Собрание сочинений в 10 томах. Том 8 - Генри Райдер Хаггард

— А я остановил бы эту ложь в вашем горле! — закричал Вульф.

Годвин только пожал плечами, и магистр повернулся к королю:

— Мы ждем вашего слова, скажите его поскорее, потому что через четыре часа начнется рассвет. Двинемся ли мы на Салах ад-Дина, как храбрые христиане, или, точно трусы, останемся здесь?

Граф Раймунд Триполийский поднялся и обратился к королю:

— Прежде чем ответить, король, выслушайте меня, может быть, в последний раз выслушайте человека старого, искушенного в войне и знающего сарацин. Мой город Тивериада разграблен, мои вассалы тысячами погибли от меча, моя жена осаждена в цитадели и, если ее не спасут, будет вынуждена сдаться. Но я говорю вам и собравшимся здесь баронам — все лучше, чем идти через пустыню и напасть на Салах ад-Дина! Предоставьте Тивериаду ее судьбе, и вместе с городом — мою жену, но спасите вашу армию — последнюю надежду христиан на Востоке! Войско султана больше вашего, его конница искуснее. Поверните его фланг или, еще лучше, ждите здесь его нападения. Тогда победа останется на стороне воинов креста! Пойдете вперед — и видение рыцаря, над которым вы смеетесь, оправдается, а христианство погибнет в Сирии. Я высказался — ив последний раз.

— Граф Раймунд, как и его друг, «рыцарь видений», — с насмешкой проговорил гроссмейстер, — союзник Салах ад-Дина. Неужели вы примете эти трусливые советы? Вперед, вперед! Сметем языческих собак, не то на нас падет вечный стыд! Вперед, во имя креста! Ведь святое древо с нами.

— Да, — произнес Раймунд, — в последний раз.

Поднялись смятение и шум. Все кричали. Одни говорили одно, другие — другое. Король сидел, закрыв лицо руками. Наконец он поднял голову и объявил:

— Я приказываю выступить на заре. Если граф Раймунд и эти рыцари-близнецы думают, что это неблагоразумно, пусть они останутся здесь под стражей до окончания битвы.

Наступила полная тишина, каждый понимал, что роковое слово произнесено. И вот среди молчания раздался голос Раймунда:

— Нет, я иду с вами.

И Годвина:

— Мы идем также, чтобы показать, шпионы ли мы Салах ад-Дина или нет.

Но никто не обратил внимания на его слова, один за другим бароны поднимались, кланялись королю и выходили из шатра, чтобы сделать распоряжения и немного отдохнуть. Годвин и Вульф тоже ушли, а с ними и епископ Назаретский, который печально ломал руки. Вульф постарался успокоить его:

— Перестаньте печалиться, отец, лучше подумаем о радостях битвы, а не о горе, которое может наступить после нее.

— Сражения меня не радуют, — ответил Эгберт.

Годвин и Вульф рано поднялись, накормили лошадей, вымыли и вычистили их, осмотрели свои кольчуги и отвели коней к ручью. Вульф принес четыре больших меха, которые приготовил заранее, наполнив их чистой водой, два привязал за седлом Годвина, два за своим собственным, потом налил воды во фляжки, висевшие на седельных луках, и сказал:

— По крайней мере, мы последние умрем от жажды.

Вскоре войско выступило, но многие шли невесело, зная, какая опасность грозит им. Кроме того, распространились слухи о видении Годвина. Не зная, куда направиться, братья и Эгберт, который в полном вооружении ехал на муле, присоединились к большому корпусу рыцарей, двигавшихся вслед за королем. Они видели, как пятьсот тамплиеров выехали вперед с гроссмейстером во главе. Заметив братьев, он указал на меха, висевшие позади их седел, и крикнул:

— Что делают эти водоносы посреди храбрых рыцарей, надеющихся только на Бога?

Вульф хотел ответить, но Годвин остановил его.

Д'Арси пришлось отступить в сторону перед крестом, который пронесли мимо них под охраной воинственного епископа Акры, одетого в кольчугу; за крестом ехал Рено Шатильонский, враг Салах ад-Дина и виновник начала войны, он увидел братьев и пригласил их к звезде:

— Рыцари, что бы ни говорили о вас, я вас знаю как храбрых людей, ибо слышал о ваших подвигах в земле ассасинов! В моей свите есть место — милости прошу!

— Не все ли равно — он или другой? — сказал Годвин. — Поедем, куда он нас поведет. — И д'Арси двинулись за Рено.

К тому времени как армия подошла к Кане Галилейской, июльское солнце палило нестерпимо, и колодец был скоро осушен, многим недостало воды… Дальше войско пошло по низине, справа и слева окаймленной горами. Вставали тучи пыли, в середине их виднелись сарацинские всадники, которые то и дело беспокоили авангард графа Раймунда и отступали раньше, чем на них успевали напасть, оставляя позади себя множество убитых стрелами и копьями. Они совершали также обходы и ударяли на арьергард, состоящий из тамплиеров, легко вооруженных местных войск и отряда Рено Шатильонского, с которым ехали д'Арси.

С полудня до заката солнца вытянувшееся змеей войско, теперь разделившееся на части, с трудом продвигалось вперед по неровной, каменистой низменности, и раскаленные лучи так били в металлические доспехи, что воздух колыхался над ними точно пламя. К вечеру и люди, и лошади устали. Солдаты просили предводителей отвести их к источникам, но воды не было видно нигде. Арьергард отстал, постоянные нападения, которые приходилось отбивать при страшном зное, истомили воинов; между арьергардом и корпусом короля, который двигался в центре, образовался большой разрыв. К арьергарду то и дело летели гонцы и приказывали двигаться вперед, но войско не могло идти и наконец разбило лагерь в пустыне. Раймунду и его авангарду пришлось вернуться к стоянке. Годвин и Вульф увидели, как он ехал со своими ранеными, и услышали, как он просил короля постараться проделать путь до озера, где люди могли бы напиться, слышали они также и ответ короля, сказавшего, что солдаты отказывались идти дальше. Тогда Раймунд в отчаянии заломил руки и вернулся к своему отряду с громким криком:

— О, Боже, Боже, мы погибли, и погибло владычество креста!

Лагерь не спал, всех томила жажда. Теперь уже никто не думал смеяться над тем, что Годвин и Вульф везли с собой мехи. Напротив, многие из военачальников приходили к ним и чуть ли не на коленях молили их дать им кубок воды. Дав Огню и Дыму немного воды, братья напоили просивших, наконец у них осталось всего два меха, один из уцелевших проколол какой-то вор, чтобы напиться, напился, а остальную воду истратил даром. После этого братья стали караулить последний мех.

Всю ночь лагерь оглашали вопли. «Воды, воды, дайте воды!» — повторяли голоса, а издали доносились восклицания сарацин, призывавших Аллаха. Раскаленная почва была покрыта мелкими, совершенно иссохшими от зноя кустами, и сарацины подожгли их, дым покатился клубами на христиан, и они стали задыхаться. Стоянка превратилась в ад. Наконец забрезжил рассвет. Армию выстроили в боевой порядок, два крыла выдвинулись вперед, войска тронулись. Слишком слабые отстали и были убиты. До сих пор сарацины еще не начинали настоящего нападения, зная, что солнце сильнее их копий. С трудом продвигалось войско крестоносцев к северным источникам, и в середине дня закипела битва — посыпался такой дождь стрел, что небо потемнело. Два или три раза сшибались войска, и все время ужасный крик — просьба воды — покрывал шум боя. Что происходило, Годвин и Вульф точно не знали, дым и пыль ослепляли их, и они почти ничего не видели. Наконец произошла ужасная стычка. Рыцари, с которыми они ехали, врезались в гущу сарацин, словно стальная змея, оставив за собой широкий путь, усеянный мертвыми телами. Когда д'Арси остановили коней и отерли пот, застилавший им глаза, они увидели, что стоят с тысячей других воинов на вершине крутого холма, откосы которого покрывали обгоревшая черная трава и опаленные кустарники.