Война 2020 года - Ральф Питерс

Мэддокс вскочил.

– Сэр, – прошептал госсекретарь, – у нас очень мало времени. Нам надо остановить…

– Легче на поворотах, – отрезал Мэддокс.

На его лице появилось выражение глубокого сочувствия, столь же безупречное, как и его отличный галстук из черного шелка. Широко разведя руки, он направился к вдове президента.

– Вы уверены, что это то самое место? – спросил Тейлор. Козлов заметил, что американец старался сохранить профессиональное спокойствие, но в его голосе слышалось нетерпение, смешанное с отвращением. – Может быть, нам дали неверные координаты?

Козлов взглянул на экран, на котором светилось изображение выбранного района дозаправки. Степь была невероятно пустой. Там, где должны были быть советские самолеты-заправщики, была лишь серая земля, холодная и пустынная, расположенная между Каспийским морем на юге и морем снега на севере. Если бы его заставили дать этой местности название, Козлов бы назвал ее «ничейной землей».

Он оглянулся и посмотрел вверх на изуродованное осуждающее лицо Тейлора.

– Я ничего не понимаю, – честно признался Козлов. – Я разговаривал с самим генералом Ивановым… и со штабом… и они меня уверили…

– Все координаты точны, – объявил Мередит. – Это то самое место.

Козлов видел, как целая вереница чувств сменялась на лице американца: отвращение, сильное беспокойство, разочарование, а затем опять вернулось каменное выражение, никогда не сходившее с лица Тейлора.

– Дерьмо, – сказал Тейлор.

В командном отсеке наступила тишина. Каждый обдумывал возникшую ситуацию. Потоки воздуха раскачивали вертолет, автоматические системы ярко светились и тихо жужжали. Система фильтрации просто возвращала знакомые запахи.

Козлова мучил стыд. Он все больше и больше чувствовал себя обязанным этим американцам, которые готовы были продолжать борьбу не только за свои интересы, несмотря на высокую цену, которую им, возможно, придется заплатить. И все же американцев не покидала сила духа, даже в черные, тяжелые моменты жизни. Именно силы духа не хватало его стране в течение долгого времени. Его соотечественников били, мучили, морили голодом, стараясь убить их дух. Обреченность передавалась из поколения в поколение, народ забыл, что такое надеяться, а надежда почти так же необходима для здоровья человеческого существа, как витамины.

И все же он старался сохранить достоинство, несмотря на все это. Он гордился тем, что он русский даже в самые страшные часы. Но сейчас… казалось, что его страна опять специально старалась унизить и опозорить его. Военная машина, которой он отдал всю свою сознательную жизнь, не могла даже доставить топливо, которое позволило бы другим людям продолжить войну великой России.

Сколько лжи, полуправды и пустых обещаний было забыто сразу же после того, как они были произнесены. Почему генерал Иванов не сказал правду хотя бы в этот единственный раз?

Возможно, это была просто некомпетентность. Возможно, при всем желании самолеты-заправщики не могли вовремя прилететь в назначенный район.

– Может быть, – сказал Козлов с надеждой, – они просто задерживаются из-за военных действий?

Тейлор холодно взглянул на Козлова. Все остальные американцы, втиснувшиеся в крошечное помещение, тоже посмотрели на него. Затем американский полковник отвел взгляд и повернулся к Мередиту и Паркеру.

– Мы садимся, – сказал Тейлор. – Хэнк, свяжись с другими. Мы сядем и подождем. Сейчас мы только зря расходуем топливо.

– Да, сэр, – сказал капитан.

Козлов опять взглянул на офицера, на груди которого была нашивка с фамилией «Паркер».

Их представили друг другу прошлым вечером.

Но ему нужно было запомнить так много новых лиц. Например, Райдера, этого испуганного молодого человека с чемоданом, который сейчас сидел в дальнем конце отсека. Козлов вдруг подумал, что главное чувство, испытываемое человеком во время боевых действий, – это не страх или волнение и не трусость или храбрость, а обычная усталость. Казалось, что усталость – это единственное чувство, которое он ощущал в последнее время. Возможно, именно поэтому начальникам удавалось заставить людей платить столь самоубийственно высокую плату за выполнение задания – люди были просто слишком усталыми, чтобы думать о своей судьбе.

– Рассредоточьте хорошенько все вертолеты на местности, – сказал Тейлор, – чтобы самолеты-заправщики могли между ними маневрировать. Все должны замаскировать машины, прежде чем выйдут даже по нужде.

– С помощью обычной автоматической системы маскировки? – спросил Мередит.

Тейлор поджал губы, затем согласился.

– Конечно, это не слишком хорошо. Но мы должны быть готовы к быстрым действиям. И давай посадим наших ребяток немного к югу, чтобы эти жирные птички не сели прямо на нас. Мы наведем их потом, когда у нас будет с ними связь.

Капитан Паркер уже передавал приказ остальным пяти машинам М-100. Это были великолепные боевые машины. Козлов знал, что ему нужно как можно лучше запоминать детали этой операции, чтобы по возвращении иметь возможность составить полный отчет. Но он очень устал.

Полковник Тейлор повернулся и протиснулся в проход, ведущий в кабину пилота. Козлов почувствовал облегчение, так как это была временная передышка от дальнейших вопросов, а следовательно, и того чувства стыда, которое он испытывал, отвечая на них. Кроме того, ему трудно было смотреть на этого человека: от напряжения последних дней шрамы еще сильнее выступили на лице американца, подчеркивая его уродство. Сейчас Тейлор напоминал Козлову дьявола.

За стенами командного отсека раздался приглушенный гул моторов: это боевые машины начали опускаться на русскую землю.

Дул хотя и южный, но очень холодный ветер. Ветер проносился над иранским плоскогорьем, затем охлаждался, пролетая над Каспийским морем, и сейчас дул с такой силой, что приходилось закрывать глаза. Вертолеты М-100 были очень устойчивы, и внутри невозможно было определить силу ветра. Но здесь, в этом месте, где мертвая, бесцветная трава простиралась от горизонта до горизонта, ничто не преграждало путь ветру. Куда ни посмотри – никчемное пустынное место, в котором невозможно было укрыться от ветра.

Тейлор взглянул на часы, затем на небо.

Ничего.

Начинало темнеть.

Сама мысль о том, что все может так бесславно закончиться, была невыносима. Все эти годы он очень хотел получить возможность нанести ответный удар настоящему врагу, скрывающемуся за спинами тех, которых называли врагами его страны. После борьбы и потерь, ожесточенного планирования и потрясения при виде прижатого к стене президента становилось больно при мысли о том, что все это закончится в этой пустыне только из-за отсутствия топлива.

Он знал, что это будет конец, и не мог понять, почему никто другой, казалось, даже не осознавал этого. Поражение сейчас, в этот день, в этом месте, определит порядок в мире на целое поколение или даже больше. Им придется уйти обратно в свое истерзанное полушарие, а японцы получат то, к чему они так долго стремились.

Он старался избавиться от своих предрассудков. Но это было очень трудно. Он во всем винил японцев. И не мог ничего поделать. Больше всего на свете он хотел встретиться с ними в последний раз, держа оружие в руках.

Он снял шлем, и ветер взъерошил его спутанные волосы. Он подумал о Дейзи и горько улыбнулся. Он не мог поверить, что был настолько глуп и вообразил, что между ними было что-то серьезное. Ни одна женщина, даже поблекшая, не могла связать с ним свою жизнь. У него было одно, и только одно, предназначение: воевать. Все остальное было просто бесполезной мечтой.

Не может быть, чтобы все закончилось здесь, когда они так близко подошли к цели. Он взглянул на небо, там никого не было.

До его слуха донесся чей-то голос, прежде чем ветер унес его прочь. Он обернулся. К нему шел Мерри Мередит. За спиной офицера разведки М-100 казались естественными пятнами на фоне ландшафта. Автоматическая система маскировки развернула свои веера, а ее датчики, определив цветовую гамму земли, окрасили их внешнюю поверхность в нужный цвет. Маскировка была эффективной на любом фоне, кроме снега. Обшивка не могла окрашиваться в белый цвет и становилась лишь пятнисто-серой. Но здесь, в высохшей голой степи, маскировка работала отлично. Чтобы увидеть вертолеты, противник должен был точно знать, где их искать.

Все это – и техника, и испытания, и волшебство, и жертвоприношения… Нет, не может быть, чтобы все вот так закончилось.

Мередит нагнал его. Его кожа стала грубой от холода, но, глаза горели как обычно.

– Сэр, – сказал Мередит.

– В чем дело, Мерри?

– У меня появилась идея. Возможно, она вам не понравится. Но это все, что я могу предложить.

– Относительно чего?

– Относительно выполнения задачи. Есть возможность осуществить наш план без дополнительного топлива.