Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей

– А что она хотя бы напоминала?

– Да не могу я вспомнить. Вот вертится в башке, а что это… Ну никак не вспомню. Только что‑то плохое и всё тут. Босс, может ты чего скажешь?

Я рассказал вкратце, что и как было. Времени это заняло гораздо меньше, чем в полицейском участке. Но там я выступал драматическим актером, а тут лишь доносил информацию. Сухо, быстро, емко.

– И всё равно, каким‑то от тебя плохим запахом несло, – безапелляционно заметил Киоси. – Ты же знаешь, что нюх оборотней гораздо тоньше человеческого?

– Знаю, завидую, но помочь ничем не могу. Я всё рассказал. О, а вот на горизонте и сэнсэй показался. Сейчас снова ругаться будет…

– Если что, то падай и закрывай уши. Он по ушам очень больно колотит.

– Опытный?

– Уже не раз, – потер уши Киоси.

– Тогда давай уберемся, от греха подальше.

Киоси не нужно было два раза упрашивать. Он метнулся легкой тенью в сторону своей палатки, а я снял обувь и долетел до своей комнаты. Через десять секунд я уже мерно дышал под одеялом и старательно изображал спящего.

Не помогло. На входе послышалось шебаршение, когда старый сэнсэй снимал свои тапочки, а через полминуты его фигура обрисовалась в дверном проеме.

– В общем, Тень, дело с полицейскими будет замято. Офицер без фуражки принял твои заочные извинения. А вот с Ицуми… С ним всё сложнее. Он закрылся в своей резиденции, и дозвониться до него не получилось. Мизуки дала задание своим подручным выйти на него и внести ясность в ваш конфликт. Надеюсь, что получится его разрешить с минимальными жертвами. Сейчас же не высовывайся и веди себя ниже травы, тише воды.

– В класс обратно вернулся Сэтору Мацуда…

– Плохо. Это плохо. Похоже, что он намерен додавить тебя психологически.

– А ещё я записку‑лягушку в кармане нашел. Там было написано, что он знает, кто убил его отца.

– А вот это ещё хуже. Значит, тебе нужно ожидать удара в любой момент. И ожидание смерти подчас гораздо хуже самой смерти. Знаешь, когда‑то мне пришлось выбивать сведения из одного члена вражеского клана… Я знал, что его будет трудно сломать, что он не боится пыток и его дух тверд, как сталь катаны. И тогда я начал каждый день раскладывать перед врагом набор для пыток. Там было около полусотни всяких предметов. А он, привязанный к стулу, наблюдал за раскладыванием. Я выкладывал со смакованием, с блеском и верчением каждого предмета. В какой‑то миг меня отвлекали телефонным звонком, после чего я собирал вещи и уходил. Уходил на пару часов, а потом возвращался, чтобы снова начать раскладывать инвентарь. Мне понадобилось всего три дня, чтобы сломать этого твердого человека. Он сломался не на пытках, а на приготовлениях к ним.

– Думаешь, это демонстративное появление Сэтору – всего лишь приготовление?

– Возможно. Не поддавайся этому. Не поддавайся, иначе рискуешь повторить участь того самого врага.

– Хорошо, сэнсэй, я понял тебя.

– Надеюсь, Тень. Надеюсь… – проговорил Норобу, а потом мягко отступил и скрылся в темноте дома.

Что же, я и сам собрался выйти из той феерии, куда меня погрузили глаза Шакко, чтобы не прохлопать очередной опасности. Перед внутренним взором снова промелькнул тот радужный свет, и я заставил свой разум перейти от восторженного завывания к холодному расчетливому состоянию. И так слишком много допустил ошибок, чтобы повторять их вновь.

А если это играли гормоны, то следовало их выплеснуть поскорее.

Днем ничего не случилось. То есть вообще ничего. Я дошел до школы и на меня не напали никакие ниндзя. Даже какой‑нибудь захудалый камикадзе не сверзился с неба на торпеде. Я просто дошел до школы и там начал изображать обычного школьника.

Сэтору снова пришел на урок и сидел за своей партой мрачнее тучи. Он снова не смотрел на меня. Пялился в точку перед собой, как будто пытался прожечь взглядом парту и всё. На него смотрели, к нему обращались, но Сэтору снова пародировал статую.

Интересно, как вчера от него лягушка попала ко мне? Как же он смог так незаметно её подложить?

А чего я себя спрашиваю? Надо подойти, да и спросить его напрямую. Точно, возьму и подойду на большой перемене.

Правда, до перемены ещё следовало дожить, поэтому я ни на секунду не терял бдительности. Даже старался высмотреть какой‑нибудь проблеск с крыш зданий напротив окон, если вдруг там затаился снайпер.

Никакого снайпера там не было. Единственными выстрелами, которые попали в меня, были взгляды подружки Кимико. И то, это были такие мимолетный пульки, что можно было не обращать на них внимания. Хотя, чтобы немножко позлить Кимико, я даже пару раз улыбнулся и подмигнул Мицуки. На что девушка тут же спрятала лицо в волосы. А вот на щеках Кимико расцвели красные маки раздражения.

Кацуми же как всегда подскочила ко мне на большой перемене с милой улыбкой и протянула бэнто. По установленной традиции я протянул ей своё бэнто в ответ. Она готовила сама, а я покупал на подходе к школе. Старался выбирать самое вкусное или самое полезное. Таким образом, меня подкармливала семья Утида, а подкармливал её молодую представительницу.

– Сегодня было очень вкусно и очень необычно, – подмигнул я Кацуми, когда умял её бэнто за считанные минуты.

– Да ну тебя, Изаму, ты каждый раз так говоришь, – шутливо шлепнула меня по плечу Кацуми.

– И каждый раз очень вкусно и очень необычно. Как тебе так удается? Сразу видно, что ты сама делаешь, с душой и сердцем, а не на слуг перекладываешь, чтобы потом на них ругаться, – пустил я шпильку в сторону Кимико. – У тебя умелые руки есть, а не только острый язык. Не то, что у некоторых…

Алые маки заалели с новой силой. Кимико вспыхнула и отвернулась к окну, недовольно засопев. А я получил очередную улыбку от Мицуки. Впрочем, на этот раз я не стал отвечать любезностью. Мой взгляд упал на мрачного Сэтору.

– Извини, Кацуми, я сейчас отойду. Вернусь чуть позже, – подмигнул я и сжал в ладони яблоко.

Сделав несколько шагов, я положил яблоко на парту Сэтору. Зеленый плод как раз пересек линию взгляда нового оябуна Хино‑хеби‑кай. Он медленно поднял на меня холодные глаза.

– Привет, Сэтору, – сказал я с легкой усмешкой. – Слышал, что тебе силы нужны для новых свершений. Вот, принес витамины. По‑дружески…

Этим я хотел показать, что на хую вертел всю его психологическую атаку. Что знаю о новых особенностях и клал на его угрозы.

– Я. Не. Разрешал. Тебе. Подходить. Грязный. Хинин.

Вот именно так и падали полновесными плюхами слова Сэтору. Со стороны смотрелось так, как будто корова шла и оставляла лепехи, а он явно думал, что презрительно цедил каждое слово.

– А мне и не нужно разрешения, – дернул я губами. – Где хочу, там и брожу. Куда захочу, туда и захожу.

– Отойди. От. Моего. Стола.

Снова лепехи…

– Ладно, я оставляю тебя, господин Мацуда. Соболезную твоему горю, ведь недавно я сам едва чуть не потерял родителей.

На этот раз взгляд Сэтору стал не просто холодным, он стал колючим, как зазубренный осколок льда.

– Мне не до тебя сейчас, хинин. Как только я найду убийцу своего отца, то вернусь к его жизненной цели. Черное Кумитэ ещё не раз вспомнит твоё имя. Пока же живи, хинин…

Сэтору всё это время не спускал с меня глаз. Я тоже не отводил взгляда. Видел, как раздуваются крылья его носа, как чуть подрагивают короткие ресницы, как играют на щеках желваки. Всё это видел, но не заметил даже расширения зрачков. А ведь это могло послужить сигналом, что новый оябун лжет.

Более неопровержимый симптом потенциальной лжи – асимметричный сдвиг лица во время вербализации ненастоящих чувств. И его тоже не было. Что это за хрень? А это как раз тот самый момент, на котором можно поймать лжеца. Две половины лица в этом случае сильно отличаются друг от друга. Вот несколько «предательских» признаков: искривленные губы, один глаз становится больше другого, морщины на лбу располагаются асимметрично, одна половина лица выглядит более «слащаво» или грустно, чем другая. Такого рода реакции, длящиеся дольше пяти‑семи секунд, указывают на фальшивые чувства, а значит, в некотором смысле – на ложь.