Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - Джон Кристофер

В конце концов путники нашли, где провести ночь: к границе полного разрушения снесло с чьих–то задворок домик, по неведомой причине оставшийся почти целым. Дверь домика была оторвана, в стенах недоставало досок, но в остальном он был хоть куда. На полу лежал песок, а само сооружение, как вскоре выяснилось, успели заселить песчаные блохи. Толком выспаться не удалось: Билли всю ночь вертелся, словно его мучили кошмары. Под утро стал моросить дождь, после рассвета превратившийся в ливень. Позавтракав холодными консервами, они высунулись было под дождь, но тут же залезли обратно.

По прошествии часа дождь ослаб, однако полностью не перестал. Было по–прежнему пасмурно. Оба продрогли и поскучнели, и Метью решил, что лучше продолжить путь.

Они держались страшной границы, и это в конце концов привело их к очередным руинам. Метью решил, что перед ними расстилаются скорбные остатки Хаванта. Глядя на юг, он увидел нечто вроде холма с деревьями наверху — наверное, остров Хайлинг. Иногда путникам удавалось выбраться на мощеную дорогу и на протяжении ярдов двадцати–тридцати наслаждаться ровной поверхностью, пока асфальт снова не сменялся песком и щебнем. В одном месте они наткнулись на телеграфный столб, оставшийся стоять почти вертикально посреди пустыни. Вскоре до ушей Метью донесся голос; он огляделся и заметил мужчину, который махал рукой, стараясь привлечь их внимание.

Мужчина был высок и крепок сложением. На нем была мохнатая шкура, которая в сочетании с пышной огненно–рыжей бородой делала его похожим на настоящего дикаря. Метью взял в руки ружье и проверил, заряжено ли оно.

Незнакомец заторопился к ним по завалам из мусора, двигаясь на диво легко для своих габаритов.

— Куда это вы идете? — осведомился он, настигнув их.

— На восток, — лаконично ответил Метью.

Вблизи бородач выглядел не таким страшным, а в его повадках и вовсе не сквозило ничего пугающего. Он указал на ружье:

— Заряжено?

— Оба ствола.

— «Все, взявшие меч, мечом погибнут». Матфей, 26:52. Хотите перекусить и чего–нибудь выпить, прежде чем продолжите свой путь на восток?

Метью опустил ружье, не снимая палец с курка.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Я люблю компанию. Нельзя почитать Господа, не радуясь Его творениям, а ведь человек — венец творения Господнего. Бог создал человека по подобию Своему, по образу Божьему создал Он его. Тем более мальчишка совсем замерз. Ему бы не помешало присесть к огню и погреть ручонки.

— Да, — согласился Метью, — нам обоим это бы не помешало.

— Тогда пошли. За мной!

Незнакомец тут же набрал большую скорость и был вынужден то и дело останавливаться и подгонять их, пока они ковыляли по битому кирпичу и известке. Штурм препятствий продолжался минут десять, пока перед ними не предстала площадка, где царствовал уже не хаос, а какое–то подобие порядка. Площадка имела в поперечнике примерно двадцать пять ярдов. Она была замощена кирпичами и плитами; посередине стоял дом, сколоченный из досок. У дома была слегка покатая крыша, в углу которой высилась башенка с деревянным крестом высотой в несколько футов. Сверху башенка была обложена кусочками стекла. Из торчавшей на крыше трубы вился дымок. Рыжебородый подошел к двери и приветливо распахнул ее:

— Добро пожаловать, друзья. Входите.

Внутри оказалось не так темно, как ожидал Метью: одна стена дома была сплошной, зато в противоположной было прорублено окно, забранное не стеклом, а какой–то полупрозрачной пластмассой. В данный момент окно было закрыто, но, судя по петлям, его можно было и распахнуть. На полу лежал теплый ковер, от которого сразу делалось уютно; в комнате пахло горьковатым дымом. Дым шел от пиленых дров, лежавших в очаге, однако Метью подметил, что главным топливом служит уголь, лежавший горкой в углу комнаты, рядом с поленницей. Основным элементом очага была тяжелая клеть из стальных прутьев — в таких сжигают листья, — которую, несмотря на вмятины, нельзя было ни с чем спутать; угольки, прогорев, падали на металлический поддон. Над очагом было устроено подобие металлического зонта, от которого тянулась к потолку труба. Сама труба была сделана из консервных банок без крышек и донышек; хозяину пришлось, наверное, немало потрудиться, чтобы скрепить их. В трубу валила большая часть дыма, но немного все же расплывалось по помещению.

Стена напротив окна была увешана полками; на одной лежали инструменты, без которых нельзя было бы изготовить зонт и трубу: клещи, плоскогубцы, два молотка, гвозди, проволока и прочее. Инструменты пригодились для изготовления не только трубы, но и мебели: низкой кровати, шаткого столика, двух табуреток, ступенек к алтарю и самого алтаря, размещавшегося в том месте, где был приподнят потолок. Кровать представляла собой деревянную раму с мелкой сеткой, поставленную на деревянные чурбачки; поверх сетки аккуратно, как в казарме, были расстелены одеяла. Алтарь был сам по себе весьма простеньким, но его покрывала малиновая напрестольная пелена с золотым шитьем. Над алтарем свисал на цепи самодельный светильник–лампада с горящим свечным огарком, загороженным красными стеклышками.

— Садитесь, — последовало приглашение. — Я поставлю на огонь котелок, и мы с вами перекусим.

Рыжебородый снял с большого закопченного котла доску и поставил котел в огонь. С сомнением заглянув в котел, он взял с полки несколько банок — рагу с овощами, быстро вскрыл их и вывалил содержимое в котел. Затем добавил туда воды из пластмассовой лейки.

— Откуда вы берете еду? — спросил Метью.

— Тут неподалеку раньше была оптовая лавка. Мне всего хватает.

— Как насчет конкуренции?

— Конкуренции?..

— Со стороны прочих желающих поживиться. Собеседник тряхнул рыжими прядями; несмотря на длину, его волосы были чисты и причесаны.

— Здесь безлюдно. У меня не очень много посетителей. Те, кто приходит, довольствуются тем, что есть. Я хожу за едой, когда в этом возникает необходимость. И за углем. Я знаю местечко, где его полным–полно, — старые склады. Туда как раз пришло несколько составов — и тут Всевышний ударил в колокол.

— А вода?

— И с этим все в порядке. Господь позаботился о Своем верном слуге. Всего в пяти минутах хода отсюда, примерно там, где раньше был универмаг «Вулворт», я нашел бьющий из земли источник. Напор отличный и до сих пор не ослабевает.

— Она пригодна для питья?

— Это вы насчет трупов? Я тоже сперва тревожился, но всякое беспокойство происходит от недостатка веры. «Сеется в тлении, восстает в нетлении». Первое Послание Коринфянам, 15:42. Если Господь наш сохраняет жизнь человеку в день коня бледного, то зачем этому человеку страшиться беды? Так я думал поначалу. Теперь я, конечно, кипячу воду, прежде чем ее пить. Бог делает то, что зависит от Него, ожидая, что мы не станем пренебрегать своей частью обязанностей.

— Значит, вы жили здесь и прежде? — спросил Метью.

— Да, — благодушно ответил бородач. — Именно здесь: немного работал, немного грешил. У меня была жена — ушла год назад. Я вернулся домой, обливаясь потом от жары, но дом был холоден и пуст. Она забрала с собой детей. Они уехали к ее матери в Мейдстоун, где Господь, наверное, прибрал их всех. Да будут благословенны те, кто умирает с именем Господа на устах.

— Вам известно, как обстоят дела восточнее?

— Нет, брат мой. Я не хочу этого знать. Если только Он появится с той стороны — тогда другое дело.

— Кто? — устало полюбопытствовал Метью.

— Воскресший Господь. Ведь Он явится с востока, подобно дню, сменяющему ночь. Его я жду. Однажды я уже совсем собрался отправиться Ему навстречу, однако перед уходом мне привиделся сон, и я услышал слова Господа: «Благословенны ждущие». Он собирает стада Свои, и агнцы должны терпеливо дожидаться прихода Пастыря.

Подойдя к очагу, бородач заглянул в котел и помешал в нем ложкой.

— Еще чуть–чуть, друзья мои. Ведь суп должен кипеть всякий раз, когда вы ставите его на огонь. В противном случае вам не миновать отравления. Верите ли вы, брат?

— Нет, — ответил Метью. — Кажется, нет.

— Время истекает. Пастырь соберет агнцев Своих — и дело Его будет завершено. — Он подошел к Билли, уселся с ним рядом на краешке кровати и ласково взял мальчика за руку. — Как тебя зовут, дитя мое?

— Билли. — Мальчик был озадачен, но уже начинал осваиваться. В этом человеке было что–то такое, что он с готовностью принимал и к чему уже испытывал доверие.

— А ты, Билли, веришь в Бога?

Билли взглянул на него и медленно кивнул.

— Вот это славно! — обрадовался рыжеволосый. — Не для Бога, конечно, а для тебя. Придет время, когда ты побредешь нескончаемыми райскими лугами, видя в отдалении хрустальную гору, на вершине которой будет сверкать золотой дворец, усыпанный рубинами, изумрудами и бриллиантами. В том дворце восседает на серебряном троне Великий Властелин. При нем соберутся все твои старые приятели; ангелы будут тешить их соловьиным пением; у трона будет стоять самая прекрасная дама, которая когда–либо ступала по земле. — Бородач добродушно потрепал мальчика по щеке. — Это время обязательно придет, и скоро. Путешествуя, гляди в оба; когда ты наконец узришь Его, подбеги к Нему и скажи: «Господи, вот я!» Когда же Он поднимет тебя над землей, скажи Ему: «А вот мой друг, не имеющий веры в сердце своем. Но он пришел мне на помощь в день коня бледного, имя которому было Смерть».