Золотая шпага - Юрий Никитин

– Ольга, – наконец выговорил он счастливо, – сумасшедший мой зверек!.. Что тебе взбрело в голову?

Она поцеловала его, нимало не стесняясь десятков пар любопытных глаз:

– Не знаю. Пока ты был все время рядом, я жила.

Он опустил ее на землю, всматривался в сияющее лицо, счастливые глаза:

– А потом?

– Ты уехал, и все потускнело. Солнце стало светить хуже, сердце мое начало стучать реже. Я взяла и приехала… проведать тебя. Ты меня еще любишь?

Он опешил:

– Гм… А что у нас сегодня на обед?

Она в шутливой ярости замахнулась кулаком. Александр ловко уклонился. Солдаты и офицеры с завистью наблюдали, как он бережно повел ее в дом, где разместил свой штаб. Молодая женщина выглядит невестой на выданье, а не женой, тем более никак не генеральшей. А говорят, что уже родила ему не то пятерых, не то шестерых детей – все семеро, как пушечные ядра, крепкие, тяжелые, здоровые!

…Ольга с удовольствием допила кофий. Глаза ее весело блестели, но голос был обвиняющим:

– Ты забыл, что я родилась в странствиях! Для меня быть в дороге – естественное состояние души. Да и тела. Если для кого-то проехать из столицы в свое загородное имение – подвиг, о котором будет рассказывать годами, то что для меня одолеть эту тысячу верст?

– Да и той не наберется, – поддакнул он.

Ольга наморщила нос:

– Я ожидала увидеть сражения, подвиги, бравых красавцев на горячих конях! А то такое рассказывают в салонах о своих успехах, что хоть одним глазком хочется поглядеть… А у вас тут тишь да гладь.

– Тишь, – согласился он. – Это и хорошо.

– Надеюсь, жены других офицеров тоже навещают своих мужей?

Он покачал головой:

– Ты самая необыкновенная из всех женщин. Остальные – обыкновенные.

– Значит, я одна?

– А кто еще встанет с тобой вровень? Но топиться с горя не стоит. Если хочешь, завтра сам покажу тебе здешние красоты. Когда-то здесь жили славные народы… Увы, что-то их сгубило. Остались только руины древних храмов, статуи странных богов…

Оля подхватилась:

– А сегодня нельзя?

– Нельзя, – покачал он головой сожалеюще. – День был трудный, да и тот не кончился. А завтра…

– Ладно, – согласилась она нехотя. – Давай завтра. Мне не терпится увидеть, что же тебя поразило в древности. Раньше ты к руинам относился без почтения. Я еще не видела человека, столь нацеленного в будущее!

Прошлое окутано розовой дымкой, будущее манит тайной, но жили в настоящем, где свои законы. Весь день он был занят по уши, не успел даже пообедать, лишь к вечеру кое-как разделался с главными делами, мелочи переложил на помощников, и они с Олей выехали верхами. Оля хорошо держалась в седле, умело управляла лошадью. Дважды она пускалась в такой галоп, что даже Александр пугался, а сопровождавший их Балабуха вовсе хватался за сердце.

Когда выехали на берег, Засядько остановил коня:

– Андрей Васильевич… Спасибо, что проводил, но если завтра ракеты не окажутся на боевой позиции…

Балабуха вскрикнул:

– Но вы… не отдавали приказа!

– Да? – удивился Засядько. – Андрюша, ты меня удивляешь. Должен чувствовать, что произойдет. Еще не получив приказа, ты уже должен был начать выдвигать ракетные установки на ударные позиции. А получив приказ, сразу же отрапортовал бы: сделано! И все бы увидели, какой ты умелый командир.

Балабуха пробормотал:

– Тогда… позвольте вернуться к моим ракетчикам?

Засядько кивнул. Балабуха повернул коня, унесся. Оля засмеялась вслед:

– Зачем ты так бедного мальчика? Он влюблен в тебя. Потому и ходит за тобой хвостиком.

Закат был сказочно прекрасен. Половину неба забрало темно-багровым, похожим на тяжелый бархат. Темные тучи застыли над горизонтом, подсвеченные снизу алым, что постепенно переходил в темно-красный цвет.

Они стояли на крутом берегу, а внизу несла разогретые воды, подсвеченные красным, величественная река. От нее ве­я­ло теплом и покоем, и Оля сразу вспомнила Неву с ее свинцово-тяжелыми волнами, холодную и мрачную. Первые люди должны были появиться где-то здесь, а уже потом, когда здесь стало тесно, какие-то отважные бродяги добрались и до северного края. И потом кто-то сумел уговорить поехать туда и женщину. Или же привез рабыню, что вернее. Какая добровольно уедет из такого чудесного края на мрачный север?

Она покосилась на Александра. Он сидел в седле ровный как свеча, широкий в плечах, лицо как из старого дуба, отполированное ветрами и вьюгами. Глаза смотрели вдаль, не щурясь, не мигая. Именно такой, подумала она внезапно, когда-то и пришел на север. За таким пойдет любая женщина! Нет, с таким. С ним всегда будет чувствовать себя защищенно. А сколько у нее близких подруг, которые вышли замуж за князей и знатнейших вельмож, но все равно чувствуют себя беззащитными?

– Моя прабабушка… – сказала она вслух.

Он обернулся, глаза его смеялись.

– И тебя в прошлое потянуло?

– Наверное, здесь место такое, – призналась она. – Я вдруг представила себе, как моя пра… и много раз еще пра… бабушка приехала в дикие северные леса, куда еще не ступала нога человека. Как должна была любить того, за кем пошла, и как ему верить!

Их кони сдвинулись, Александр обнял жену, шепнул в ухо:

– Она была бы горда, увидев тебя…

Оля смущенно засмеялась, но в глазах были гордость и радость. Он залюбовался ею, она стала еще красивее, чем была невестой. В ней расцвела яркая женственная красота, угловатость сменилась женской мягкостью, но если щечки чуть округлились, то ключицы выступают так же резко. Лицо осталось такое же чистое, гордая приподнятость скул все так же заставляет замирать сердце, пухлые девичьи губы приобрели несколько другой рисунок, дразнящий и чуть насмешливый. Теперь она не только сознает свою красоту, но и гордо демонстрирует: по прямой спине струится каскад длинных волос, завитых в крупные локоны, грудь высока, а в поясе стала как будто еще тоньше, никто не поверит, что она мать семерых детей!

ГЛАВА 47

Вдоль берега на хороших конях ехал небольшой отряд казаков. По-казацки свободно, никакого строя или порядка. Засядько невольно отметил гордую посадку, молодцеватую стать и тот особый вид независимости, что всегда так раздражает офицеров регулярных войск. Ни драгуны, ни кирасиры, ни легкие уланы не могли сравниться с казаками в том, что дается только вольной жизнью.

Да что там драгуны, если даже лихие гусары, ставшие в русских войсках синонимом удали, рядом с казаками выглядят разукрашенными попугаями, залетевшими в северные земли! А то и хуже того – русскими воронами в павлиньих перьях.

Оля тоже посмотрела на казаков с удовольствием. Александр увидел по ее глазам, что и она хорошо видит разницу между настоящей и показной удалью, рассчитанной на рязанских дур во французских туалетах, что из окон забрасывают цветами таких же ряженых рязанских дурней.