Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

А за этими вратами лежало царство Архангела Земли, великого Уриила, в чьей власти лежали не только горы и пещеры, и скалистые уступы, но и все изобилие роста, и цикл смертей и возрождений плоти — ибо он был завершителем жизни и проводником в Мир Иной, где души ожидал последний суд. Именно перед Уриилом надлежало ей предстать — перед Уриилом, который не явил ей свой лик, когда они устанавливали защиты круга, ибо он ждал, когда она сама придет к нему.

Так она и поступит — ведь разве не за тем она явилась сюда, дабы бросить вызов той Силе, что пленила ее отца, и добиться для него освобождения? Проход внутри дольмена служил вратами в Иное царство. Помолившись об отваге, она скрестила руки на груди и шагнула вперед. И закрыла глаза, ибо знала, что Ангел не явит себя ни взору ее, ни слуху, распахнула сознание навстречу безмолвию и приготовилась ждать.

Давление. Сила. Гнетущее, душащее чувство, словно она заточена в недра живого камня, стискивающего, давящего — а затем — пустота. Она не пыталась сопротивляться, но лишь полностью открылась земным ритмам, слилась с потоками силы в пассивном ожидании…

Через какое-то время вопрос возник в ее сознании. Как осмелилась она явиться сюда? На что надеялась? Тот, кого она ищет, вполне счастлив здесь, хотя и менее властен над собой, чем если бы сумел верно сплести энергии. Он не сумел перейти в Мир Иной, к истинной смерти, но и не смог вернуться на землю. Но он и не пожелал бы вновь стать простым смертным теперь, вкусив нового могущества, хотя и был ограничен в своем движении и мог лишь изредка пересекать великий Предел.

Ивейн попыталась осознать все это, лишь постепенно приходя к пониманию того, что же, на самом деле, содеял ее отец. Заклинание сработало — но лишь отчасти. Камбер обошел Смерть, но это слишком дорого стоило ему. В обмен на право хотя бы изредка перемещаться между мирами, дабы дух его мог продолжать работу, на которую более неспособно было израненное тело, он отрекся, по крайней мере, на время, от потрясающего экстаза единения со Вседержителем. Если бы он сумел лучше сплести чары, он мог бы получить и то, и другое право пребывать с Господом и одновременно приходить в мир смертных как его посланец.

Но Камбер не вполне осознавал действие заклинания, в этот миг неминуемой гибели. Нет, смерть не сумела связать его. И все же он оказался в плену. Благодаря своей невероятной воле, ему все же удавалось время от времени пробиться в земной мир и явить там свое присутствие, но это давалось ему лишь огромной ценой, в полной мере очевидной лишь тем, кому дано было узреть Лик Господа — или быть лишенным этого права. И пока равновесие не будет восстановлено кем-то, готовым заплатить требуемую цену, этот Лик останется навеки запретен для Камбера Мак-Рори.

Ивейн даже не задумывалась над принятым решением. Она давно догадывалась, что все придет именно к этому. Вернуть Камбера к жизни, конечно же, невозможно, а обычная смерть лишь вернет его на Колесо перерождений, чтобы начать цикл сначала и утратить всю мудрость, накопленную в прошлом… разумеется, для столь продвинутой души как Камбер это не было неодолимым препятствием, и все же для людей и Дерини, ради блага которых он так долго и преданно трудился, это стало бы невосполнимой потерей.

Это значит, что она должна освободить его для исполнения той грандиозной цели, что избирают для себя величайшие адепты, призванные научить человечество, как приблизиться к Богу. Для нее самой этот выбор означал гибель тела, ибо смертной плоти не под силу выдержать того потока энергии, который ей придется пропустить через себя, чтобы дать ему необходимый толчок для перехода в иное измерение; но она заранее знала об этой жертве. Ради благой цели другие тоже бесстрашно шли на смерть в прошлом — и она последует за ними.

А там ее будет ждать Райс, и ее любимый первенец Эйдан — и прочие друзья и спутники по Великому Танцу, павшие во имя Света. Это был не плохой конец. Более того, это вовсе не было концом.

В смирении она явила свое решение Тому, кто судил ее сейчас. Мир снизошел на ее душу, вместе со знанием о том, как это надлежит исполнить. В полной гармонии, она вернулась в свое тело, одновременно сообщая о своем решении Кверону и запретив ему пытаться помешать ей. Руки Целителя дрогнули на ее плечах, но он даже не поднял голову, лишь помогая Ивейн сохранить нужную степень сосредоточения, когда она наконец открыла глаза и взглянула на брата.

— Я готова, Джорем, — молвила она негромко, и любовь к нему переполнила ее сердце. Он изумленно взглянул на нее. — Открой врата на Север, и все будет кончено. Вспомни ночь, когда умер Синхил. И прошу, не спорь. Просто сделай, как я сказала.

Кровь отлила у него от лица, когда она встала и медленно приблизилась к телу отца, на сей раз с легкостью миновав Столпы которые лишь внешне выглядели маленькими кубиками из черного дерева и слоновой кости. Она знала, что Кверон не сумел пройти следом, хотя телесно он и оставался рядом.

Джорем не стал спорить. Он открыл было рот, словно хотел что-то сказать, но тут же закрыл его и, склонив голову, взял меч в правую руку и обернулся к северу. Затем уперся кончиком клинка в ту точку, где мерцающий купол смыкался с помостом, и медленно повел лезвие вверх и по кругу, образуя арку в ткани круга. Сгусток мрака обнажился по ту сторону врат, и порыв ледяного ветра занес вовнутрь стайку сухих листьев — совершенно настоящих!

Вид их потряс Джорема, но он по-прежнему не произнес ни слова и лишь неохотно отодвинулся влево, открывая проход. Мечом он уперся в землю и прислонился к крестовине щекой, все так же не глядя на сестру. Должно быть, он ожидал, что Камбер пройдет сейчас сквозь проход. Она могла лишь надеться, что он не слишком рассердится, когда вместо этого вперед выступит она сама.

Ивейн с улыбкой отвернулась от отца и мысленно велела Кверону отстраниться, посылая ему последнее ласковое «прощай».

Склонив голову в знак согласия, он отошел за саркофаг, опустив руки, даже не пытаясь больше делать вид, что готов исцелить раны Камбера.

Она ощутила, как напрягся Джорем, но брат не оглянулся — и она была благодарна ему за это.

Собрав воедино всю свою любовь, надежду и силу, она опустила ладони на руки отца, сложив их в точности, как у него, а затем мягко разомкнула их. В тот же миг она устремила свое сознание в сеть заранее сплетенных чар, нащупывая связующие точки, ощущая, что он осознает, что она делает, и убеждая его, что выбор сделан ею добровольно, из любви к нему и ради служения их общей цели.

— Ты пойдешь дальше, и я пойду, и пусть пока наши пути разойдутся, но рано или поздно мы соединимся в Свете, — сказала ему Ивейн. — Так должно быть. Так будет правильно. Тебя ждет твоя работа, меня — моя. Я люблю тебя, отец, но другой человек ожидает меня, и мы с ним были в разлуке слишком долго.