Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Рад оказать услугу представителю Старшей расы, — с иронией произнёс Феликс. — Дай знать, когда завершишь свои размышления.

— Тебя может уже не оказаться в живых, Феликс Ягер. Я могу не прийти к какому — либо выводу за сотни лет, если это вообще случится.

Феликс был несколько потрясён зияющей пропастью, внезапно открывшейся в ходе обмена мнениями, взгляд в которую указал ему на собственную недолговечность. Немногие люди в Империи доживали до шестидесяти лет. В пятьдесят лет человек считался стариком. Феликс уже давно может лежать в могиле, в то время как это существо с моложавой внешностью будет по — прежнему размышлять над его словами. У него возникло отчётливое чувство обиды.

— Если ты ещё будешь жив. Все мы можем умереть в ближайшие дни.

Склон становился круче. Идти стало труднее. Теперь они шли по горной тропе, и промоченный дождём откос становился опаснее. Дыхание Феликса стало прерывистым, и дождевая вода, промочившая его одежду, начала смешиваться с потом.

Он огляделся вокруг. Теперь вершины поднимались ближе, а облака выглядели более плотными. Болото позади них выглядело низким мрачным скоплением деревьев и воды. Ему казалось, что он видит огромный каменный остов Заброшенной цитадели, маячащий в сумраке, но это вполне могло оказаться игрой воображения.

Земля вокруг теперь выглядела более гнетущей, но даже её тусклые цвета скрадывались дождём. Воды ручья теперь неслись шумным потоком, вспениваясь в тех местах, где ложе сужалось и они ударялись о скалы. За последние часы близящегося заката дня путники миновали цепочку водопадов, которые так забрызгали влагой их лица, что это было заметно даже на фоне дождя. Там и тут попадались массивные валуны, высотой значительно превосходящие человеческий рост, стоящие вдоль тропы, словно часовые. Временами Феликсу казалось, что они сохранили некое подобие древних статуй, очертания которых смазались под воздействием времени, и лишь с большой неохотой он полностью списывал наблюдаемое на собственное воображение.

Все жители Кранног Мер пыхтели и отдувались ещё похуже Феликса. Они не были горцами, и их утомил этот постоянный подъём. Феликс знал, какой нагрузкой мог служить подъём для икр и бедёр непривычных к подобному людей. Ему довольно часто приходилось бывать в горах Края Мира, чтобы знать это на личном примере.

С каждой минутой становилось холоднее и промозглее, и Феликс чувствовал, что холод так глубоко проник в его кости, что никакой костёр не смог бы полностью изгнать его оттуда. Он был подобен холоду могилы. Лишь гном и эльф не выказывали признаков утомления. Готрек неустанно шагал вперёд, словно человек, совершающий летнюю прогулку в альтдорфском парке. Вид Теклиса раздражал ещё больше: при всём своём хрупком телосложении и прихрамывающей походке, тот не выказывал ни малейших признаков усталости. Феликс полагал, что дело не обошлось без заклинаний, которые защищали волшебника от сырости и холода, но от этого не становилось легче при взгляде на Теклиса. «Мог бы и на остальных распространить действие своего щита, эгоистичный эльфийский ублюдок», — подумалось Феликсу.

Его пальцы нащупали амулет, который отдал ему эльф — тот, что по утверждению Теклиса должен защищать его от демонов. Этот поступок не был эгоистичным, если только справедливы слова эльфа. Злобные существа не тревожили Феликса, но прошло лишь несколько дней, а потому не было достаточных оснований для сомнений. С другой стороны, нет сомнений, что из Путей Древних их вытащил и спас Теклис. Даже Готрек признавал это, хоть и скрипя зубами. Это была не та тема, которую Феликс собирался бы когда — либо обсуждать с гномом, по крайней мере, без необходимости. Гном и в лучшие времена достаточно обидчив.

Рядом от приближающихся шагов проскрипел щебень. Подняв взгляд, Феликс удивился, увидев пообок Мурдо, подладившегося под его шаг.

— Я за тобой наблюдаю, — сообщил старик.

— И что ты видишь?

— Не похоже, на мой взгляд, что ты находишься под воздействием каких — либо чар, и ты отважно сражался против демонических пауков. Я думаю, что ты тот, за кого себя выдаёшь, и это же относится к твоим спутникам.

— Спасибо, коли так.

— Проблема в том, что если я принимаю это за факт, то должен принять и прочие их утверждения, что меня пугает, паренёк.

— Да, полагаю, что так. Мы живём в тревожные времена.

— Да уж, погода ухудшается, орки и зверолюды выходят из своих укрытий и воюют по всей стране. Ходят и иные слухи: о распространившихся по стране злобных магах.

— Они распространены в каждой стране, — кисло возразил Феликс. — Почему твоя страна должна отличаться?

— В нашей стране каждый мужчина и женщина, которые показывают следы таланта, принимаются в братство, дают клятву сохранять наш древний жизненный уклад и находятся под наблюдением своих собратьев. Я и сам обладаю талантом в достаточной степени, чтобы понимать, что этот Теклис могуществом превосходит любого из магов, ныне живущих на Альбионе, возможно, даже любого из когда — либо живших здесь. И он напуган, хотя отлично это скрывает. Это меня и пугает.

— Ты мудр, как я полагаю.

Мурдо кивнул головой.

— К чему ты мне это рассказываешь?

— К тому, что, хотя наше знакомство выдалось неудачным, все мы в одной лодке, которая дала течь. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мужчин Кранног Мер в грядущих событиях.

— Такое всегда знать полезно, но зачем говорить мне? Почему не Теклису или Готреку?

— Потому что ты человек, проще сказать тебе. А те двое не совсем того сорта собеседники, с которым ты можешь быть чистосердечен.

«А может, ты замышляешь предательство, — подумал Феликс, — и думаешь, что меня проще провести, чем их». Но он почему — то не мог заставить себя поверить в подобное. Похоже, искренность даётся старику нелегко, и он явно опасается его спутников, а это Феликс вполне мог понять. Зная Готрека годами, он по — прежнему находил его необщительным, а у эльфа были такие манеры, что могли вызвать оторопь у императора Карла — Франца.

Высказавшись, Мурдо направился к своим людям, словно ожидая посмотреть, что предпримет Феликс. Тот пожал плечами. Он скажет об этом остальным, если на то возникнет необходимость.

Какая — то мысль некоторое время крутилась в подсознании Феликса, и этот момент она выбрала, чтобы проявиться. Он всегда собирался когда — нибудь письменно изложить историю Готрека, когда она подойдёт к своему неизбежному концу, но, возможно, ему следует приступить к этому в скором времени, на случай, если с ним самим что — нибудь произойдёт раньше, чем она завершится. За время странствий он видел события, достойные изложения, и встречал людей, имена которых явно должны остаться в истории и легендах. Возможно, если он когда — либо вернётся в Империю, ему следует сделать записи о странствиях с Готреком и оставить их в каком — нибудь безопасном месте. Возможно, у брата или у Макса Шрейбера, если волшебник всё ещё жив. Феликс расправил плечи и принял решение. Так он и поступит, как только представится возможность.

У него возникла ещё одна тревожащая мысль. В прошлом он часто сталкивался с возможностью смерти, собственной и других людей. Бывали времена, когда он полагал, что смерть близка, но сейчас, в этом далёком захолустье, он столкнулся с её неизбежностью. Возможно, на это повлияло его пребывание в темнице демона или встреча с нестареющим эльфом и общение с ним на тему времени, но по какой — то причине подлинная сущность собственной бренности укоренилась в его мыслях.

Даже если он избежит все удары мечей, вредоносные заклинания и зубы чудовищ, если его минует чума, мор и несчастный случай, когда — нибудь его не станет. Смерть столь же неизбежна, как наступление очередного дня, возможно, лишь немногим отстоит по времени, и теперь Феликс, как никогда ранее, ощущал потребность совершить нечто, что напоминало бы о нём, увековечило бы его имя наряду с именами Готрека, Теклиса и прочих, встреченных им.

В этот момент ему показалось, что он стал чуть ближе к пониманию того, что должно быть чувствовал Готрек, когда Феликс поклялся задокументировать его гибель. «Я это сделаю, — думал Феликс, — письменно зафиксирую твою смерть, и свою, и всех прочих, с кем встречался. Есть некоторые вещи, которые должны остаться в памяти. Если рассчитывать на то, что я ещё не покину сей мир, чтобы сделать записи, как только всё закончится. Однако это не будет эпической поэмой. Теперь я не могу представить, чтобы мне удалось нечто подобное. Это будет книга или серия книг, в которых будут описаны все произошедшие события, как они мне запомнились. „Мои странствия с Готреком“ или „Гибель истребителя троллей“. Или что — то в этом роде».

Думая об этом и обо всех книгах, которые прочёл в юности и за время обучения в университете, он пришёл к мысли о том, что ему необходимо узнать. Очевидно, ему потребуется что — нибудь написать про Альбион, ибо о нём мало что известно в Империи. Есть шанс кое — что прибавить к этому совокупному знанию и поделиться им, в расчёте, что кто — нибудь переживёт приближающееся вторжение Хаоса или то, что может произойти, если верны утверждения Теклиса.