Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin[When Giants Walked the Earth: A Biography of Led Zeppelin] - Мик Уолл

До июля 1985 года, когда твое оставшихся участников группы поднялись на сцену на стадионе JFK в Филадельфии, чтобы исполнить свою часть концерта Live Aid, не было очевидно, насколько сильно он все еще скучал по Led Zeppelin. Хотя их игра в тот день — поддержанная более чем искусным Тони Томпсоном, бывшим ударником Chic, но полностью исковерканная незапланированным появлением Фила Коллинза на середине сета, — была, бесспорно, небрежной, вид и крики толпы (которую мне посчастливилось наблюдать из–за кулис), реагировавшей бесконтрольной истерией, вряд ли кто–то из нас сможет когда–либо забыть. За тридцать лет в музыкальном бизнесе я никогда не видел ничего подобного. Даже работники сцены прервали свои занятия и стояли, разинув рот, наблюдая за тем, как снова шагали гиганты. Джимми, определенно, наслаждался этим, как и Роберт, хотя оба они чувствовали, что должны спустить все это на тормозах после концерта. «Фактически мы все провалили, потому что звучали мы просто ужасно, — сказал Плант. — Я охрип и не мог петь, а Пейдж играл фальшиво, не слыша собственную гитару. Но с другой стороны, все было удивительно, потому что игра на честном слове опять не сработала — и это было так похоже на многие концерты Led Zeppelin». Или как сказал мне Джимми: «На самом деле я помню, в основном, полную панику». Изначально идея сыграть вместе под названием The Honeydrippers исходила от Пейджа и Планта — они оба по отдельности друг от друга гастролировали по Америке, Плант — со своей сольной группой, а Пейдж — с The Firm. «Но все как–то набрало обороты, — сказал Джимми, — и Джон Пол Джонс приехал фактически в день концерта, поэтому до выхода на сцену у нас была примерно часовая репетиция. Это звучит подобно отчаянию камикадзе, учитывая, насколько хорошо были сыграны все остальные. Но в сложившихся обстоятельствах это было как раз тем моментом, когда настала пора снова собраться вместе по поводу Live Aid… Понимаете, мы разделяли эти ценности точно так же, как и все остальные». (Примечательно, что современный DVD с концертом Live Aid не включает рискованное выступление Zeppelin. Ходят слухи, что они запретили использование записи их сета, так как их представление было очень слабым.)

Джон Пол Джонс также остался в смешанных чувствах, но по совершенно другим причинам. «На Live Aid мне пришлось пробиваться», — сказал он впоследствии корреспонденту Classic Rock Дэйву Лингу. Узнав о намерении Пейджа и Планта выступать всего лишь за неделю до шоу, он «пробил» себе путь на концерт, когда в качестве басиста уже был заявлен Пол Мартинес из соло–группы Планта, а потому Джонсу пришлось согласиться на единственную остававшуюся свободной позицию и играть на клавишных. Такой расклад был унизителен для возвращения на вершину, и совершенно естественно, что Джонси дурно воспринял это. «Все опять было из–за Пейджа, понимаете, — сказал он Лингу. — По сути мне пришлось сказать им: «Если это Zeppelin и вы собираетесь играть песни Zeppelin, то — эй! — я все еще здесь и не возражаю принять в этом участие“. Плант воскликнул [он изображает акцент Черной Страны]: «О, черт возьми!“ Но я пробил себе дорогу». Он добавил: «Вечно учитываются только желания Роберта».

В действительности, Плант был весьма тронут реакцией на Live Aid и начал думать о том, что раньше казалось невозможным. «Ощущения, которые я получил от аудитории такого размера, были совсем забыты мною. Я забыл, как скучал по этому… Я совру, если скажу, что не был пьян на протяжении всего концерта. Тот факт, что они кричали нам вслед еще пятнадцать минут после того, как все закончилось, и то, что повсюду были рыдающие зрители… странное явление. Это было нечто неимоверно более мощное, чем можно передать словами…» Настолько, что когда десятью днями позже Пейдж снова присоединился к нему на сцене, на этот раз на одном из его сольных выступлении на арене Meadlowlands в Нью — Джерси, импровизируя на темы старого классического блюза ‘Mean Woman Blues’ и ‘Treat Her Right’, они договорились «снова встретиться за чашкой чая», когда тур закончится — только на этот раз позвать еще и Джонси.

Это вело прямо к тому, что было почти полноценным воссоединением Led Zeppelin, первым из нескольких подобных случаев за последовавшие двадцать лет. Они репетировали в Бате, подальше от надоедливых лондонских глаз, с Тони Томпсоном на месте Бонзо. «В первый день все было в порядке, — вспоминал Джонс, — не знаю, был ли Джимми целиком в процессе, но это было хорошо». Однако в течение следующих двух недель небольшие трещины в отношениях между тремя главным членами группы начали углубляться. Роберт жаловался, что Джимми — который слез с наркотиков, но теперь сильно пил — требовалось много времени, чтобы настроиться, и вообще беспокоился, что ситуация опять выходит из–под контроля. Затем Томпсон попал в незначительную автоаварию, когда однажды вечером выезжал задним ходом из паба, и это было воспринято как дурной знак, по крайней мере Плантом. «Я помню, что мы с Робертом выпивали в отеле и он интересовался, чем мы занимаемся, — сказал Джонс Льюису. — Он говорил, что никто больше не хочет слушать это старье, а я ответил: «Все только и ждут этого“. И все пошло наперекосяк как раз с этого момента — я думаю, что это дошло до Роберта, который хотел делать свою сольную карьеру за счет всего остального». Теперь в изложении Льюиса: «Думаю, что случилось следующее: Роберт в один момент сказал самому себе — у меня успешная соло карьера, а теперь это будет возвращением к автоавариям и плохой карме. Мне это не нужно».

Издалека за всем этим наблюдал недовольный Питер Грант. Как управляющий имуществом Джона Бонэма, Джи в течение некоторого времени непосредственно после смерти ударника занимался улаживанием дел его семьи. Он также устроил Планту сделку с Atlantic на пять сольных альбомов. Но с уходом из общественного поля зрения Пейджа и Джонса, когда бизнес Swan Song был свернут, Грант удалился в Horselunges в компании только со своими детьми Уорреном и Хелен — над которыми выиграл право опеки, — а также несколькими роуди, теперь нанятыми на роль служанок. Фактически его последними делами от имени Led Zeppelin и/или Swan Song были контроль за выпуском альбома–саундтрека Пейджа к фильму «Смертельное желание 2» — который он назвал «еще одним кошмаром» — и выпуск дебютного сольного альбома Планта. Потом он «немного поссорился» с певцом — и все. Даже Джимми стал ему чужим.

Все еще серьезно завися от наркотиков, он перестал отвечать на звонки — даже от членов группы — и отказывался от предложений о встречах. «Почему он принимал кокаин? Потому что он был в безмерной депрессии, — сказал менеджер Dire Straits Эд Бикнелл, впоследствии сблизившийся с Грантом. — Он чувствовал, что ответственен за смерть Джона Бонэма в том смысле, что понимал, что должен был быть там и мог спасти его. Swan Song лопнула, поскольку он не мог справиться с этим, и его империя развалилась». Каждый день он посылал своего прихвостня в местный супермаркет за упаковкой сендвичей или несколькими бисквитами — подходящая еда для стадвадцатикилограммового отшельника. «Ты звонил ему, а он был в туалете, — вспоминал его старый партнер Микки Мост. — Но иногда он просиживал в туалете по три дня! Это просто означало, что он ни с кем не хотел говорить». Единственным человеком, на звонок которого Грант по–прежнему бы ответил, был единственный друг, оставшийся у него со старых деньков, никогда ему не звонивший, — Пейдж. Друзья говорят, что Пейдж так никогда и не простил Джи то, что он указал Планту дорогу к сольной карьере, что стало последним гвоздем, забитым в крышку гроба Zeppelin — как это ему виделось. Бывший менеджер Sex Pistols Малкольм Макларен, который как–то собирался снять фильм о жизни Гранта, позже написал: «Гранту нужны были приятельские отношения с жесткими, опасными людьми, дававшими ему чувство власти. Чем жестче они были, тем тверже он чувствовал себя, и только тогда его желание контроля находило удовлетворение. Все это рухнуло, когда Грант примерил на себя образ жизни Джимми Пейджа, впоследствии изгнавшего своего самого главного поклонника».

Когда писатель Говард Милетт в 1989 году посетил Horselunges, он написал, что Грант «жил в квартире над гаражом, поскольку дом находился в плохом состоянии. Ступеньки лестниц прогнили, и чувствовалось запустение. Он весил сто пятнадцать килограммов, страдал от диабета и жил на диуретиках». В конце концов, как Плант, а затем и Пейдж, Грант собрался, хотя и потребовался инфаркт, чтобы заставить его сделать это, и самостоятельно прекратил принимать наркотики, отгородившись ото всех и галлонами поглощая натуральный апельсиновый сок. Он взял остатки своего кокаина — почти три фунта, по словам одного из друзей, — и спустил их в унитаз. Его ассистенты–роуди были ошеломлены, жалуясь, что они бы могли заплатить ему за наркотик, если бы знали о его планах. Когда по прошествии четырех дней ломка закончилась, он стал другим человеком. На трезвую голову он поразился тому, в какое убожество позволил себе провалиться.