Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - Сергей Беляков

Что там мужики, когда даже Александра Осиповна Смирнова-Россет охотно признавалась, что сама она «хохлачка», и спрашивала Гоголя: «точно ли вы русский или хохлик?»[155] Русские люди, от князя И. М. Долгорукого до И. С. Тургенева и С. Т. Аксакова, слово «хохол» употребляли охотно как синоним «малороссиянина».

Но «хохлы» жили и живут преимущественно в устной речи. А вот «черкасами» называли русинов-украинцев и в повседневной жизни, и в деловой переписке. Иногда писали о «запорожских черкасах»[156]. Даже после Переяславской рады русские люди не считали черкасов своими, по-прежнему смотрели на них, как на чужаков, ставили в один ряд с немцами. Недаром в царском указе от 1682 года «боярским людям» было велено не обижать, не оскорблять иностранцев: «…вам же с иноземцом, черкасом, немцом и иным никаким людем поносных никаких слов не говорить и ничем не дразнить!»[157]

Иностранному наблюдателю в XVII веке различия между восточными и западными русскими бросались в глаза больше, чем Герберштейну в начале XVI века. Английский врач Самюэль Коллинс, десять лет служивший при дворе Алексея Михайловича, не раз видел там и приезжих из страны, которую он называет Черкасией (Chirchass Land). Это название Коллинс вряд ли выдумал сам, скорее всего – почерпнул из разговоров русских людей. Коллинс решил, будто черкасы – «грубый и мрачный» народ «татарского племени». Различия между русскими из Москвы и русинами с Украины были столь велики, что два родственных славянских народа англичанин родственными не посчитал. Возможно, его ввели в заблуждение слухи о настоящих кавказских черкесах, которых русские и в XIX веке будут называть «татарами». Но из описания внешности, быта и нравов этих самых черкасов не остается сомнений, что Коллинс видел именно украинцев/русинов, а не кавказских черкесов/адыгов. Он даже делает важное уточнение: «Воинов они на своем языке называют казаками (Cossacks), почему ошибаются многие, считая казаков особенным народом»[158].

Во времена Петра Великого русские продолжали называть своих соседей «черкасами», что видно из многочисленных сохранившихся документов. Так, Иван Желябужский, русский дипломат и государственный деятель времен Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, царевны Софьи и Петра Великого, называл Мазепу «черкасским гетманом»[159]. Феофан Прокопович в своей «Истории императора Петра Великого» использует эти слова как синонимы. Так, гетман Мазепа, по словам Феофана Прокоповича, был родом «Малороссийчик, или как просто зовут Черкасин»[160].

Слово это дожило до екатерининских времен. Новороссийский генерал-губернатор Синельников в деловых документах использовал понятие «черкасы» уже в восьмидесятые годы XVIII века[161]. Более того, даже в XIX веке оно было известно не одним лишь историкам. А. О. Смирнова-Россет поминает «черкасов с чубами» в письме к Константину Аксакову[162] и в своих автобиографических записках[163], хотя уже на рубеже XVII–XVIII веков слово «черкасы» заменялось входившими в употребления понятиями: «малороссияне», «народ малороссийский».

Народ малороссийский

Само понятие «Малая Россия» придумали греки. Так в первой половине XIV века Константинопольский патриарх и его приближенные называли земли «королевства русского» (то есть Галицко-Волынского княжества) и галицкой епархии.

В 1299 году, после нового разорения Киева татарами, митрополит Киевский и всея Руси Максим переехал в северо-восточную Русь, во Владимир-на-Клязьме. Тогда великий князь Галицкий Лев Данилович начал добиваться, чтобы в его землях создали новую митрополию. Добиться удалось только его сыну Юрию Львовичу в 1305 году. Так появилась новая митрополия – Галицкая. В ее юрисдикцию входили всего шесть из девятнадцати русских епархий. Не только северо-восточная Русь, но и Киев, Чернигов, Смоленск, Псков, Новгород – все эти епархии остались под властью митрополита Киевского и всея Руси. Русский историк Александр Соловьев предположил, что именно отсюда и появилось словосочетание «Малая Русь»[164]. Не «старшая» Русь и не «первоначальная», а всего лишь меньшая по размеру.

Новая митрополия просуществовала несколько лет – до смерти Нифонта, первого галицкого митрополита. Его преемник Петр был уроженцем галицкой земли, но жить предпочитал в северо-восточной Руси, дружил с московскими князьями. Он восстановил церковное единство Руси. Правда, споры о единстве и попытки разделить Киевскую митрополию будут идти еще долго и завершатся только в середине XV века, когда в Москве будет сидеть митрополит Московский и всея Руси, а в Киеве – митрополит Киевский и всея Руси.

Но в XIV веке понятие «Малая Русь» существовало в основном на бумаге, в переписке деятелей церкви. «Малой Русью» обычно называли только Галицию и Волынь. Иногда, правда, так обозначали вообще все западные русские земли, которые к концу века окажутся под властью поляков и литовцев. Сами русские в то время «малороссиянами» себя не называли. Только Юрий II Болеслав, последний правитель Галиции (сын князя Тройдена Мазовецкого и галицкой княжны), в 1331 году называл себя в грамоте к магистру Тевтонского ордена «природным князем всей Малой Руси»[165]. Малая Русь здесь – только земли его княжества. Польского короля Казимира Великого, которому и досталась Галиция, в канцелярии патриарха Константинопольского называли «королем Ляхии и Малой России»[166]. Но в XV веке наименование «Малая Русь» исчезает надолго. Возрождается оно только на рубеже XVI–XVII веков, когда на Западной Руси развернулась полемика вокруг унии. Интересно, что один из первых текстов, где упоминаются «христиане Малой Руссии», был составлен церковным писателем Иоанном Вишенским опять-таки в греческих землях – на Афоне[167].

Теперь Малой Русью называли все населенные русинами земли Речи Посполитой. Так, в 1643 году в типографии Киево-Печерской лавры напечатали текст молебна с поминанием святых, «в Малой России просиявших»[168].

Деятели церкви имели вес в тогдашнем мире. Не удивительно, что слова «Малая Русь» были хорошо известны и гетманам, и козацким полковникам. Уже в двадцатые годы XVII века запорожские козаки называли свое отечество «Малой Россией»[169]. В письме Богдана Хмельницкого к реестровому полковнику Ивану Барабашу, отправленном осенью 1647-го, то есть почти за полгода до восстания, говорилось о «правах и вольностях казацких и Малороссийских»[170].

После Переяславской рады страна перешла под власть московского царя, который даже сменил свой прежний титул («государь и самодержец всея Руси») на новый: «государь всея Великая и Малая Росии». Две Руси, западная и восточная, объединились. Казалось, естественно было бы сохранить за народом древнее русское имя, перестать называть московских русских «москалями» или «москвой», а западных русских (русинов) – «хохлами» и «черкасами», ведь и те, и другие – русские, Русь. Они исповедовали одну религию. Говорили хоть и на различных, но все-таки еще очень похожих языках[171]. Но не тут-то было. Различия между народами были слишком заметны. Оказавшись в одном государстве, русские и русины не могли больше называться одним именем. Простой народ сохранил прежние имена («хохлы», «москали»), но официальный язык требовал других слов. И здесь снова пригодилась «Малая Русь», включенная даже в титул государя.

Термин «Малая Россия» вскоре стал достаточно распространенным, а в переписке между козацкой старши́ной и властями царства Московского – общепринятым. Незадолго до Конотопской битвы козацкая старши́на Правобережья обратилась с посланием к московскому воеводе Григорию Ромодановскому и промосковскому наказному гетману Ивану Беспалому. В письме козацкие полковники называли своей «отчиной» «Малую Росию»[172]. Среди подписавших письмо находим имена Ивана Богуна, Остапа Гоголя, Петра Дорошенко.

«Народ малороссийский» упомянут в мае 1660 года в письме козацкого полковника Василия Золотаренко[173]. Слово прижилось, его стали использовать и в московских приказах, и в гетманской канцелярии. К концу XVII века это был уже вполне официальный термин. В договоре, который заключил Василий Голицын, представлявший интересы правительства царевны Софьи, и козацкая старши́на (элита козачества) во главе с только что избранным гетманом Иваном Мазепой («Каламакские статьи» 1887 года), говорится именно о «малороссийском народе». Сам гетман Иван Мазепа выступал от имени «войска Запорожского и народа Малороссийского»[174]. Мазепа писал своим полковникам об «отчизне нашей малороссийской», о «вольном нашем народе малороссийском»[175]. В Москве создали даже специальный Малороссийский приказ, занимавшийся делами этой богатой, но беспокойной страны. В XVIII веке слово «малороссияне» стало уже общепринятым.