Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

— Я попытался разобраться сам. Я направился в исторические архивы Молик Терциам. Да, в то место, которое вы считали надежно скрытым от посторонних глаз! Мои боевые братья взяли штурмом имение маршала кавалерии Конигена, героя вашей истории, и потребовали, чтобы он рассказал, почему сначала повел войска в дельту! Мы знаем правду, мои братья и я. Война на Моликоре началась не из — за восстания эшкинов. Все дело в вашем желании эксплуатировать мертвецов Моликора как рабочую силу для шахт и верфей! В богатстве, которое они могут принести вам! В вашей готовности использовать силы, сочащиеся из варпа, и готовности эшкинов препятствовать тому, чтобы вы совершили этот грех!

— А что нам оставалось делать? — воскликнул Ранн, — пограничье висит на волоске! Без военных ресурсов, которые можно производить с использованием такого труда, мы никогда не удержим Вурдалачьи звезды! Сейчас люди едва выживают здесь! Вы предлагаете самим загнать себя в рабство? Предлагаете работать так, чтобы руки стирались до костей?

— Нет, — спокойн ответил Н'Кало, — я предлагаю вам покинуть это место.

«Кара Гарадана» несла на себе намного меньше украшений и почетных знаков, чем большинство ударных крейсеров Адептус Астартес. Каждый его дюйм, каждая четкая, жесткая линия, говорили о том, что это боевой корабль. Казалось, он с негодованием смотрит с орбиты на затянутую облаками планету. Над носом корабля находилось украшение в виде львиной гривы. Этот элемент, похожий на плюмаж на шлеме рыцаря-феодала, был единственной уступкой в пользу эстетичности.

Внутри «Кара» было почти такой же, и мало что говорило о славной истории Железных Рыцарей. Большинство текущих корабельных дел Н'Кало вел из своей кельи, где он тренировался и медитировал, когда в нем не нуждался флаг-капитан. Установленный на одной из стен пикт-экран, показывал крупный план неба над космопортом Моликора. Командующий смотрел на скопление выходящих из облачного покрова дождем серебристых искр торговых и грузовых судов. На этих кораблях находилось имперское население Моликора, вместе с лидерами-парламентариями. Эти лидеры менее трех дней назад получили футляры слоновой кости, в которых содержался приказ эвакуировать планету под страхом уничтожения. Приказ был подписан литерой «I», наделявшей их в Империуме властью, выше которой было только слово самого Бога-Императора.

Также в чехле лежали молитвенные четки. Это было традиционное сообщение. «Если ты дерзнешь проигнорировать приказ, используй эти четки, ибо молитва — твоя единственная надежда на избавление».

В космосе, благодаря огромным расстояниям, события развивались медленно. Пикт-экран со щелчком переключился с изображения покидающих планету кораблей парламента на изображение одинокого корабля золотого и черного цветов, покидающего свое укрытие за одной из лун Моликора. Этот корабль, чьего названия Н'Кало не знал, добрался до Моликора столь быстро, что, по всей видимости, был оснащен археотехническими или даже ксеносскими двигателями, позволяющими перемещаться в варпе с большой скоростью.

Это было судно Инквизиции. Командующий был уверен в этом, даже не выходя на связь. Тем не менее флаг-капитан отправил сигнал приветствия, но, чего и следовало ожидать, не получил ответа. Адептус Астартес сделали свою работу на Моликоре. Теперь за дело взялась Инквизиция, которая не держала ответа ни перед кем.

Н'Кало уже доводилось видеть выполнение приказа на карантин. Он надеялся, что все успели покинуть Моликор. Хотя командующий не испытывал особой любви к парламентариям, от главных заговорщиков уже избавились, остались более-менее невинные имперские граждане. Инквизиция изолирует мир, уничтожит космопорт и провозгласит мир запретным из — за аномального возмущения варпа под поверхностью, которое заставило планету превращать мертвецов в безмозглые куклы. Парламентариев, собиравшихся использовать яму, будут судить, допрашивать, и, скорее всего, казнят за столь охотное занятие связанными с варпом вопросами. Н'Кало не особенно волновала их судьба. По всему Империуму гораздо более плохие вещи происходили с гораздо более хорошими людьми. Думать об этом было пустым занятием. Дальнейшие события виделись довольно мрачными, но командующий верил, что все идет так, как и должно.

У Испивающих Души веры не было, по крайней мере, веры в Империум. Вероятно, их можно понять, подумал Н'Кало. Он видел все то же самое, что и они, ту же самую жестокость и бесполезную хаотичность распределения ресурсов Империума. Железный Рыцарь не отклонился от принятой в Империуме линии поведения — в конце концов, он сообщил Инквизиции об угрозе на Моликоре. Но, анализируя произошедшее в своей келье, он поневоле задался вопросом, сколько еще ему нужно увидеть несправедливости, чтобы превратиться в отступника, подобно Испивающим Души?

— Командующий Н'Кало, — раздался из вокса голос флаг-капитана, — мы получаем входящий сигнал, адресованный вам.

— Откройте канал связи, — сказал Н'Кало.

— Приветствую, командующий, — произнес голос, который совсем недавно, будучи еще незнакомым, достиг ушей Н'Кало сквозь звуки стрельбы и треск веток на лесной прогалине.

— Сарпедон, — сказал Н'Кало, — не думал, что ты все еще где — то рядом. Тебе стоило бы знать, что Инквизиция с удовольствием подслушивает переговоры.

— На моем корабле есть устройства связи, которые даже Инквизиция раскусит не сразу, — ответил Сарпедон. Его голос передавался в режиме реального времени. Это означало, что корабль Испивающих Души находится неподалеку, — я хотел поблагодарить тебя за правильный поступок по отношению к Моликору и эшкинам. Ты мог поступить по-имперски, но ты этого не сделал. Для этого нужно необычайное мужество.

— Я выступил против парламента Моликора не ради благодарности, — ответил Н'Кало, — я сделал это потому, что это было необходимо. Духовную угрозу на этом мире нельзя было оставлять без внимания. Но я рад, что не стал орудием несправедливости, поэтому благодарю тебя за то, что указал мне все возможные пути.

— И все же я подозреваю, что твоя благодарность не помешает тебе атаковать такого отступника и мутанта, как я, — сказал Сарпедон, — поэтому мне придется откланяться.

— Соглашусь, Сарпедон. Это будет мудро. Прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы задать один вопрос.

— Задавай.

— Что стало с эшкинами?

Н'Кало показалось, что он услышал короткий смешок.

— Не волнуйся за них, — сказал Сарпедон, — у моего ордена хватит сил перевезти их куда — нибудь, где они смогут начать все с начала, и где Империум еще очень долгое время их не найдет.

— Ясно. Для меня будет лучше, чтобы я больше ничего не знал. Прощай, Сарпедон, я буду молиться о том, чтобы наши пути не пересеклись, поскольку я чувствую, что если это случится, мне придется сражаться с тобой.

— Я буду молиться о том же, командующий Н'Кало. Да направит тебя Император.

Связь оборвалась.

Через несколько часов сканеры «Кары Гарадана» обнаружили возможную сигнатуру судна, совершающего варп-прыжок от отдаленных миров системы Моликор. Судя по сигнатуре, судно было очень крупным, превосходило размерами любой имперский корабль, однако же, казалось, что оно скрывается в тени, словно снабжено некой системой маскировки, превосходящей известные Империуму технологии. Н’Кало не стал разубеждать флаг-капитана, когда этот сигнал был зарегистрирован и принят за сбой в работе сенсора, и Испивающие Души исчезли со страниц истории ордена Железных Рыцарей.

7

— И чему же, — спросил капитан Борганор из Воющих Грифонов, — это служит оправданием?

После выступления Н'Кало в суде царил не такой шум, как после речи Варники. Вместо этого раздался приглушенный гул. Воющие Грифоны бормотали клятвы и плевали на пол. Имперские Кулаки пытались остаться беспристрастными, но когда Н'Кало закончил давать показания, на их лицах появилось выражение презрения. Мрачный Рейнез изо всех сил старался хранить молчание, закрыв глаза и опустив голову.

— Скольких моих боевых братьев эта история вернет из могил? — продолжал Борганор, — Испивающие Души вмешались в грызню каких — то болотников. Что это говорит о них? Они боролись с божественным имперским правом. Чтобы потешить чувство справедливости командующего Н'Кало, они лишь увезли банду дикарей навстречу Трон знает какой участи. И мы должны оправдать Сарпедона по обвинению в гибели моих братьев? Кто — нибудь выскажется за Воющих Грифонов?

— Или за Багровых Кулаков? — вмешался Рейнез, — что такого сделали эшкины, чтобы заслужить право голоса на этом процессе? Каждый из моих погибших братьев стоит тысячи язычников, спасенных Испивающими Души!