Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки - Всеволод Багно

— Простите меня,— сказал, поднимаясь, Лоренсо.— У меня завтра очень беспокойный день. Вы будете с утра в гимнастическом зале? Я приду туда. Хочу кое о чем вас попросить.

— К вашим услугам,— ответил Сепульведа.

Он проснулся поздно, всю ночь ему снились сны. Запомнил только нечто символическое: готическое аббатство, порыжевший осенний лес, змею. Позавтракал в баре в одном из бывших старинных подъездов и направился в гимнастический зал. Сепульведа в белых фланелевых брюках работал на брусьях, Гарсиа в черном трико крутил сальто перед своими учениками на гимнастическом мате. Лоренсо отвел их в сторону.

— Вы мне понадобитесь сегодня после обеда в качестве свидетелей.

— Чудесно, профессор. Бракосочетание?

— Не обращайте внимания, профессор,— тут же перебил его Гарсиа.— Сепульведа влюбился в англичаночку, вот что вчера случилось. И сам не знает, что несет. Конечно, мы не подведем. Приходите за нами в шесть.

Когда Лоренсо направился к дверям, Гарсиа крикнул ему вслед:

— Вчера мы ее провожали до отеля. Она рассказала, что девочкой занималась в балетной школе.

На Пласа-де-Армас он остановился и заморгал, ослепленный утренним солнцем. Увидел каноника Саласа, идущего из собора,— он нес, взяв за пояс, фигурку Пречистой Божьей Матери; увидел отцов Уарти, Лескано и Торрехона со сложенными на животе руками, покидавших ресторан «Баккара». Несколько туземцев легко поднимались из нижнего квартала: они несли на базар огромные глыбы соли, притороченные к спине.

— Посмотри на мои ноги,— сказала Ольга.— Как они отекли! Мне не хотелось бы, чтобы мной занимались здесь. Откуда в этом городе, где даже не знают колеса, взяться хорошему врачу? За два месяца до срока отвези меня к врачу в Лиму.

Сьесту прервал гудок машины. Лоренсо прошел через сад, весь еще во власти образов индейцев-носилыциков, разразившегося после обеда дождя, бутылки вина, которое он пил перед тем, как заснуть, а когда открыл калитку, отчетливо увидел перед собой доктора Алипио, сидящего за рулем своего грузовичка «шевроле».

— Посмотрите на хакаранды,— сказал он.— Ливень их освежил. Через неделю зацветут. Сейчас ровно шесть, доктор. Приехал точно.

Лоренсо вернулся в дом. Умылся холодной водой, старательно причесался, надел галстук и куртку и снова вышел.

— Нам надо проехать мимо гимнастического зала. Там меня ждут Сепульведа и Гарсиа.

— Свидетели?

— Крепкие парни.

Грузовичок покатил к Пласа-де-Армас, прихватил акробатов и поехал к кладбищу. В воротах стоял дожидавшийся их секретарь суда Мансанарес.

Впятером пошли между могил; дорогу показывал могильщик. Небо очистилось от туч, и вечернее солнце освещало на востоке аякучанскую пампу.

— Ректор хочет воздвигнуть памятник в честь сраженья [238]— сказал Алипио.

— Здесь,— указал могильщик.

На этом участке умершие были замурованы в нишах, расположенных одна над другой. Могильщик поддел ломом цементную плиту и рывком отодвинул ее; показался край гроба.

— Наша очередь,— сказал Сепульведа, ухватившись за металлическую ручку.

— Будьте добры, распишитесь вот здесь,— сказал секретарь.

Когда акт об эксгумации был подписан, Сепульведа потянул за металлическое кольцо и с помощью Гарсиа извлек ящик. Алипио и Лоренсо подставили плечо и вчетвером дотащили гроб до ограды и поместили в машину.

— Очень это печально,— сказал Гарсиа.— Кто бы мог подумать? Ведь как нравились сеньоре Ольге шкварки!

— К Ичикаве? — спросил доктор Алипио.

— Нет, домой,— ответил Лоренсо.— Он сказал, что завтра придет грузовик и отвезет нас в аэропорт.

На Авенда-де-лос-Хакарандас сгущались сумерки. Все вошли в дом и в полумраке поставили гроб на середину комнаты.

Лоренсо, окруженный кашлявшими, хрипевшими тенями, молчал и напрасно пытался вспомнить, где находится выключатель.

— Мы вас оставляем,— сказал наконец Гарсиа.— У вас перед отъездом, наверное, куча дел. Нам было приятно оказать вам эту услугу.

— Мне плохо,— сказала Ольга.— Давит в груди, вот здесь. Не могу глубоко вздохнуть. Пожалуйста, поставь еще раз эту пластинку Вивальди.

Поздно вечером он снова вышел из дома. Быстро прошел всю улицу до самой Арко-де-лос-Эспаньолес, пересек выгон, вышел на берег реки, потом возвратился к монастырю святой Клары и, не обращая внимания на поднявшийся порывистый ветер, пошел дальше по улочкам верхних кварталов, исхлестанным потоками послеобеденного ливня. Когда спустился к Пласа-де-ласАрмас, увидел ректора, который, должно быть, на этот раз не обошел десять раз вокруг площади, обращенный в бегство порывами ветра, и теперь возвращался домой. В кинотеатре шел фильм «Дракула против человека-паука», и целая вереница людей искала там прибежища от стойкой бессонницы. Он не видел еще только колокольни церкви святого Доминика и, чтобы дойти до нее, прошел мимо туристического отеля. Полюбовавшись колокольней с фасада и с боков, он снова прошел мимо гостиницы и, дойдя до угла, остановился, пережидая, когда уляжется пробирающий до костей ветер, который все безжалостней налетал из верхних кварталов. На башне собора, в загадочном оконце, надувались и затвердевали какие-то кубистического стиля трусы. Повернувшись, он увидел, что из отеля выходит мисс Эванс и идет к нему, вся прямая, гибкая, в застегнутом доверху плаще.

— Иду играть в кольца. Ваши друзья-атлеты вчера меня пригласили. Что там будет? Это у некоего сеньора Бендесу.

Лоренсо зажмурился, словно искал внутри себя что-то утраченное, и снова открыл глаза.

— Это у почты,— сказал он.— Я немного провожу вас. И попрощаюсь еще с Аякучо. Завтра возвращаюсь в Лиму.

— Почему вам так нравится Аякучо? Здесь нет никакой природы. Говорят, надо ехать до самой Уанты, чтобы увидеть деревья. Завтра я туда прогуляюсь.

— По-моему, я вам уже об этом говорил. Потому что, немного постаравшись, здесь можно быть счастливым.

— А что вас привело сюда на этот раз? Ректор мне сказал, что вы могли бы остаться, что можно было бы разбить изучающих английский язык на две группы. Вы бы занимались с одной группой, а я — с другой.

— Осторожно!

— Мисс Эванс легко перепрыгнула через лужу.

— Сразу видно, что вы занимались балетом.

— Кто вам сказал?

— Ваши друзья. Но я уже об этом знал. Я знал об этом уже очень давно.

Они стояли перед домом Бендесу. Сквозь приоткрытую калитку в высокой глинобитной стене долетали ритмы ча-ча-ча. Мисс Эванс стояла молча, испытующе глядя на него в потемках и сжимая в руках лакированную сумочку.

— Вы не зайдете?

— Нет.

В субботнее утро его снова разбудили, но теперь не автомобильный гудок, а кулак, которым колотили в дверь комнаты. Сквозь стекло Лоренсо увидел Ичикаву; преодолев ограду и пройдя через сад, тот шумно вторгся в его сновиденья.

— Рейс отменен. Я связался с Лимой по радио. Там гроза и вылета нет. Здесь тоже без просветов. Теперь самолета до понедельника не будет.

Завязывая пояс халата, Лоренсо растерянно огляделся, увидел гроб.

— Простите, что разбудил, но я пришел пораньше предупредить вас.

Лоренсо не отвечал, и тогда Ичикава тоже поглядел на гроб и снял шляпу.

— Приношу вам, доктор, свои соболезнования. В жизни такие вещи случаются.

Лоренсо подошел к двери и распахнул ее.

— Надеюсь, что в понедельник все будет в порядке. Делать мне здесь нечего.

— Понимаю, доктор.

У дверей Ичикава заколебался:

— Правду ли говорят про доктора Алипио? Будто бы он был в гостях и не захотел прийти.

— Вранье,— ответил Лоренсо, закрывая дверь.

Гроб все еще стоял посреди комнаты. Лоренсо отодвинул его к стене и поглядел издали. Вернулся и накрыл гроб тремя пончо, которые купил из состраданья к крестьянам, предлагавшим свой товар под аркадами на площади. В окно он увидел сад, и ему показалось, что между гуайявами над стеной вырисовывается верхушка хакаранды, пышная, обещающая скорое цветение.

Он наскоро заварил кофе, побрился и быстро зашагал к Пласа-де-Армас. Автобус на Уанту вот-вот должен был отойти. Позади отца Торрехона и трех священников-редентаристов он разглядел ее.

— Как? Я считала, что вы уже летите в Лиму.

— В последнюю минуту сообщили, что погода нелетная.

За пять минут автобус проехал через весь город и слился с окружающим пейзажем, который ректор навсегда определил как «беспорядочно торчащие сухие холмы». С каменистых обрывов к самому краю дороги спускались целые полчища колючих растений: кактусы, туна, агавы, пита.

— Вчера вечером мне сказали одну вещь, очень меня удивившую.

— Как прошел вечер? Весело?

— Я рано ушла. Все быстро напились, и я ушла. Я не знала, что вы вдовец.

— Что еще вам рассказали ваши друзья?