Подлежит Удалению - Евгений Леган

Лёгкое сопение после тяжелого плача выдавало глубину подростковых мук. Руки со временем сползли вниз, почти не цепляясь за ткань воротничка. Уставшие ладони упали на подранные коленки. Это был знак.

С молчаливого согласия, Мира собрала несколько прядей волос у щеки и осторожно завернула за ушко. Подбородок приподнялся чуть выше, приоткрывая ту суть правды, которую так сильно добивалась она. Ужас не заставил долго себя ждать. Эмоции еле держались в собственных же руках.

Ужасно. Трагично. Бесцеремонно. Трудно поверить, что кто-то способен на откровенное зверство в отношении человека. Все эти драматические истории и криминальные сводки, звучат больше как издёвки в сторону действующей власти. Мира едва ли могла припомнить хотя бы одно убийство или попытку избиения до смерти. Всё настолько тихо, что буквально любой даже незначительный инцидент вызывает шок. Кто-то до сих пор на такое способен. Только аморальный урод может причинить вред. Злость объяла. Хотелось схватиться за отцовское ружьё.

С каждой секундой становится всё труднее глотать воздух. Невозможно спокойно дышать. Мелкие ссадины по лицу ещё ничего, но вот всё остальное – больше походит на дурной сон или сценку из дрянных ужасов. Их не так много и разбросаны в частности по краю лица, но общий вид удручает. Ужасает. Помимо царапин, были ещё и потемневшие пятнышки. У виска. Над бровью. Самое тёмное в устье губы, берущее охват до половины подбородка. Не хилый синяк. Там же, у края нижней губы, отчётливо виднелся бугорок воспалённой кожи с засохшей, тёмной кровью внутри. Разбитая губа оказалась не самым страшным увечьем. Мира правильно предчувствовала. Это ещё далеко не конец. Ей не хотелось излишне тревожить, но что-то внутри подтачивало вперёд.

Очаровательные глазки закрылись от внешнего мира. Им не хотелось видеть чужую боль и собственные страдания. Порою с них по привычке ещё скатывалась слеза. Становилось чуточку легче. Не на много. Оставалось только сигнала ждать.

Лоя не стала долго тянуть, и сама завернула за ухо последний пучок волос. Вторая половинка лица смотрелась куда более ужасающее. То, что казалось раньше – ни в какое сравнение не шло с этим порезом. Ещё более жутким, глубоким и цвет. Цвет застывшей крови. Само наличие увечья, наводит страх от осознания. Это мог сделать лишь человек. Взять лезвие. Насильственно порезать чужую плоть. Сердцу стало ещё больнее, словно и до него добралось острие ножа. От краюшки носа вплоть до самого уха виднелась приглушённая ранка, неуклюже замаскированная кремовой смесью под тон кожи. Перебить до конца грубую корку, к счастью не удалось. Не хватало ещё в добавок заражения. Как будто в недостатке проблем, в довесок ко всему, прилагался огромный синяк на всюду область вокруг скулы, в плотную прилегающий к самому глазу. Вместе с разрезом, через него, будто бы проступала синяя плоть выглядывая наружу. Крайне удручающе зрелище. Сердце мучительно жмётся, умирая в груди. От боли трепещет. Щемит так сильно, что хочется реветь навзрыд. Мира еле держалась.

Когда наконец открылись глаза – взгляд оказался настолько измождённым, потухшим, убитый горем и расстройствами, что врач попросту не смогла. Не смогла подобрать ни единого слова. Онемела. Вся людская скорбь и сочувствие выражались чистыми эмоциями на лице. Ещё тяжелее стало смотреть в ответ. На женщину понуро поглядывали две обессиленные точки, утратившее надежду и любовь. Переполненные океаны горечью слёз. Она как никто другой, нуждалась сейчас в поддержке. Красивые, не повинные глазки, познавшие жестокость, не давали успокоения. Одно сплошное страдание. Возникло то знакомое, противное чувство вины. Именно её вины. Не досмотрела. Упустила. Не предотвратила. Не дала нужный совет. Не защитила. Держаться дольше нету сил.

Ручонки крепко обхватили бедняжку. Прижали плотно к груди, словно родню. Слёзы хлынули потоком навзрыд. Бушующий шквал эмоций, копившийся внутри, бурным шквалом, размыл слезные каналы. Всё в один миг прорвалось наружу. Самая обычная жизнь. Не щадит ни взрослых, ни детей. Никого. Как трудно порой родиться, выжить, вырасти и не сломаться по пути. Как никто другая, Мира понимала и искренне сочувствовала чужой горести, воспринимая обстоятельства на свой счёт. Словно в очередной раз проходит данный путь сама.

Обе бедняжки сидели обнявшись, и рыдали. Никто не мог остановиться. Боль, как иголками, пронизывала всё. Тело, душу, а осознание того, кто бы мог подобное сделать, постепенно сменяло горесть на праведный гнев. Становилось только хуже. Невыносимо тягостно смотреть на незаслуженное страдание, а исхудалый, израненный лик – постепенно разжигал в Мире злость. Не на себя. Не на кого-то другого. На всё человечество в целом. Впервые за долгое время хотелось реально убить. Покарать негодяя, казалось слишком простым решением дела. Следовало прежде избить. Немного изувечить ножом. Постепенно содрать кожу лоскутком друг за дружкой. Заставить ощутить вес отмщения и тяжёлого молотка по раздробленным костям. Слишком мягкой благодарностью будет оправдана заслуга злодея.

* * *

Закат на удивление выдался спокойным. Ветра почти не ощущалось. Со спины прохладный воздух подмораживал поясницу и открытые места платья, от чего лёгкая дрожь перерастала в настырный озноб. Вроде и ничего, можно и потерпеть, однако сил уже толком не осталось. Мира явно не думала по какой из причин ей придётся сегодня мёрзнуть на полу.

Блаженная безмятежность с упоением ласкала душу и тело, как знак свыше. Зелёная травка. Мягкий грунт. Куда предпочтительнее, чем сидеть на голой земле. Вместо этого холод насквозь продирал кости от дорожной плиты. Краснеющий кончик крохотного носа на фоне бледного лица, выдавал дискомфорт. Плюс, губы оттенка синевы и только отдельным частям, всё ещё было тепло. Сторонние ласки пытались согреть и до того озябшее тельце. Без остатка горечь ушла в слезах. Всё ещё противно, но не так тяжело на душе. Вместо страданий и ненависти, пришло – смирение.

Плач лишь слегка пробивается наружу и то в малых дозах. В основном тихо, спокойно. Без всхлипов. Девочка постепенно сползает вниз, покуда полностью не ложиться на руки. Лобик упирается в предплечье. Постепенно успокаивается. Сопит. Все проблемы кажутся позади.

Вместе с успокоением ноги окончательно затекли.