыбкой.

И тут случилось худшее. Позади меня стоял мой учитель.

Фитц-Виджелант не мог отвести взгляд от Шун. Его прекрасное лицо зажило, опухоль спала, а зеленые и фиолетовые синяки исчезли. Его кожа не была такой грубой, как у моего отца или Риддла. Цвет его лица был как у истинного джентльмена. Он гладко выбрил щеки с высокими скулами и свой строгий подбородок, но над верхней губой была тень, которая, несомненно, со временем стала бы грандиозными усами. Я волновалась, что он станет насмехаться над моей неподходящей одеждой — напрасно.

Он остановился в дверях, его глаза расширились, когда он увидел Шун. И она, и я видели, как он перевел дух. Затем он медленно прошел и занял свое место за столом. Он извинился перед отцом за опоздание, но когда говорил, смотрел только на Шун.

Он занял свое место за столом последним и извинялся, что прибыл так поздно.

В этот момент, пока он тщательно формулировал любезности со своим придворным акцентом, я влюбилась.

Люди обычно насмехаются над первой любовью мальчиков и девочек, называя это подростковым увлечением. Но почему молодые люди не могут любить так же неистово и глубоко как другие? Я смотрела на своего наставника и понимала, что я для него всего лишь ребенок, маленькая для своего возраста, провинциальная, едва достойная его внимания. Но я не буду лгать о том, что я чувствовала. Я горела желанием отличиться в его компании. Я старалась сказать что-то очаровательное или заставить его засмеяться. Я мечтала, чтобы случилось что-нибудь, что заставит его взглянуть на меня как на что-то важное.

Но я осталась без внимания. Я была маленькой девочкой, одетой в обычную одежду, не знающей интересных историй, чтобы рассказать их. Я даже не могла вступить в беседу, которую начала Шун и так старательно перевела ее на себя и свое сложное воспитание. Она рассказывала о своем детстве в доме бабушки и дедушки, об историях знаменитых менестрелей, которые выступали там, о придворных, которые приезжали. Достаточно часто Фитц-Виджелант вскликивал, что тоже слышал выступление какого-нибудь знаменитого менестреля, или что он знал такую-то леди, когда она посещала замок в Баккипе. Когда он упомянул менестреля по имени Нед, она отложила свою вилку и воскликнула, что слышала, будто он был самым забавным менестрелем, знал все веселые песенки, которые можно спеть. Мне захотелось открыть рот и сказать, что он был мне как старший брат и однажды подарил куклу. Но они разговаривали друг с другом, не со мной, и если бы я встряла в беседу в тот момент, то это выглядело бы так, словно я подслушивала. В этот момент я как никогда захотела, что бы Нед нагрянул к нам со случайным визитом и поприветствовал меня как члена семьи.

Как будто бы это могло возвысить меня в глазах Фитц-Виджеланта. Нет.

Шун подняла голову и улыбнулась ему, затем сделала глоток вина, он поднял бокал и улыбнулся в ответ. Мой отец обсуждал с Риддлом его возвращение в Баккип, когда он отбудет, о сообщениях, которые он должен будет передать лорду Чейду, леди Неттл и даже королю Дьютифулу.

Урожай винограда в Ивовом лесу в этом году был хорошим и папа сохранил немного, чтобы послать леди Кетриккен, а так же отобрал на пробу вино, которое хранится в погребах Ивового леса уже пять лет, которое, как он чувствовал, подавало большие надежды.

Я все так же тихо сидела среди них, нарезала и кушала мясо, намазывала хлеб маслом и смотрела в сторону, пока в комнату не зашла Элм, чтобы подать свежие блюда и чистые тарелки. Она была уже достаточно взрослой, чтобы прислуживать за столом, и ее фартук, цветов Ивового Леса, зеленый с желтым, очень ей шел. Ее длинные волосы были гладко зачесаны назад, собраны и перевязаны лентой на затылке. Я хотела поднять руку к своей голове, чтобы понять, была ли моя бледная копна волос все еще аккуратно причесанной или уже растрепалась как рваные кукурузные рыльца. Я положила руки под стол, плотно прижав их друг к другу.