Европейская новелла Возрождения - Франко Саккетти

Есть ли на свете столь черствое сердце, столь суровый, холодный и беспощадный ум, которые бы не смягчились при воспоминании о перенесенных мною обидах, страданиях, тревогах и не пожалели бы ребенка-сироту, покинутого всеми до одного? Есть ли глаза, настолько сухие и забывшие о слезах, чтобы они не увлажнились при виде несчастного принца, униженного в собственном доме, преданного своей матерью, ненавидимого деспотом-дядей и столь безжалостно гонимого, что даже простой народ не смеет открыто плакать о его участи? О господа, вы не откажете в сочувствии тому, кого в детские годы сами пестовали и кормили своими руками; не верю, что сердце ваше глухо к моим детским страданиям. Я говорю с вами, потому что вы невиновны в измене и не запятнали ни рук своих, ни мыслей кровью доблестного Хорввендила. Будьте милосердны к королеве, вашей госпоже, а моей любезной матери, терпевшей насилие от тирана, и радуйтесь, что ныне исчез и уничтожен виновник ее позора, негодяй, вынудивший ее покинуть собственное дитя, более того — ласкать убийцу любимого супруга. Он загрязнил ее двойным клеймом: бесчестия и кровосмешения. Он разрушил ее дом и погубил семью. Вот почему, господа, я прикидывался слабоумным и скрывал свои замыслы под личиной сумасшествия; в этой теплице выращивал я свою мудрость и осторожность, чтобы дождаться дня, когда созреет плод моей мести. А о том, насколько я преуспел и достиг ли цели, вы можете судить сами. И в этом, и во всем другом, что касается до государственных дел и интересов, я буду полагаться на ваши мудрые суждения и советы и обещаю следовать им неуклонно. Отныне вы сами затопчете в землю последние искры пламени, спалившего моего отца, и предадите позорному забвению прах негодяя, обесчестившего супругу им же убитого брата и изменившего своему монарху, совершившего предательское нападение на своего государя и противозаконно поработившего всю страну и вас, ее честных граждан. Укравши у вас свободу, он не остановился перед братоубийством и кровосмешением. Ненавистное миру чудовище! Прямой ваш долг — защищать и оберегать Гамлета, вдохновителя и исполнителя справедливого возмездия. Я же радею о своей чести и вашей доброй славе и во имя их решился на дерзновенный шаг, надеясь на вас, отцы мои и покровители, верные защитники правого дела. Я знал, что, сочувствуя принцу Гамлету, вы вернете ему и достояние отцов, и законное их наследие. Я очистил мою родину от позора, я затушил огонь, пожиравший ваши богатства, я смыл пятно, грязнившее имя королевы, я покончил с тираном и тиранией, перехитрил самого ловкого хитреца и положил конец его зверствам и бесчинствам. Я скорбел об обиде, нанесенной разом и моему любимому отцу, и моей любимой родине, и потому истребил деспота, помыкавшего вами так, как не прилично помыкать храбрыми воинами, победителями отважнейших военачальников земли.

Но коли так поступаю я с вами, то и вы по справедливости должны отплатить мне тем же за радость и добро, сотворенные мною для вас и вашего потомства. Воздав должное моей мудрой осторожности, вы изберете меня королем Дании, если я, по вашему мнению, того достоин. Я ваш освободитель, наследник империи моих предков, ничем не посрамивший их доброй славы. Я не злодей, не насильник, не братоубийца; я в жизни своей не причинил вреда никому, кроме негодяев, как законный сын и преемник короля, справедливо мстящий за преступление, страшней и отвратительней которого нет. Не кому иному, как мне, вы обязаны возвращением свободы и отменой власти, столь долго вас угнетавшей. Я растоптал иго тирании, я сверг захватчика с престола и отнял скипетр у недостойного, употреблявшего во зло священное право королей. Ваше дело — вознаградить того, кто заслуживает награды; вы сами знаете, чем платят за такие заслуги; награда в ваших руках, вас я прошу заплатить как должно за доблесть и победу.

Речь молодого принца так глубоко взволновала датчан и так безраздельно открыла для него сердца знати, что одни плакали от сострадания, другие от радости, видя, что принц не только разумен, но и на редкость умен. Забыв печали, все они единодушно избрали его королем Ютландии и Херсонеса, составлявших в совокупности территорию нынешней Дании. После торжественной коронации, приняв присягу подданных и вассалов, Гамлет отправился в Англию за своей невестой. Он торопился сообщить будущему тестю об одержанной победе. Но тут король Англии едва не сделал того, что не удалось Фангону, несмотря на все ухищрения.

Едва высадившись на британском берегу, Гамлет поспешил уведомить англичан о том, какими средствами он вернул себе утраченный престол. Узнав о смерти Фангона, английский король пришел в крайнее замешательство. Два противоположных чувства раздирали его: дело в том, что в давние времена, будучи товарищами по оружию, они с Фангоном взаимно поклялись в верности и договорились, что если один из них будет убит, то другой возьмет на себя кровную месть и не успокоится, пока не истребит убийцу. Давши такую клятву, король варваров-англичан обязан был предать смерти Гамлета. Фангон, хоть и друг, был уже мертв; убийца же, ходивший еще по земле, оказался его зятем, супругом его дочери, и это заглушало в сердце англичанина мстительное чувство. Но в конечном счете долг чести и верность клятве одержали верх. Король принял решение убить своего зятя. Однако, как мы увидим, эта затея привела к собственной его гибели и разграблению всего острова разгневанным и ожесточившимся королем датчан. Я сознательно опускаю описание этой битвы, ибо оно уведет нас в сторону от повествования; к тому же мне не хочется злоупотреблять вашим вниманием. Расскажу вам только, каков был конец доблестного и мудрого короля Гамлета. Расквитавшись с полчищами врагов, ускользнув из стольких хитрых западней, он вдруг оказался игрушкой в руках судьбы и живым уроком для всех властителей, которые слишком полагаются на свою счастливую звезду, забывая, что мирское благополучие изменчиво и преходяще.

Король Английский сам видел, что расправиться с зятем, королем датчан, будет нелегко. Не желая также преступать законы гостеприимства, он решил отдать дело отомщения за Фангона в чужие руки: пусть кто-нибудь другой исполнит старую клятву, дабы королю Англии не пришлось обагрить руки в крови собственного зятя и осквернить свое жилище, предательски умертвив гостя.

Читатель, пожалуй, скажет: да этот ваш Гамлет прямо второй Геркулес, посылаемый Эвристеем по наущению Юноны[273] в разные концы света на верную смерть, чтобы там ему и голову сложить; или же уподобит его Беллерофонту, отправленному к Иобату на погибель[274], либо — оставим старые басни древних — Урии[275], обреченному Давидом в жертву вражеской ярости.

Дело в том, что английский король незадолго до того похоронил свою супругу; и хоть на деле он вовсе не помышлял о новом браке, но упросил будущего зятя совершить путешествие в Шотландию, наговорив ему тьму лестных слов о его уме и проницательности; мол, трудно было бы найти более подходящего человека для трудного посольства, чем Гамлет, самый хитрый и догадливый человек на свете, способный довести до успешного завершения любое дело. А состояло это дело в сватовстве. Гамлета посылали сватом к королеве Шотландии, девице гордого нрава, презиравшей всех женихов и не считавшей ни одного достойным себя. Сколько принцев ни являлось к ней свататься, ни один не сносил головы. Но такова уж была счастливая звезда датского властителя, что Герметруда (так звали королеву Шотландии), прослышав о приезде Гамлета и узнав о цели его посольства, забыла высокомерное презрение к мужчинам, смягчила свой непреклонный нрав и решила взять себе в мужья самого Гамлета, о котором ей было известно, что это самый мудрый и смелый принц, о каком ей доводилось слышать. И она положила отнять его у английской принцессы, ибо одну себя считала подходящей для него супругой. И вот эта амазонка, не знавшая любви и презиравшая Купидона, добровольно принесла гордыню в жертву своим женским желаниям.

Когда датчанин прибыл, она прочла врученные им письма седобородого англичанина и, смеясь над глупыми вожделениями старца, чья кровь уже давно остыла, не сводила глаз с молодого и пригожего Адониса[276] северных широт, радуясь, что ей попалась такая славная добыча и заранее предвкушая удачную охоту.

Эта дева, чью гордость не могли победить ни красота, ни любезность, ни отвага, ни богатство других принцев и королей, рыцарей и вельмож, ныне сдалась без боя, покоренная одною лишь молвой о хитрости датчанина; но, зная, что он женат на английской принцессе, она повела такую речь:

— Могла ли я ждать от богов и Фортуны столь прекрасного дара, как счастье лицезреть в своих владениях самого безупречного рыцаря северных стран! Ибо король Дании славен и почтен у всех народов, и соседних и дальних, за свою доблесть, и мудрость, и удачливость во всех делах. Отныне я в неоплатном долгу у английского короля — хотя в его намерения не входило ни мое, ни ваше благо — за то, что он оказал мне честь и удовольствие прислать столь знаменитого человека для переговоров о браке между ним, уже старым и немощным, и к тому же заклятым врагом всего моего рода, и мною; а какова я, видит каждый. Невеста вроде меня отнюдь не может желать брака с человеком, о котором вы сами говорите, что он сын раба. Но никак не пойму и другого: зачем сын Хорввендила и внук Рорика, — тот самый, что своим мудрым слабоумием и разумным помешательством победил могучего и хитроумного Фангона и отнял у врага свой престол и во всем был разумен и основателен, — зачем он уронил себя, вступив в союз с женщиной низменного происхождения? Пусть она дочь короля, все равно; плебейская кровь непременно даст себя знать, и все увидят, каковы на деле старинные добродетели и благородство ее рода.