Рюриковичи. История династии - Евгений Пчелов

В октябре 1606 года воинство Болотникова подступило к Москве. Началась двухмесячная осада столицы. Лагерь мятежников находился у села Коломенского. Исход решающего сражения 2 декабря 1606 года решила измена дворянских отрядов, переметнувшихся на сторону царя Василия. Основные силы Болотникова были разгромлены, и он отступил к Калуге. Чтобы заручиться поддержкой дворянства, Шуйский в марте 1607 года обнародовал «Уложение о крестьянах», определявшее 15-летний срок сыска беглых крестьян. Впрочем, в условиях разрухи этот документ оставался декларацией и не смог укрепить власть «боярского царя».

Под Калугой, осаждённой царскими воеводами, судьба Болотникова казалась предрешённой. Но тут появилась неожиданная подмога. С Терека по Волге подошло войско, которое возглавлял новый самозванец, называвший себя «царевичем Петром». Им был казак Илья Иванов Коровин. В истории он известен с прозвищем Илейка Муромец, поскольку родился недалеко от этого города. «Второй Илья Муромец» оказался не храбрым богатырём, а ловким авантюристом-проходимцем. Он объявил себя сыном царя Фёдора Иоанновича, у которого якобы вместо дочери Феодосии родился сын Пётр. Царевича будто бы подменили девочкой, вскоре умерщвлённой Годуновым, Петра же верные люди долго скрывали в надёжном месте, и вот настало время, когда он объявился. Таким образом, Лжепётр (иногда его называли «Петруша») даже оказался «более законным» наследником престола, чем Лжедмитрий.

Войско Болотникова обрело нового претендента. С его помощью восставшим удалось вырваться из осады и подойти к Туле. Поход на мятежный город возглавил сам царь Василий. Три месяца длилась осада, и только благодаря вероломству Шуйского удалось захватить Тулу. Поверив его обещаниям сохранить им жизнь, повстанцы открыли городские ворота. Царь жестоко расправился с участниками движения. Болотникова ослепили, а затем утопили в далёком Каргополе, Лжепётр был привезён в Москву и публично казнён. Второй виток борьбы за «справедливого царя Дмитрия» был окончен. Но борьба неожиданным образом продолжилась.

Ещё во время осады Тулы царскими войсками в городе Стародубе Северском, недалеко от русско-польской границы, объявился новый самозванец. Видя, что движение Болотникова вышло из-под контроля и теперь стояло на краю гибели, польские магнаты решили поддержать очередного проходимца. Происхождение этого человека, объявившего себя спасшимся уже теперь из Москвы «царём Дмитрием», до сих пор неизвестно. По одной из версий, он был крещёным евреем по имени Богданко, который служил школьным учителем в городе Шклове.

С помощью польских отрядов Лжедмитрий II в мае 1607 года перешёл русскую границу, закрепился в Стародубе и вскоре двинулся вглубь русских земель. Его движение быстро приобрело популярность. К самозванцу потянулись отряды разгромленных сторонников Болотникова, присоединились и казаки под руководством лихого атамана Ивана Мартыновича Заруцкого, и прочий люд, недовольный правлением Василия Шуйского.

Узнав о новом «царе Дмитрии», Болотников призвал его на подмогу, но тот не спешил к Туле и обосновался в Путивле. Как только движение Болотникова было разромлено, в начале 1608 года войско Лжедмитрия II двинулось на Москву. С ходу захватить столицу самозванцу не удалось, и в июне 1608 года он обосновался в подмосковном селе Тушино. Здесь образовался настоящий военный лагерь, где главную роль играли поляки и казаки. Польский дворянин Мартин Стадницкий вспоминал: «К востоку расположились донские казаки со своим атаманом И. Заруцким. Касимовский хан с татарами расположился на берегу Москвы-реки. У противоположного входа в лагерь находилась лёгкая конница. Тыльная часть лагеря охранялась русскими и поляками. Такое устройство уподобляло его городу: в нём были улицы, площади, рынки и лавки. Он был окружён толстыми и большими стенами и палисадами из остроконечных кольев, кроме того, неширокими, но глубокими рвами».

По названию села за самозванцем закрепилось презрительное прозвище «Тушинский вор». «Ворами» на Руси называли государственных преступников, а не только грабителей. Так началась новая осада Москвы, затянувшаяся на полтора года. Сюда, в Тушино, приехала и освобождённая по настоянию польского короля Сигизмунда III Марина Мнишек. Внешне Лжедмитрий II никак не походил на её мужа, но жажда власти рассеяла все сомнения, и Марина «с радостью» признала в нём бывшего супруга. «Воссоединение семьи» было затем подкреплено тайным браком по католическому обряду.

Власть Лжедмитрия II постепенно распространилась на довольно значительную территорию. Тушинский лагерь стал своего рода второй столицей Русского государства. Правда, столицей с несколько уголовным оттенком. Здесь возникла даже своя система государственного управления: свои Боярская дума и приказы, даже свой патриарх — им стал митрополит Филарет, тот самый Фёдор Романов, постриженный по приказу Годунова. Развал государства и всеобщая деградация породили и такое уродливое явление, как «тушинские перелёты». Так называли предприимчивых бояр, которые в поисках лёгкой наживы, неоднократно переходили от Василия Шуйского к Лжедмитрию II и обратно. Некоторые стремились заручиться поддержкой сразу обоих царей.

Самозванец по-прежнему оставался марионеткой в руках польских воевод, которые ринулись открыто грабить окрестные русские земли. Так, отряд Яна Сапеги в сентябре 1608 году осадил Троице-Сергиев монастырь. Монахи и укрывшиеся в монастыре местные жители сумели организовать оборону обители. В течение почти полутора лет доблестные защитники русской святыни героически отбивали приступы польских захватчиков и выстояли в этой борьбе, сохранив монастырь от разорения.

В Тушине Лжедмитрию II пришлось столкнуться с таким сюрпризом, как появление новых «родственников». Самозванство оказалось популярным делом: на казачьих окраинах один за другим стали «воскресать» многочисленные дети и внуки Ивана Грозного, в реальности никогда не существовавшие. В общей сложности их объявилось более пятнадцати. В числе прочих оказались даже царевич Иван Иванович, убитый отцом в 1581 году, и чуть ли не сам царь Фёдор. Каждый из самозванцев сколачивал отряды сторонников и занимался разбоем, пытаясь закрепиться в каких-нибудь городках.

Многие, конечно, не верили авантюристам и относились к ним с пренебрежением, о чём свидетельствуют имена некоторых самозванцев: «царевичи» Мартынка, Гаврилка, Фёдорка. Но отдельным из них удавалось «выбиться на поверхность», чему способствовали слабость центральной власти и всё возраставшая анархия на местах. Так, крупный торговый город Астрахань в течение некоторого времени находился в руках самозванца Ивана-Августа.

Некоторые из проходимцев налаживали друг с другом связи и даже попытались «обрадовать» своим появлением Лжедмитрия II. В Тушине к нему явились два таких «царевича» — Август, «сын» Ивана Грозного, и Лаврентий, «внук» Грозного от царевича Ивана. Лжедмитрий сперва милостиво принял «родственников», но потом приказал их повесить. Однако на этом всплеск самозванства не прекратился.

В чём причина удивительной живучести этого явления? Самозванцы воплощали народную веру в «хорошего и доброго» царя, их считали носителями законной власти. Само это явление было способом борьбы с правящим режимом и даже оправдывало эту борьбу. При священном отношении к царской власти поддержка «истинного» государя становилась действием, угодным Богу и потому справедливым. Во времена смут и усобиц самозванцы обретали большую силу не потому только, что ловко обманывали людей, а потому, что люди сами хотели им верить. И здесь уже неважно, кем был тот или иной самозванец и были ли в нём «царские» черты. Главное, он становился заложником веры людей в «своего», «справедливого», а значит, и «настоящего» государя. Начавшись в Смутное время, самозванство так и живёт до сих пор, то затухая, то снова поднимая голову.

Месяц за месяцем Лжедмитрий безуспешно осаждал Москву. Василий Шуйский понял, что без внешней помощи ему не обойтись. Союзником московского царя стала Швеция. В 1609 году в Выборге был заключён русско-шведский договор, по которому Россия отказалась от претензий на Балтике, уступила северному соседу Корельскую волость, а Швеция предоставляла свои войска для борьбы с Лжедмитрием. Со стороны Москвы договор заключил дальний родственник царя — воевода князь Михаил Васильевич Скопúн-Шуйский. Таким образом, Шуйские фактически открыли границы государства для шведских солдат. И хотя московские полки под командованием Скопина-Шуйского при поддержке шведов одержали ряд побед над сторонниками Лжедмитрия, мирный договор со Швецией привёл к открытой войне с Речью Посполитой. Король Сигизмунд III решил сам вмешаться в русские дела. Поскольку Польша находилась в состоянии войны со Швецией, польский король объявил войну и России.