Миллион миров - Антон Александрович Карелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ана поняла, что так работает механизм отсева: сотни метров складчатого полотна, если Левиафан не хочет что-нибудь пропускать, мембраны станут колючими, упрямо опутают ненужный предмет, он завязнет в непроходимой толще и будет спокойно выдавлен наружу. Но медицинский отсек с «Мёбиуса» почему-то пропускало вперёд.
Мембраны закончились, и они полетели по центральному тоннелю, широкому, как проспект, ведущему вглубь живого корабля. Справа и слева громоздились большие дышащие органы, заполненные жидкостью, микроорганизмами и газами, разные по форме и размеру. Их разделяли и защищали прочные хрящевые структуры, обёрнутые мембранной тканью. Повсюду тянулись сосуды-трубки диаметром от руки до десятка метров, по ним текли жидкости или клубились разноцветные дымы. Порой то тут, то там раскрывались клапаны, и облака газов вырывались внутрь, смешиваясь друг с другом. Пейзаж внутри живой биохимической фабрики был не похож ни на что.
Они достигли примерно середины Левиафана, тоннель разделялся на пять ветвей, одна уводила вперёд, а четыре по сторонам, вниз и вверх.
— Куда летим? — спросил Ворчун.
Все посмотрели на Одиссея, тот указал глазами.
— Вверх, — озвучила Ана.
— К самому центру, — кивнула Жель. — Если у зверя есть реактор, он должен быть посреди грудины, лучше всего защищён. А над нами как раз внутренняя грудная клетка.
Тоннель резко выгнулся наверх, а затем они полетели назад, только выше. Дважды на их пути встречались мембраны, и дважды они пропускали чужаков.
— Кокон отделяется, — глухо сказал Амму. — Коллега, готовьте заживляющий гель.
Одиссей почувствовал слабую боль и зуд, когда уродливый бесформенный мешок на его груди, размером уже больше человеческой головы, отлепился от измученного тела. Ана со страхом смотрела на алеющую рану, Variola сняла с Фокса слой кожи и небольшую часть мышечной ткани. Это выглядело ужасно, но в нормальной мед.капсуле после нескольких дней регенеративной терапии босс будет как новенький.
Жель накрыла последнюю рану заплаткой, аккуратно вынула кокон со звездой и хотела опустить его под пол на утилизацию.
— Нет, — хрипло сказал Фокс. — Оставь её.
— Оставить? Это очень опасная тварь, она скоро вылупится и полетит искать, в кого отложить свои споры для следующих поколений звёздной оспы.
— Я с ней сроднился, — болезненно усмехнулся детектив, его глаза лихорадочно блестели. — Вы же можете её изолировать?
Доктор Жель решила не спорить, достала из настенной панели подходящую ёмкость для хранения образцов планетарной фауны и сунула кокон с маленькой тварью туда. Все смотрели, как тончайшие серебристые нити пробивают стенки кокона изнутри, лезут наружу, всё гуще. Как высохший кокон крошится и распадается в мелкую пыль, и как выплывает во всей своей пугающей красоте серебряная звезда. Её нити стелились по краям ёмкости, искали выход, но безуспешно.
— Знакомьтесь, Stellaris Variola Ultima, — представила доктор Жель.
— Бррр, — Ану передёрнуло, а Фокса ещё сильнее, он обнял себя руками и смотрел на едва не убившую его тварь со смесью горечи и восхищения.
— Жизнь идёт своим чередом, по трупам тех, кто был неосторожен, — пробормотал Одиссей.
— Через пару суток паразитка умрёт без еды, — предупредила мелкарианка.
— Тогда «ЗАВР» набросится на нас за жестокое обращение с животными. Залейте ей питательный раствор.
Ёмкость заполнилась прозрачным голубоватым гелем, звезда парила там, окружённая шлейфом тончайших смутных нитей.
— Дай её мне.
— Оди… — попыталась сказать Ана.
— Дайте мою звезду мне, — тихо повторил Фокс.
Жель молча протянула ёмкость, озабоченно изучая ментограмму выжившего и пытаясь понять, есть ли нарушения психики, нужно ли усыпить его прямо сейчас. Но она не нашла никаких нервных срывов.
— Серебряная рыбка, — удовлетворённо кивнул Фокс, разглядывая тварь так близко к себе. — Исполнит одно желание.
— Операция завершена успешно, — сказал усталый атомарг. — Больной выжил, в сознании, и мы все очень надеемся, что в здравом уме… Коллега, формируйте левикресло.
Ру’ун откинулся к стене и внезапно фыркнул, рассмеялся. Закрыл глаза.
— До апокалипсиса меня не будить, — буркнул он и заснул.
— А я и не устала вовсе, — хмыкнула Жель, выуживая и соединяя мед.блоки из «трактора», на котором явился атомарг. — Очень приятно было утереть Ворчуну нос. Ну, кто был прав?
— Ты, матушка, — признал ИИ. — Только меня это не радует. Ну выжил наш сумасшедший, а что он теперь натворит? Он уже захватил станцию и потащил нас внутрь космического кита. Псих. Нет, Ана, я не возражаю. Просто комментирую.
— Не псих, а пупсик. Столько всего перенёс, а в глазах искорки, не расклеился, — сказала Жель почти с нежностью. — Вот, твердотелый, собрала тебе левикресло из тех блоков, что не сломаны. Да, в общем-то, почти все функционируют нормально. Только в космос на нём не вылетишь, а в помещениях передвигаться можно. Дай-ка посажу тебя.
Мелкарианка вытянулась вверх и аккуратно выпустила Фокса прямо в кресло. Он откинулся, тяжело дыша, но подложка мягко вздулась и приняла форму тела, аккуратно придерживая по бокам. Ощущение полной безопасности, будто лежишь на облаке.
— Спецсредств я тебе вкачала по максимуму, больше нельзя, — пояснила Жель. — У тебя и так отказал ряд органов, сейчас всё держится на имплантах. Хехе, на второй технологической ступени ты бы давно умер, тебе повезло, что у нас третья и местами четвёртая. Не все странствующие станции могут таким похвастать.
— Спасибо тебе, — тихо сказал Фокс и поморщился от боли. — Спасибо всем вам. Хоть сейчас по ощущениям не скажешь, но как же здорово не умирать!
Ана наклонилась к подлокотнику его кресла, зная, что обнимать пока нельзя, и прикоснулась щекой к горячей ладони.
— Прилетели, — тихо и непривычно-торжественно сказал Ворчун.
Они висели посреди обширного зала, похожего на купольный собор. Здесь, изнутри, было уже предельно ясно, что био-архитектура Левиафана рукотворна. Это место казалось слишком симметричным и красивым для внутренностей какого-то существа. Стены устланы мембранами со стальным отливом и размечены острыми гранями, восходящими наверх — они смыкались в большой и сложный узор, полный закономерностей и повторений.
От этого места веяло завершённостью и осмысленностью долгого пути. Это
