G.O.G.R. - Анна Белкина

Зайцев удирал с космической скоростью, не обращая внимания на предписания и запреты строгих дорожных знаков, и сигналы дотошных светофоров. Пешеходы так и выскакивали врассыпную из-под колёс его шального автомобиля, а другие машины опасливо прижимались к обочине. Серёгин прилепил на красную крышу «Самары» мигалку, подключил воющую сирену, и теперь рассекал просторы автомагистралей, применяя искусство Михаэля Шумахера, чтобы вовремя сделать поворот и не повстречаться фонарным столбом.

— Внимание всем постам! — вещал в микрофон рации полковник Курятников, связываясь с автоинспекцией. — Задержать серебристую «Деу» номерной знак «АН 3312 МИ». Направляется по проспекту Ильича в сторону центра.

Зайцев не знал, куда он едет, и зачем. Все его действия сейчас были лишены всякой логики и смысла, Зайцев не ведал, что творит, потому что его вёл животный страх перед… арестом? Тюрьмой? Позором? Или чем? Зайцев не знал, от чего именно он убегает, нарушая ПДД и распугивая пешеходов, но сейчас за ним гнались с мигалкой и сиреной, и поэтому Сергей Петрович знал, что надо убегать. Доехав до больницы имени Калинина, Зайцев судорожно выкрутил руль и завернул на некую кривую, засорённую осколками кирпичей, улочку между территорией больницы и неоконченным строительством и помчался в неизвестность, подскакивая на ухабах и кочках.

Видя, что Зайцев съехал с дороги, Серёгин тоже покинул проспект и шмыгнул на неизвестную узкою тропинку. Асфальт здесь был взрыт, местами — убран на обочину, а местами — просто топорщился и мешал ехать. «Самара» не являлась внедорожником, и поэтому Серёгин крепко сжимал руль и всматривался в каждую неровность, чтобы ненароком не слететь с дороги и не лечь на крышу.

Зайцев, стремясь оторваться от погони, мчал, не разбирая пути. Он уже не ехал по дорожке, а завернул в какие-то дворы, лавировал среди детских каруселей и горок. Но тут на пути встал тупик: Зайцев не знал местную «географию», и въехал в непроходной двор. Окружённый домами, он оказался в «клетке». Из-за низкого жёлтенького здания подстанции, гремя сиреной, вылетела красная машина преследователей.

Страх схватил Зайцева за горло, вырвал из кабины и бросил наутёк куда-то в сторону балки.

— Туда, туда, там ты затеряешься! — шептал над ухом мистический голос дьявола, что сидит у человека на левом плече, и на которого плюют.

А Зайцев не плевал на дьявола, а слушался его и бежал сломя голову, как какой-то мазурик, углубляясь всё дальше и дальше в страшную неизвестность заросшей лешими кустами, заваленной остатками мокрого снега балки.

— Чёрт! — чертыхнулся Серёгин, видя, как следователь прокуратуры Зайцев неизвестно зачем делает ноги и, поскальзываясь, мчится к балке.

Курятников даже ничего не сказал, а просто выскочил из «Самары» и ринулся в погоню.

— Чёрт! — снова чертыхнулся Серёгин и поскакал за ним.

Надо было вернуть этого Зайцева. Он почему-то взбесился, что ли? Бежит куда-то, будто бы убил пятерых и пытается скрыться от правосудия… А ведь никто его пока арестовывать не собирается…

Над балкой сгущались мокрые ранние сумерки, а неадекватный от страха Зайцев нёсся, как ураган, скользя на мокром тающем снегу.

— Беги, беги, а то тебе грозит расстрел! — пугал с левого плеча коварный дьявол, и загонял несчастного всё дальше и дальше в непролазную глушь балки.

А Зайцев бежал, как заяц, и чувствовал, что по его свежему следу во всю прыть несутся два зубастых волка, которые, если догонят, то прожуют его при первой же возможности!

Серёгин удивлялся невероятной скорости следователя Генпрокуратуры полковника Курятникова. Он бежал, как настоящий спринтер, или гепард, а ведь был уже не так уж молод. Ботинки Серёгина имели стёртую подошву — всё никак не доходили руки наклеить профилактику — и поэтому отчаянно скользили. Пётр Иванович едва не падал, но не желая показаться увальнем, старался не отставать от Курятникова.

— Вот он! — послышался впереди громкий выкрик Курятникова, видимо он заметил убегающего Зайцева. — Серёгин, попробуем взять его в клещи, постарайтесь зайти справа!

Слушаясь старшего по званию, Пётр Иванович попытался «зайти справа». Он соскочил с широкой тропинки на параллельную узенькую, на полном ходу врубившись в частокол сухих стеблей прошлогодней травы, и едва не повалился навзничь — тропинка была покрыта льдом. В темнеющем небе появился тоненький молодой месяц. Можно было бы показать ему пятак, но Серёгину было не до того. Он пытался различить среди высоких жухлых камышей контуры ускользающего Зайцева и примеривался, как бы зайти к нему справа. В лицо дул холодный и сырой ветер, и нёс колючие мокрые снежинки. Серёгин как мог, отплёвывался от них и искал глазами прячущегося в камышах «зайца» Зайцева. Вон он, там, словно призрак, мечется. И так неуклюже скачет — поймать его — раз плюнуть.

Зайцев, и правда, неуклюже скакал — на ногах у него были туфли. Спотыкаясь о невидимые из-за камышей кочки, скользя, он пытался убегать от «волков», которые уже дышали в его несчастную спину. Серёгин видел, что он запутался в камышах и движется всё медленней. Всё, можно… хватать? Петру Ивановичу было неудобно хватать Зайцева, но он всё же, совершил длинный прыжок и напрыгнул на него, словно бы ловил птицу. Зайцев затравленно пискнул и упал носом вниз. Тут же появился Курятников и остановился в двух шагах от ворочающегося в грязи и хнычущего, словно девчонка, Зайцева. Даже Курятникову было неудобно его хватать. Серёгин поднялся на ноги и как мог, стряхнул с куртки грязный снег. Зайцев вставать не спешил, а всё лежал и ныл некую чепуху вроде:

— Не убивайте меня! Не сажайте меня! Я не хочу в карцер!! — слово «карцер» он пискнул так, будто бы его вели даже не в карцер, а на расстрел.

Насилу Серёгину удалось объяснить поглощённому непонятной паникой Зайцеву, что нету никакого карцера, что его никто не собирается никуда сажать, и даже не собирается ловить. А тем более — не собирается убивать.

Зайцев сидел на грязной земле, и одет был в одну лишь рубашку. Лицо у него было невменяемое, словно бы его кто-то страшно напугал.

— У нас есть ордер на обыск вашего гаража, — сказал ему Курятников. — Пожалуйста, проедемте с нами и покажите нам ваш гараж.

— Ка-ка-какой га-гараж?? — опешил Зайцев, не понимая, что они от него хотят.

«Неужели и у этого — выборочный гипноз?» — уныло подумал Серёгин, помогая Зайцеву подняться на нетвёрдые ватные ноги. Они вдвоём с Курятниковым довели качающегося и едва не падающего Зайцева до служебной «Самары» и поместили его на заднее сиденье. Зайцев запихнулся туда с таким обречённым видом, будто бы его втолкнули в газовую камеру. А Серёгин так и не смог понять, чего именно он так смертельно боится? Кушать его никто не собирается — просто едут посмотреть на гараж. А вдруг и не найдут там ничего?

Зайцев открывал свой гараж, совершая нехитрый набор механических движений. Роллет поднялся, Зайцев вполз за него с низкой скоростью гусеницы, нашарил выключатель. Вспыхнула белесая люминесцентная лампа, и глазам Серёгина и Курятникова открылись две груды металлолома, что покоились одна подле другой. Первая груда, уже покрытая пылью, что лежала поодаль, в глубине гаража представляла собой остатки джипа. А вторая — посвежее — являлась разбитым на днях «Опелем» Зайцева.

— Прекрасно, — оценил Курятников. — Серёгин, — обратился он к Петру Ивановичу. — Найдите, пожалуйста, двух человек для присутствия на опознании.

Пока Серёгин занимался поисками понятых, Курятников раскрыл свою кожаную папку, извлёк из неё договор купли-продажи остатков джипа Семенова и бланк протокола. Зайцев топтался у стенки, словно зайчик, которого настигла хищная рыжая лисица.

Поиск понятых отобрал у Серёгина около десяти минут. Часы показывали шесть часов вечера, через двор шло много людей — возвращались с работы. Но становиться понятыми почему-то, никто из них не желал. Только две весьма любопытные и габаритные дамы изъявили желание и готовность помочь следствию.

Дамы стали в сторонке и наблюдали за тем, как дотошный, смахивающий на вычислительную машину, Курятников сличает валяющиеся в гараже запылённые остатки джипа с фотографией, что находилась в договоре купли-продажи джипа Семенова. Обе бесформенные груды — реальная и виртуальная — оказались похожими, словно близнецы, а следовательно — это была одна и та же машина. Серёгин занёс результаты сравнения в протокол. Затем Курятников извлёк из специального пакета кусок обивки и попросил зелёного от некоего ужаса Зайцева отвалить дверцу бывшего джипа. Зайцев послушался, отодрал искорёженную дверцу и пискнул:

— Всё!

— Подойдите, — не сказал, а скомандовал понятым дамам Курятников, и втиснулся в деформированный салон.

Дамы приблизились, навострили любопытные глазки, а Курятников приложил вырезанный «агентом» Батоном кусок и дыре, что красовалась на обивке водительского кресла. Кусок вписался в дыру идеально, а значит — был вырезан именно отсюда.