Власть и наука - Валерий Сойфер

При этом назывался лишь один институт, подпадающий под такой приговор, и одно лицо, ответственное за плохую работу академии в целом:

"Примером является Институт генетики... Раболепие перед реакционными антидарвинистскими идеями западной науки заставило этот институт пройти мимо замечательных идей Мичурина" (117).

Итак, с подачи Лысенко Институт генетики попал в разряд критикуемых, оставаясь ведущим институтом в мире по этой специальности12. В этих условиях Вавилов решил публично признать свои ошибки и наметить шаги для их исправления. В сообщении с собрания Института генетики говорилось:

"На активе Института генетики были вскрыты корни реакционных тенденций в генетике... Речь товарища Сталина, которая во много раз увеличила смелость и силу советской научной мысли, ее способность ломать отжившие традиции, должна стать и на участке советской генетики исходным пунктом нового плодотворного подъема" (119).

В обнародованном вскоре Постановлении Президиума Академии наук СССР и научные и политические ошибки института объяснялись просто:

"Эти недостатки в значительной степени связаны с направлением работ акад. Н.И.Вавилова, который в своем законе гомологических рядов исходит из представления, что организм -- это мозаика генов и, с известными поправками, указанный взгляд проводит и до сих пор...

В Институте, в общем, преобладает узко хромозомальный подход к явлениям наследственности, характерный для формальной генетики..." (120).

Был в постановлении пункт, касавшийся лично Лысенко:

"Президиум Академии Наук приветствовал согласие акад. Т.Д.Лысенко организовать в Институте генетики научную работу на основании разработанных им теоретических построений и методов" (121).

Так "колхозный академик" одним махом решил двоякую задачу: выставил Вавилова к позорному столбу и сам внедрился в Академию наук, причем непосредственно в Институт Вавилова, где ему было предоставлено право создать отдел. В Москву срочно перевели из Одессы его ближайших сотрудников и в их числе И.Е.Глущенко, А.А.Авакяна и Г.А.Бабаджаняна.

Казалось бы, теперь ученые учли требования руководства страны, а виновные признали ошибки и взялись за их исправление. Газета "Правда" 27 июля 1938 года сообщила, что в "июле Президиум Академии наук предоставил Сове-ту Народных Комиссаров СССР "новый" план на 1938 год" (122), но уже то, что слово "новый" было взято в кавычки, говорило об отношении к нему: Совнарком и на этот раз отклонил план на том основании, что "..."новый" план повторил недостатки старого" (123). Известив об этом очередном проявлении силового отношения к научным разработкам (заметим, отклонялись генетические направления, которые всего через четверть века стали называть не иначе как с добавлением самых возвышенных эпитетов, и по которым Советский Союз имел неплохой задел). Через день "Правда" дала понять, какие ученые и какие результаты будут отныне приветствоваться властями: её передовая была названа "Науку -- на службу стране", и в ней превосходные оценки высказывались в адрес "Т.Д.Лысенко, крестьянского сына", который, оказывается, уже стал "крупнейшим мировым ученым", причем, "в небывало короткий срок", и "чьи труды обильным урожаем расцветают на колхозных и совхозных полях!" (124). "Блестящими работами" были названы и яровизация, и переопыление сортов, и летние посадки картофеля!

В соответствии с приказом свыше, началось быстрое выдвижение новых членов Академии наук. Оно происходило под контролем утвержденной Политбюро ЦК КПСС комиссии в составе Маленкова, Щербакова, Вознесенкого, Кафтанова и Большакова (125). На 50 вакансий академиков и 100 членов-корреспондентов АН СССР претендовали 248 и 501 кандидат, соответственно. Как писала в начале января 1939 г. газета "Правда", среди участвующих в конкурсе на звание академика есть "такие имена как Лысенко, Ширшов [полярный исследователь], Ал. Толстой, Вышинский и другие, заслуженно пользующиеся уважением народа". 10 января Келлер высказался на страницах "Правды" о желательности выбора в академики Цицина (126). 11 января Бах, Келлер и другие обрушились с уже описанными выше политическими нападками на Кольцова и Берга (127). 16 января уже в передовой статье было сказано:

"Нет в нашей стране человека, который бы не знал имени Т.Д.Лысенко, Н.В.Цицина. Эти выдающиеся ученые служат народу" (127).

Выборы состоялись 29-30 января 1939 года и закончились еще одной победой Лысенко: 29 января академиком избрали Цицина, а на следующий день, после небольшой заминки был избран и он сам (в первом туре ему не хватило голосов, и руководство академии потребовало переголосовать). Теперь он стал членом трех академий, а Политбюро ЦК решением от 26 января 1939 года ввело его в состав Президиума АН СССР (129). Одновременно стали членами АН СССР Сталин (почетный академик) и Вышинский. Так Академия наук СССР получила "достойное" пополнение, и работа ее "в правильном направлении" была обеспечена.

Лысенко усиливает борьбу с Вавиловым

Что и говорить, когда все мелкие факты, коротенькие заметочки в газетах, равно как и поражающие степенью злобствования цитаты лысенковских клевретов, извлеченные из многословных, витиеватых писаний, выстраиваются в ряд -- получается жуткая картина. День за днем, час за часом плел Лысенко свою паутину -- строго упорядоченную, тонко продуманную. Одна линия усиливалась другой, плелись связки между нитями, новые силы вводились в действие, чтобы укрепить всю сеть, не дать жертве вырваться из нее.

За десятилетия, которые канули в лету, эта сеть исчезла от взоров, и нелегко восстановить даже узловые ее точки, ибо, как рассыпавшееся мозаичное панно превращается в хаотичную груду цветных камешков, так и выписанные из разных источников цитаты долго не складывались в одно целое. В отдельности каждый факт и фактик были яркими, я пытался составить из них нечто единое, хотя бы отдаленно напоминающее первоначальную картину, и при каждом движении вперед сердце сжималось. Мелкие, ничтожные -- и по масштабу дел и по помыслам -- паучки старательно и кровожадно затягивали множество жертв и среди них нескольких гигантов. Они плели и плели свою липкую паутину, обволакивали становящихся всё более безоружными гигантов и душили их, понимая, что в зловонной атмосфере той поры их сети не порвет ветер очищения, ибо всё пространство вокруг также пронизано липкими нитями, уже оплетено другими пауками... и паучки торопились, спешили занять оставленную для них нишу.

Но когда факты стали на место, когда принципиальные очертания сатанинской сети прояснились, мне стало невыносимо тяжко. Господи, -- спрашивал я, -- как это стало возможным? Описать это трудно, а как же было жить в те годы, как переносить каждодневную муку -- прежде всего нравственную, но и чисто физическую тоже? И как хватало сил у главного паука и всех его отродьев на пакостную их работу?

Конечно, задумываясь над этим, я видел много причин и объяснений этому псевдоподвижничеству. Я понимал также, что, начав свой "труд", они не могли уже остановиться, не задушив всех жертв до смерти, иначе бы сами полетели вниз. А всё отпущенное им судьбой время они тратили без остатка на такую вот деятельность, так как ничего другого за душой не имели и ни к чему стоящему в жизни так и не сподобились. Интрига -- одна всё пожирающая страсть занимала дни и ночи. Они стали мастерами интриги, интриганами с большой буквы. А жажда славы дразнила, манила, подталкивала. Хотелось большего.

Поэтому-то, добившись еще одного решающего успеха в жизни, оттеснив достойных занять место действительного члена Академии наук СССР и прежде всего достойнейшего из достойных -- Кольцова и став -- через это -- "троекратным академиком", Лысенко не помягчел, не успокоился и грязных трудов не оставил. С утроенной энергией он продолжил борьбу с Вавиловым, Кольцовым и другими генетиками.

Буквально через день после избрания в "большие академики", 1 февраля 1939 года, он очередной раз ударил по Вавилову. В этот день в газете "Соцземледелие" была напечатана статья Вавилова "Как строить курс генетики, селекции и семеноводства" (130). В ней Николай Иванович уже твердо отстаивал позиции генетики в споре с лысенкоистами и писал:

"Отворачиваться от современной генетики нельзя нам, работникам Советской страны. Предложения, которые иногда приходится слышать о кризисе мировой генетики, о необходимости создания какой-то самобытной генетики, не считающейся с мировой наукой, должны быть отвергнуты. Тому, кто предлагает изъять современную генетику, мы прежде всего предлагаем заменить ее равноценными величинами. Пусть заменят хромосомную теорию новой теорией, но не той, которая отодвигает нас на 70 лет назад" (131).

Редколлегия газеты заранее познакомила Лысенко со статьей Вавилова. Статья привела Трофима Денисовича в ярость, и он написал "Ответ акад. Вавилову" (132), опубликованный в этом же выпуске газеты. В нем содержались нападки самого грязного политиканского свойства. Автор, например, писал: