Слишком дружелюбный незнакомец - Валентен Мюссо

— С чего вы хотите начать, Людовик? Работы там, снаружи, хватает.

— С изгороди, мадам. Трава еще слишком мокрая, будет не слишком хорошо для косилки.

— Изгородь. Прекрасная мысль. Она уже ни на что не похожа. Давайте.

Она поставила перед ним маленькую чашечку из голубого фарфора из сервиза, который они купили у антиквара, когда еще только поселились здесь. Безумно дорогой сервиз, которому следовало бы стоять в витрине коллекционера, а не на кухне. Людовик долго разглядывал чашку, осторожно поворачивал ее на блюдце, понимая, что перед ним почти драгоценная вещь, а затем выпил ее содержимое маленькими глотками.

— Как хорошо, — прошептал он себе под нос.

Похоже, был полностью поглощен процессом дегустации кофе, поэтому, чтобы заполнить молчание, Франсуа затеял ни к чему не обязывающий разговор. «Надеюсь, сегодня весь день простоит хорошая погода» или «Мне кажется, сегодня прохладнее, чем вчера».

Но Людовик не слушал его. Как и Матильда, которая в замешательстве разглядывала гостя.

Четверть часа спустя, уладив вопрос об оплате — он и правда хотел оплату только наличными, — Людовик приступил к работе. Франсуа оставил юношу одного: его присутствие было бы неприятно молодому человеку, как и ему самому, вздумай кто-то читать, заглядывая поверх плеча.

Он проработал четыре часа подряд, практически не прерываясь. Все утро Матильда украдкой косилась в окно гостиной, чтобы приглядывать за ним. Открыть журнал… Немного прибраться… Все дела, которые она затевала, постоянно прерываясь, были скорее поводами лишний раз заглянуть в окно. Три раза она прошлась якобы для того, чтобы зайти в мастерскую. Наконец Франсуа захотел положить конец этим уловкам:

— Ну, хватит уже шпионить!

— «Шпионить»? Я всего-навсего хотела ему предложить прохладительный напиток.

Она держала в руках деревянный поднос, на котором были вырезаны очаровательные узоры. На нем стоял стакан газированной воды, украшенный ломтиком лимона, и тарелка с бисквитами. Эта чрезмерная утонченность создавала впечатление, будто Матильда собиралась принять в гостиной самых выдающихся персон.

— Оставь, я сам этим займусь. Ему это не нужно.

Франсуа взял только стакан газированной воды. Хоть он и осуждал Матильду за чрезмерное любопытство, но, выйдя из дома, воспользовался случаем, чтобы немного задержаться.

Франсуа редко случалось видеть, чтобы кто-нибудь работал настолько добросовестно и продуктивно. Но удивляла вовсе не быстрота, а предельная собранность — с инструментом в руках Людовик оказался настолько же ловким, насколько нескладным он был все остальное время. Он протянул мерные веревки, чтобы определить высоту и размеры изгороди. С помощью термических шпалерных ножниц обработал ее начерно, чтобы приблизиться к прежним очертаниям, а затем садовыми ножницами довел свою работу до совершенства.

За утро он полностью постриг изгородь и развел в дальнем углу сада большой костер, чтобы сжечь кучу листьев и веток. Наверно, Франсуа никогда не забудет выражения лица Матильды, когда та увидела, что работа уже закончена. Казалось, она восхищена кустами бирючины не меньше, чем посетитель парка-музея рощами Вилландри или аллеями Версаля.

Эту изгородь было особенно трудно привести в порядок, поскольку она повторяла очертания извилистой аллеи. Каждый раз, когда Франсуа брался за нее, он расстраивался из-за ее выпуклостей и все еще остающихся дыр. Совершенство работы, которая предстала сейчас у него перед глазами, подчеркивало его собственное дилетантство.

— Так годится?

Подойдя к Людовику, Матильда положила руку ему на плечо — первое движение, которое она сделала не из уважения к приличиям.

— Это… идеально!

— Хорошая работа, — произнес Франсуа с гораздо меньшим чувством.

Людовик снял грязные перчатки и неподвижно встал перед ними, вытянув руки по швам. Судя по всему, их похвалы совершенно не трогали его.

— Я могу поработать косилкой. Сегодня днем, если хотите.

— Вы уверены?

— Пока хорошая погода.

Матильда украдкой бросила взгляд на Франсуа, а затем снова обратилась к Людовику:

— Дело в том, что… сегодня днем мы собирались уходить.

Он даже не моргнул глазом.

— А вы мне и не нужны. Я останусь в саду.

У Матильды вытянулось лицо. Замечание Людовика, казалось, уничтожило все усилия Людовика, которые тот предпринял, чтобы произвести хорошее впечатление. Франсуа легко представил себе, какая паника охватила ее при одной мысли, что в ее отсутствие в доме может находиться кто-то едва знакомый.

Она записалась к парикмахеру, и к тому же они должны были забрать у реставратора — специалиста по старинной мебели — маленький комодик. Теперь было бы трудно все переиграть.

Желая рассеять неловкое молчание, которое повисло в воздухе, Франсуа заговорил, может быть, чересчур настойчиво:

— Думаю, Людовик справится. Он нам уже дал возможность оценить его талант.

Матильда чуть заметно потрясла головой, чтобы прогнать черные мысли, и улыбнулась.

— Да, он справится… Сегодня тоже подходит…

Франсуа испугался, что за этим опять последует долгая пауза, но к Матильде вернулось присутствие духа:

— Людовик, что вы скажете о том, чтобы пообедать с нами? Это и правда доставит нам удовольствие…

6

Франсуа не удивился приглашению Матильды. Когда происходящее ей не нравилось или выходило из-под контроля, она делала вид, будто принимает все как есть или извлекает из этого пользу. Было яснее ясного: она пригласила Людовика пообедать с ними, чтобы побольше о нем узнать и на основании своих наблюдений составить его «психологический портрет».

Людовик устроился на том же месте, что и утром. Они никогда не обедали в столовой, поскольку кухня была достаточно вместительной и приятной.

Он уселся на стуле, опустив голову и зажав руки между коленями, как если бы хотел согреться. Когда Матильда положила ему салат из цыпленка в меду, он тотчас же набросился на угощение.

Людовик ел быстро,