Томный дух болотного зверя - Роман Яньшин

— Непроизвольно, — поправил его Виктор, отмечая для себя: «Так же, как у Лёги, чертыхнувшегося недавно по поводу крепко привязанного к машине буксировочного троса».

— Да, какая разница? — всплеснул руками Мишка. — Хорошо, хоть, он один был, без своего отморозка с его хренотенью из сумки, а то бы возгласов, небось, прибавилось…

— Это ты про Бэна? — улыбнулся Виктор, заметив, что помощник Купера тихо подошел к их с Баламутом компании и теперь стоял у Парфенова за спиной, а тот даже не почувствовал его присутствия.

— А про кого же еще? — Мишка поправил свой дождевик.

Возгласов от очкастого парня, как Виктору теперь было известно, — не последовало бы, — по крайней мере, в машине с ним, Юлей и Андреем этот тип за сегодня не издал ни звука, так что Баламут переживал по сему поводу зря. Однако пускаться в какие-либо объяснения для Парфенова он не стал. Вместо этого ему вспомнилось, как, во время спуска с холма, расположенного перед деревней колдунов, его самого угораздило обозвать, причем, не очкарика, а самого босса, — «урюком».

Андрей еще предупредил его относительно записи…

Но тогда никакой записи не было, а, вот, теперь, она, похоже, намечалась, ибо Бэн стал налаживать свою видеокамеру.

Как бы желая предупредить Мишку о надвигающейся угрозе, Виктор хотел сказать ему, чтобы тот больше не ругался и, наконец, заметил, стоящего за его плечами человека.

Правда, только он раскрыл рот, как Баламут уже успел посмотреть себе под ноги, — на тени, вытянувшиеся по песчаному пляжу в сторону озера и, очевидно, смекнул, что кроме него и Виктора, свет фары-искателя тут заслоняет еще чья-то фигура.

Мишка обернулся.

Бэн, проверяющий видеокамеру, заметил это и подарил Парфенову широкую улыбку.

Виктор подумал, что Мишка, все поймет, но не тут-то было!

— Чего? Поснимать надумал? — изобразил Бэну ответную улыбку Баламут, показывая рукой на воду. Потом он переменил позицию, так что теперь был обращен к озеру не иначе как задом, а к помощнику Купера — передом, после чего продолжал: — Сними-ка меня, любезнейший, на фоне этой красоты. Сечешь? Нет? Ах, я и забыл! Ты ж, по-нашему — ни гу-гу. Ну и дубина ты стоеросовая! Вона, какой вымахал, а по-русски ни слова не знаешь, да?

«А ты, по-английски, если не считать жалкого «кноу» — тоже», — подумал Виктор, шкодливо втягивая голову в плечи, и немного отдаляясь от Мишки и Бэна.

— Джа, — с чудовищным акцентом выговорил Бэн.

— Эх, и дурак ты, — продолжал улыбаться ему Мишка, а потом выдал, подчеркивая интонацией голоса некоторые звукосочетания: — Слышь, ТЫ…, очкарик, скажи: «я — ДУ-РАК».

— Ти… дю-рак, — осклабился Бэн, врубая камеру с установленным на нее прожектором, сразу проделавшим во тьме «туннель» освещенного пространства.

Улыбка сползла с лица Мишки, а Виктор готов был покатиться со смеху и уже начинал гоготать.

Но, неожиданно, вслед за Мишкой, перестал улыбаться и Бэн. Очкастый парень хищно сощурился и тут же прильнул к объективу видеокамеры, нацеливая ее в сторону Мишки.

В первую секунду этого их «неулыбания» Виктор готов был подумать, что стоящие около него люди, поскольку они повздорили, сейчас начнут убивать друг друга.

Правда, оставалось сомнение, — могли ли они, на самом деле, повздорить до такой степени?

Ведь Бэн абсолютно не знал русского языка, и то, что тут бубнил Мишка, до него просто не могло дойти. Фраза же, проговоренная американцем вслед за Парфеновым, являлась вовсе не свидетельством того, что он понимает русский язык (для Бэна данное звукосочетание являлось бессмыслицей), а обычным повторением, выделенных с помощью интонации собеседника слогов (Мишка их, действительно, выделил). Короче, высокий очкарик поступал так же, как, зачастую делают туристы, пытающиеся проявить дружелюбие к наиболее дотошным и разговорчивым жителям той страны, в которой они сейчас находятся.

При этом сам Баламут, провоцируя Бэна на такой диалог, занимался ни чем иным, как ерундой. Серьезности в тогдашних его устремлениях не было ни на грош. Измениться Мишкино настроение тоже не могло так скоро. И не важно, что с лица Парфенова исчезла улыбка. Он просто опечалился из-за того, что его хохма не прошла в отношении американца.

Но, если Бэн здесь выступал — доброжелательным «туристом», а Баламут, и вовсе, — клоуном, то чего же очкастый парень, вдруг, рассвирепел?

«Может, потому, что все свалилось в кучу?» — пришла в голову Виктора мысль. — «То есть, слова Парфенова, подкрепленные моим гоготанием… Он взял это, смешал в нужных пропорциях, да и расценил как грубую насмешку над собой? Не было бы, скажем, моего смеха, и все осталось бы в норме… Но, почему тогда он разозлился исключительно на Баламута?! На меня даже и не глянул!»

Ко всему прочему, в замешательство приводила камера. Не собирался же, в самом деле, Бэн застрелить Мишку объективом видеоискателя?

Хотя…, если учитывать рост американца, объектив сейчас оказался направлен не на самого Мишку, а куда-то поверх его головы, в сторону озера…

И тут Виктор все мгновенно понял.

Секундой раньше, очкарик вовсе не сощурился, подобно хищнику, а всего лишь близоруко вгляделся в освещаемое прожектором видеокамеры пространство, раскинувшееся над водой.

Виктор почувствовал, как в его душу проникает ледяная тревога.

От неприятного ощущения холода в груди, появившегося из-за возросшей тревожности, ему уже не хотелось, как раньше, смотреть на водную гладь, а, судя по нацеленности туда камеры Бэна, это-то и нужно было сделать.

Превозмогая подступающий к горлу страх, Виктор повернул голову…

Почуяв, через действия и выражение лица Виктора что-то неладное Мишка Парфенов, абсолютно игнорируя Бэна, развернулся и переключил свое внимание на озеро.

Хороший прожектор Бэновской камеры выхватил из тьмы плывущее над водой лесного чуда туманное облако. Находилось оно не очень далеко, но и не близко.

Виктор определил «на глаз», что до него должно быть метров пятьдесят — шестьдесят.

— Чо это там, Вить? — неуверенно спросил Мишка.

— Если б я знал, — Виктор во всю таращился на странное явление. — Похоже — туман. Только, вот, Баламут… Туманов, ведь, во время дождя, над водой, не образовывается, вроде, а?

— Понятия не имею, — пожал плечами Мишка.

Виктор хотел сказать ему, что в команде экспедиции собрались одни олухи. Себя он к таковым тоже причислял. Отправились на болото, а сами знают о таких местах лишь понаслышке. Из-за этого никто ни в чем до конца не уверен. Более того, некоторые члены группы вообще являются здесь полными профанами. Но, только он открыл рот, чтобы произнести нечто подобное, как вдруг все кругом завертелось немыслимой каруселью, унося его в неведомые края и просторы, а звуки родного и знакомого мира, который остался у него за спиной, — чертыхание Лёги, мучающегося с «мертвым» узлом буксировочного троса, никак не желающего освободить легковой полноприводник из своих нейлоновых объятий и возгласы Юли с Андреем, выкидывающих из злополучной коробки разбитую посуду, — начали куда-то отступать, оставляя после себя лишь жалкое эхо. Ощущение пропажи этого теплого, говорливо — живого мирка было совсем неприятным, поскольку его место занимал лишь холод…

Холод…, — вокруг.

Тьма…, — в душе.

Им было от чего возникнуть, ибо, стоило Виктору посмотреть на туманное облако, висящее над озером, как из этого тумана тут же сформировалось женское лицо, — красивое, — с чертами смешения азиатских и европейских кровей, но… не живое.

Лицо взглянуло на парня своими абсолютно черными, нечеловеческими глазами-дырами, недра которых, оказались, переполнены ненавистью, мраком и хаосом.

Виктор почувствовал, что пропадает в омуте этих глаз. Они беспощадно звали его к себе.

Такому зову невозможно было противиться, и парень шагнул им навстречу. Интуитивно он ощутил, что рядом то же самое сделал Мишка Баламут.

Бултых, — нога Виктора погрузилась в воду озера, но здесь было еще слишком мелко, чтобы высокие ботинки парня могли промокнуть. Тем не менее, от предчувствия беды по его спине побежали мурашки.

Бултых, бултых, — это Мишка зашагал по воде, разбрасывая вокруг себя брызги.

Волны, поднятые Баламутом, перекатились через шнуровку ботинок, доселе защищавших ноги Виктора от воды, и та просочилась внутрь обуви мокрой холодной субстанцией. Это сразу отрезвило парня и помогло ему сконцентрироваться, вплоть до той степени, что он сумел замереть на месте. Какой-то далекий-предалекий уголок его сознания понял: идти вперед — не стоит. В связи с такими соображениями, Виктор даже мысленно упрекнул Мишку за то, что тот чересчур далеко ушел в озеро, — небось, промочил не только ботинки, но и штаны до колен. Хотя, в аккурат, штаны-то высушить было гораздо легче, чем обувку.