Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нонна пожертвовала своей жизнью и положением ни за что.
Мама сошла с ума.
Свирепо глядя на Лоркана, я иду туда, где Данте сидит на коне, моем коне, наблюдая, как темная тень становится больше под хаотичными белыми волнами.
– Посторонись, Maezza.
Его взгляд перескакивает с меня в пространство за моей головой. Мне не нужно поворачиваться, чтобы знать, кто привлекает его внимание. Он молчит так долго, что я не сомневаюсь – существо, разрушившее чужие жизни, общается с ним.
– Мне жаль, Фэл, но я не могу забрать тебя обратно.
– Тогда слезай с коня, и я сама вернусь.
Данте поджимает губы от моей грубости, но я не могу найти в себе силы вести себя пристойно. Он понижает голос:
– Как твой друг, я не могу позволить тебе вернуться. Это для твоей же безопасности.
– Моей безопасности? Ты что, издеваешься надо мной, Данте?
– Ты предала корону.
– Чтобы помочь тебе!
– Фейри будут думать по-другому. Они будут видеть в тебе предательницу, из-за которой убили Марко.
Я вскидываю руку в воздух:
– Тогда поставь их на место! Ради Котла, теперь ты король. Веди себя как один из них!
Таво протискивает свою лошадь между нами.
– Следи за языком, Фэллон.
Я поднимаю средний и указательный пальцы в непристойном жесте.
– Фэллон только что показала кому-то пальцы? – Я слышу вопрос Феба, когда Таво пришпоривает лошадь вперед.
– Должно быть, проявляется ее воронья сторона. – Голос Сибиллы звучит на грани гордости.
– Рибио. – Внимание Данте поднимается к сгущающемуся облаку птиц. – Мы не станем свидетелями вашего воссоединения. – Он ударяет пятками по бокам Фурии, и мой предатель-скакун рвется вперед.
– Ожидайте моего визита в течение двух недель. – Черные волосы Лора развеваются, когда его собратья-вороны начинают спускаться.
– Мы будем ждать, затаив дыхание, – бормочет Таво, прежде чем трое мужчин устремляются вниз с горы, спрайт спешит за ними.
Я поворачиваюсь к Лазарусу, чей взгляд прикован к грозовой туче черных птиц, заслоняющих солнце. Как и их правитель, они страшно красивы.
– Лазарус, вы остаетесь или отправляетесь обратно в Изолакуори? – спрашиваю я.
Целитель моргает, отводя взгляд от темного вихря.
– Я остаюсь.
– Могу я взять вашу лошадь?
– Ты…
Ржание перекрывает шум перьев, когда его лошадь встает на дыбы и устремляется вниз с горы.
Я сжимаю пальцы. Я не знаю, дело ли это рук Лора или неудачное совпадение, но это меня не остановит.
– Тогда, наверное, я пойду пешком.
– Фэллон, ты с ума сошла? Ты не можешь вернуться обратно, – кричит Сиб, перекрывая нарастающий гул.
Феб сцепляет с ней руки, чтобы остановить меня.
– Она права, Пиколина. Ты не можешь вернуться. У тебя даже обуви нет.
– Мне не нужна обувь, чтобы ходить; мне нужны ноги.
Феб вздыхает:
– Милая…
– Как вы двое доберетесь домой?
Сиб бросает взгляд на Энтони:
– Лоркан заменит корабль. Он должен прибыть через день или два. Тогда и отвезет нас домой.
День или два…
Я больше ни минуты здесь не проведу. Я пытаюсь обойти их стороной, но они преграждают путь.
– Прочь с дороги.
– Этого не произойдет, Фэл.
– Прочь. С дороги. – Я сжимаю зубы, когда вихрь пыли и перьев кружится возле нас, брызгая песком в глаза и раздувая волосы.
Железо и пух отступают, уступая место плоти и волосам. Челюсти Феба и Сибиллы отвисают, когда мужчины и женщины с темными глазами и чернильно-черными волосами вытягиваются и заполняют пространство. Я пользуюсь тем, что мои друзья отвлеклись на незнакомцев, и обхожу Феба.
Мне удается сделать два шага, прежде чем я врезаюсь в стену из черной кожи и железных доспехов. Я вздергиваю подбородок и с негодованием снизу вверх смотрю в золотые глаза.
– Подвинься.
Король-ворон не двигается.
– Я здесь закончила. – Я отказываюсь отступать. – Между нами все кончено, Лоркан Рибио.
Золото, звенящее в его зрачках, кажется, вспенивается.
– Между нами все только начинается, Фэллон Báeinach.
Эпилог
Лор
Зрачки Фэллон сужаются.
– Я не более Báeinach, чем ты достоин называться королем.
Я не могу сдержать улыбку. За свою долгую жизнь я встречал много женщин, но ни одна из них не была такой… энергичной, как дочь Кахола и Зендеи. Впрочем, чему тут удивляться, учитывая ее происхождение.
У нее низкий голос, и она хочет, чтобы он звучал угрожающе, но достигнутый эффект далек от этого.
– Подвинься, пока я не дала тебе по заду перед всеми твоими людьми.
Я широко ухмыляюсь. Не могу сдержаться. У этой хрупкой девушки, возможно, сила воли морского змея, но совершенно точно не хватит сил, чтобы сдвинуть меня.
– Мне всегда нравилось чувство юмора Морриган.
Фэллон хмурит брови, на лбу залегает складочка, как часто бывает, когда она что-то обдумывает. Она пытается угадать личность нашей богини, не спрашивая.
Ее лицо светлеет, а изящный подбородок приподнимается.
– Я не знаю, кто такая Морриган, и мне все равно. А теперь отвали, Морргот.
Это небрежное замечание приглушает мою улыбку.
– Не говори так. Из твоих прелестных уст звучит неприлично.
Ее глаза вспыхивают от моего упрека.
– Что касается Морриган, то она Мать Воронов. Шаббинская ведьма из твоего рода. Я полагаю, тебе не рассказывали о ней в школе фейри.
Ее алые губы, уголки которых обычно приподнимаются от восторга, сейчас складываются в полоску на ее загорелом лице. Даже в ярости она восхитительна. Кто знал, что Кахол с его кривым носом и тяжелой челюстью может произвести на свет такого очаровательного ребенка, как она?
Я не отрываю взгляда от Фэллон, но при этом я все равно чувствую, что он наблюдает за нами. К нему еще не вернулась речь. Мои вороны должны начать говорить уже к ночи. На этот раз нас не было всего два десятилетия.
После пятисотлетнего отсутствия моему народу потребовалось несколько недель, чтобы вновь использовать атрофированные языки.
Интересно, как долго я буду ненавидеть себя за то, что снова подставил их под проклятье, едва мы избавились от него. Если бы Марко не угрожал людям, я бы оставил их в живых и оставался тенью, пока разрушительница проклятий взрослела.
Мои пальцы подрагивают, покрытые призрачной липкостью всех жизней, которые пролили фейри в надежде заставить меня сдаться.
Мы отомстим.
Скоро.
Ладони Фэллон опускаются на мой нагрудник в попытке оттолкнуть меня. Костяшки ее пальцев бледнеют, я
