Химия Ее Величества - Ирина Владимировна Дегтярева

— Тринадцатый год, — прочел он строки на мониторе компьютера. Дальше читал сосредоточенно, нацепив очки.

«Инициировала расследование в ООН Франция, — размышлял Олег, вчитываясь. — Ну понятно, Сирия их бывшая колония. Два случая якобы химатаки. В провинциях Идлиб и Хомс, в октябре и декабре 2012 года соответственно. А письма в ООН французы отправили только в марте 2013 года. Ясное дело, когда уже не осталось следов — прекурсоров[4] отравляющего вещества. ООН не подтвердило атаки. А в декабре 2013 года ООН сообщала уже о шестнадцати случаях применения химоружия, только семь подтвердились. Стало быть, пошло по нарастающей».

Ермилов вздохнул и поднял трубку внутреннего телефона:

— Вадим, зайди, пожалуйста.

Олег весь день избегал обсуждений утреннего визита Горюнова со своим замом, ожидая колких реплик. Григорьев только внешне вечно сонный, с волооким взглядом, а на язык бывает несдержан. Принципиальный правдоруб.

— Если ты по поводу Сергеева, то я еще не подготовил отчет. Мне кажется, он перестраховывается, ему охота выслужиться — молодой, активный, стремится попасть в центральный аппарат. Они там в НИИ чихнут, а он будет писать целый роман, что этот чих — кодированное сообщение для цэрэушников. Перестраховщик. Но проверить придется, куда там этот младший научный сотрудник ходил. Небось налево.

Ермилов не был склонен так уж сомневаться в компетентности капитана Сергеева. Он по своему опыту считал, что лучше перестраховаться, чем потом, лет через двадцать, узнавать, как такой же, как генерал Поляков, все эти годы торговал Родиной у тебя под носом.

— Два раза сходит налево, усыпит нашу бдительность, а на третий пойдет на закладку тайника или личный контакт, скажем, с мистером Маккормаком.

Григорьев покосился на Олега с подозрением и кивнул. Чутью Ермилова он доверял.

— Что ты знаешь о Горюнове? Не поверю, что, когда ты с ним контактировал, не провел разведку. Кто он, что он? Эта справка о Евкоеве пришла к нам от него. Хотелось бы понимать, насколько серьезно стоит воспринимать содержимое справки? Личность ее составителя многое скажет.

— Ты знал об этом, когда попросил договориться о встрече с Горюновым? — вытянулось лицо у Вадима. Он увидел, как Олег покачал головой. — Ничего себе совпаденьице! Ну да, узнавал. Он возглавляет отдельное направление, спец по Ближнему Востоку, полиглот.

— А почему он все время сыплет курдскими поговорками? — Ермилов слушал заинтересованно.

— Бывает, и арабскими, — Вадим, очевидно, не поверил в истинность мотива, обозначенного Ермиловым. — Насколько мне известно, у него сын — курд, — Григорьев изобразил на лице многозначительность. — Наполовину курд. Вообще, у него трое детей.

— Плодовитый, однако, — Олег подергал узел галстука, подумав: «Чья бы корова мычала». — Это что же, он ребенка прижил на нелегальной службе? У них же подобные штучки запрещены.

— Штучки? — с улыбкой переспросил Вадим. — Я бы сказал: «штучки» не приветствуются. Но из песни слов не выкинешь. У них в Управлении о нем легенды ходят. И ему, по-видимому, можно. Мне его зам поведал, Зоров, но ты уж не распространяйся.

— Излишне напоминать, — сухо прокомментировал Ермилов. — И что же, он жену привез в Россию?

— Нет, — Вадима явно распирало от собранных сплетен, но Григорьев сдерживался. — Он на русской женат. А сына с собой сюда привез. Сложная у него жизнь.

— У меня создалось ощущение, что у него выхватили из клювика это дело с англичанином, а он и сам был не прочь заняться. И теперь будет пытаться поучаствовать.

— Так ты же сам его позвал, хотел проконсультироваться, — пожал плечами Вадим. — Я думаю, у него скорее спортивный азарт. Он такой человек — не может сидеть без дела.

— Ладно, поживем — увидим, — Олег взял трубку зазвонившего телефона внутренней связи. И тут же поднял руку в останавливающем жесте — Вадим собирался уйти. — А ты легок на помин.

— Надеюсь, добрым словом поминали? — по телефону голос Горюнова звучал особенно насмешливо.

«Если не представлять его почти безэмоциональное, иссушенное солнцем и нервотрепкой лицо, то вполне себе нормальный парень, — подумал Олег. — Да что он мне, в конце концов?! Детей с ним не крестить! Просто у этих ребят-нелегалов какое-то чертовское обаяние. Он, подлюга, может всю твою подноготную выведать, а ты и сопротивляться не в силах. Гипнотические способности это, что ли?»

— Я тут прикинул, — продолжил Петр, — через пару дней вернусь из командировки и поеду сразу же в Черкесск. Не хочешь со мной прошвырнуться?

— А что я забыл в Карачаево-Черкесии? — насторожился Ермилов, с досадой подумав, что уже направил Богданова на поиски во Владикавказ по следу Евкоева, а Григорьев зарядил региональных товарищей тем же заданием — прошерстить граждан-террористов, приятелей Рашидика. Может, поторопился?

— В столице сего благодатного края у нас в розыске ряд человечков. Были они в Сирии. Повоевали. А теперь нам понадобились. Привлечь бы их к ответу. Братьев Сельмурзаевых, к примеру. Еще Газимагомедова и Чотчаева.

Горюнов говорил вроде по делу, но при этом хохмил. Олег подумал, что перед Петром сидит какой-то благодарный слушатель, на которого он и работает.

— Знакомые имена. И что?

— А вот задержали мы там одного перца. Он с Газимагомедовым в одном военном учебном лагере обретался, в «Сабри», около Табки. Вернулся домой. Рассчитывал, видимо, что никто не узнает о его похождениях в Сирии. А он там руку, кстати, потерял. Еле жив остался.

— А если ближе к сути.

— Да уж ближе-то некуда. По моим сведениям, Евкоев пересекался с нашим задержанным Джумалом Каитовым.

— Где Атма, а где Табка?

— Пересекались они у нас на Кавказе, а не в Сирии, — заговорил строже Горюнов. — В мечети, где их кадрили в ИГИЛ. Каитов ездил во Владикавказ.

— А перевезти его в Москву нельзя? — занудствовал Ермилов.

— Он хороший мальчик. Активно сотрудничает, дает показания. Не стоит его нервировать переездом в «Лефортово». А мы с тобой можем проветриться, тем более у меня в Черкесске и другие дела. Чувствую, пребываешь в нерешительности… Обсуди с Плотниковым. Через пару дней приеду, и вернемся к этому разговору.

— Удачно съездить, — вежливо пожелал Ермилов, хотя на языке вертелось: «Скатертью дорога». Он посмотрел на Григорьева, положив телефонную трубку.