Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале июля с поля боя пришли тревожные вести. Кавказская казачья бригада, занявшая Плевен (Плевну), разоружила там мусульманское население и двинулась дальше. А к городу из Видина подошел и занял его корпус численностью более 40 тысяч человек под командованием способнейшего из турецких полководцев Нури Османа-паши. Оставлять такую силу в тылу наступающих российских войск было опасно. 8 (20) июля плохо подготовленный и поспешно проведенный штурм крепости принес шедшим на приступ большие потери. Вместо того, чтобы обложить крепость со всех сторон и приступить к осаде, командование еще раз бросило войска на приступ 18 (30) августа, обошедшийся в 7 тысяч жертв.
На совете в присутствии Александра II раздались голоса в пользу снятия осады до подхода из России войск гвардии. Д. А. Милютин и генерал В. Н. Левицкий настояли на продолжении операции. Великий князь Николай Николаевич направил телеграмму румынскому принцу Карлу с предложением прийти на помощь и присоединить свои войска к осадному корпусу. Тот откликнулся немедленно, утверждать независимость страны следовало с оружием в руках, да принц и сам был не чужд мечтаний о воинских лаврах, а тут его положение владетельного монарха позволило ему формально возглавить осадный корпус. Молодая румынская армия численностью в 32 тысячи человек с честью выдержала испытание огнем. Тяжелая, кровопролитная осада продолжалась до 28 ноября (10 декабря).
В Лондоне воспользовались осечкой под Плевной для нагнетания обстановки. 7 июля часть средиземноморской эскадры ее величества (7 броненосцев и фрегат) получила приказ передислоцироваться в Безикскую бухту у входа в Дарданеллы. 12 июля Дизраэли сообщил королеве, что русским готовится нота с требованием не занимать Стамбула. Термин «казус белли» в ней отсутствовал для использования его в дальнейшем. Премьер-министр согласился с мнением королевы Виктории о желательности занятия британским десантом турецкой столицы и о нанесении русским удара с востока, чтобы очистить Среднюю Азию «от московитов и загнать их в Каспий». Он пожаловался монархине: «управлять находящимся в состоянии разногласий и упирающимся кабинетом – задача трудная и не слишком приятная»[722]. 21 июля кабинет, по словам его главы, решил, в случае вступления русских в Стамбул без обязательства немедленно его покинуть, объявить России войну[723]. В дипломатической переписке это решение отсутствует. Под пером графа Э. Дерби формулировки Дизраэли смягчались. 28 июля Шувалову вручили меморандум без подписи. Англия вместе с другими державами, говорилось в нем, готова побудить Высокую Порту к миру на приемлемых для нее и почетных для России условиях[724]. Глава Форин-офис получил от королевы выговор за своеволие, премьер-министр выразил ему свое недовольство в резкой форме: «Через три месяца британские интересы будут втоптаны в грязь», Россия станет «потенциальным господином Константинополя, решит вопрос о проходе через Проливы, как ей и Германии будет угодно, и наплюет на нас»[725].
P. B. Ситон-Уотсон замечал по поводу скоропалительных планов руководителя кабинета: «Трудно представить себе что-либо более безрассудное»[726]. Но эти планы существовали, их поддерживала королева, кабинет располагал большинством в Палате общин. Э. Дерби напоминал своему шефу: да, казна в России не богата, разорить ее нетрудно, но у нее – обширная территория, устойчивые продовольственные ресурсы, многомиллионное население, обладающее скверной привычкой – грудью вставать на защиту Отечества в случае опасности. Самая неудобная война – та, что длится долго, обходится дорого и не сулит результатов. Таковая и предстоит. И наконец, ради чего сражаться? Возрождение Османской империи – дело безнадежное.
* * *
Тучи на международном горизонте все более сгущались. В сентябре Дизраэли в парламенте впервые назвал британский нейтралитет условным, а в беседе с Шуваловым высказал убеждение, что вторая кампания выведет Англию из состояния невмешательства[727]. Вместе с королевой он учинил, через голову Форин-офис, акцию, с понятием парламентского режима не вязавшуюся и сильно напоминавшую тайную дипломатию французского короля Людовика XV. В конце августа военный агент в России полковник Уэлсли, ссылаясь на Викторию и Дизраэли, сделал Александру II заявление угрожающего характера: Россия «не должна поддаваться ложным впечатлениям насчет слабости и нерешительности кабинета», который желает быстрейшего окончания войны на почетных (с британской точки зрения) для нее условиях, но если боевые действия продлятся и «последует вторая кампания, нейтралитет Англии не может быть сохранен, и она станет воюющей стороной»[728]. Демарш произвел впечатление, обратное желаемому его инициаторам, – осенью и зимой 1877–1878 гг. боевые действия велись с крайней энергией.
* * *
А у стен Плевны лилась кровь. 30–31 августа (11–12 сентября) – новый приступ, уже вместе с румынами. Резня произошла страшная, потери снова тысячные. Дивизия генерала М. Д. Скобелева пробилась к стенам города, румыны и русские овладели Гривицким редутом, но ввиду общей неудачи отошли. Ропот против наплыва в армию августейших особ, военными талантами не отличавшихся, дошел до Д. А. Милютина. Командир Рущукского отряда наследник-цесаревич Александр Александрович в письмах супруге Марии Федоровне («душке Минни») жаловался: «…интендантская часть отвратительная, казну обворовывают в огромных размерах»[729].
Под Плевну прибыл знаменитый военный инженер Э. И. Тотлебен, установивший полную кольцевую осаду крепости. Турецкие блокпосты на путях к ней, опираясь на которые неприятель ранее подбрасывал гарнизону подкрепления, боеприпасы и продовольствие, были захвачены. Туркам оставался выбор – умирать с голоду, сдаться или прорываться к своим. Осман-паша выбрал третье.
27 ноября великий князь
