Смерть как непроверенный слух - Эмир Кустурица

- Что ты там рассматриваешь? Это давидова звезда, - сказал он, заметив, с каким интересом я разглядываю его. А когда понял, что мне это ничего не говорит, добавил:

- Давид, это был такой еврейский царь.

Я спросил, что означают эти два вставленных друг в друга треугольника, и он ответил:

- Встань-ка, хочу тебе кое-что показать!

Я встал, а он ткнул пальцем в молнию на моих штанах и сказал:

- То, что снизу... - я опустил голову, потом заметил, что все на меня смотрят, и покраснел. Морено поднял мне голову и продолжил, показав на ее макушку, - то и наверху.

В растерянности я смотрел то на свою ширинку, то на него, и он опять повторил:

- Вот что это значит: внизу и наверху одно и то же...

Не дождался я пока он закончит и, весь красный от смущения, выскочил из дома.

На вершину Горицы вбежал я тем же путем, которым спустился когда-то в город Сараево воин и ученый Мустафа Маджар. Там на чаршии его и убила какая-то шваль, что явилось лучшим доказательством утверждения Мустафы, что в мире полно придурков.

Остановился я на Черной горе и слушал: по всему телу раздавалось биение сердца и еврейской мудрости:

«Что снизу то и наверху, что наверху то и внизу...»

Сел я и стал смотреть на Сараево, которое по-прежнему было снизу, а небо наверху. Быстро сгустилась ночь, внизу потихоньку разгорались городские огни. Возле поваленных могильных камней начали собираться влюбленные горичане, совершавшие что-то вроде любовно-туристической экскурсии на Дедово кладбище. После таких вот прогулок про женщин и начинают болтать, что они «гулящие».

Забрался я на самую вершину над кладбищем. Теперь и вовсе стало ясно, что там внизу, и что сверху. Украдкой, хотя вокруг никого не было, я наклонил голову и посмотрел наоборот. Теперь Сараево стало наверху, а небо внизу. Держал я так голову, пока у меня не заболела шея. Когда же я ее выпрямил, все вернулось на свои места. Сараево было внизу, а небо наверху. Посмотрел я на Дедово кладбище и увидел, что там «гулящая» с кем-то из старших пацанов уже уходят. Я сбежал вниз к кладбищу и решил постоять там на голове. Понравилось мне, что Мариндворская церковь и поезда на станции парят высоко на земле, а небо внизу и не имеет дна. Подумал я, что таким образом еврейская мудрость с давидовой звезды воплотилась в образ моего города, и стало это ясно только когда я встал на голову. То, что было наверху, стало внизу. А что было внизу, стало сверху. Была уже ночь и кровь приливала к моей голове.

Прислонясь к ограде Дедова кладбища, сидели мы с Пашей, Харисом и Ньего. Было тепло и мы решили, что пора перестать быть детьми. Перед нами стоял кувшин красного вина. Курили мы «герцеговину» без фильтра, и кувшин красного вина переходил из рук в руки. Солнце дошло до зенита, и Паша спросил пьяные мы или нет. Мы ответили что нет, не пьяные. Паша улыбнулся и сказал, а давайте тогда в «прихлебку»., как мой брат делает, тогда напиваешься быстрей. Хлебали мы дешевое вино. Вскоре нас охватил неостановимый смех, потом закружилась голова. Карабкались мы по травянистому склону как три лунатика, прихлебывая по очереди. И пали жертвами дешевого вина и жаркого солнца. Утонули во сне. Глубоком и уже юношеском. Потому что не хотели больше быть детьми.

И проснулись через год, когда в Сараево приехали девочки из Банья Луки. Землетрясение разрушило их дома и школы, и они приехали к нам, чтобы в нашей школе догнать пропущенный материал. Пока они выгружались из автобуса и несли вещи в общежитие, мы смотрели на них и выбирали, кто кому будет показывать Дедово кладбище. У Паши уже была Мирсада, и она для него стала тем же, что для меня Снежана Видович, с той разницей что это была «осуществленная» любовь. Со всеми вытекающими обстоятельствами. Все эти приехавшие баньялучанки были потенциальными «гулящими». Мне понравилась Невенка, Харису Мелиха.

Социальный работник Векослав Шепаревич пришел к нам на урок сербско-хорватского и прочитал лекцию о необходимости гуманного отношения к гостям из Банья Луки:

- Остались они без крова над головой, дома их разрушены опустошительным землетрясением. Наше государство предложило скромную замену их жилищам, а вы должны протянуть им товарищескую руку.

И добавил, вроде бы в шутку, хотя мы знали, что он это серьезно:

- Но только чтобы жать именно руки, а если кто полезет поближе к ногам, там уже буду я!

Насчет ног это у него убедительно получилось. Уходя, социальный работник оставил нам важный наказ:

- И, пожалуйста, мальчики-девочки, друг друга не лапать, вы уже не дети. Неконтролируемое прихватывание становится причиной еще большего прихватывания, а то и преждевременной эякуляции, которая, не дай боже, может зародить новую жизнь.

Через месяц мы узнали, что Векослав арестован за растрату кассы отряда следопытов «Саво Ковачевич», начальником которого он был. Из чего нам стало понятно, что прихватывание не возбраняется, да и эякуляция эта, наверное, тоже, хотя в латыни мы не разбирались.

Что сверху то и снизу, что внизу то и наверху!

Сидел я на Дедовом кладбище и, в глубокой задумчивости, ждал Невенку. Думал я, о чем же разговаривают мужчина с женщиной, когда остаются наедине? Никак нет мог решить, с чего начать разговор. Спросить, что ли, ее про брата, все ли у нее живы, сколько ей лет? Или так все испорчу? И еще опасался я, что не успел разглядеть ее как следует, может она не такая уж и красивая.

Появилась она неожиданно. Приоткрыв рот, я смотрел на нее и сразу же увидел, что она вовсе не так красива, как мне казалось. Но и уродиной тоже не была. А груди у нее были еще больше, чем показалось мне, когда я украл у нее на перемене булочку. Спросила она сколько мне лет, и я ответил:

- Четырнадцать.

Она была удивлена:

- Какой ты для своих лет высокий, - сказала Невенка, а я замолчал.

Посмотрела она в сторону города, а потом смутила меня еще сильней:

- А у тебя красивые глаза!

Молча смотрел я на нее как защитник «Динамо» Белин, прямо перед носом которого центрфорвард «Сараево» Асим Ферхатович залепил гол на Максимире, когда «Сараево» в гостях уделало «Динамо» со счетом 3:1.

Не смог я задать ей ни одного вопроса. Может, ответить комплиментом? Если, например, сказать: «И у тебя красивые», то она точно подумает, что я издеваюсь.

Стояла она лицом к городу. А мне хотелось вместо Дедова кладбища очутиться где-нибудь в Гренландии.

Первые сказанные мной слова прозвучали неубедительно.

- Ой, что-то так пить хочется, прямо не знаю, чего это со мной!

Она чуть обернулась ко мне и сказала:

- Вот ведь чудно, у вас тут реки толком нету, а пьете лучшую воду в мире! Мы в Банья Луке живем у Врбаса, а пьем не воду, а гадость.

Невенка придвинулась ко мне совсем близко, взяла меня за руку и посмотрела прямо в глаза. В ее глазах было видно, насколько она опытней меня. Спасаясь, я отодвинулся и сказал, что близорук.

- Мне тебя лучше видно, когда не так близко.

Она продолжала держать меня за руку и улыбаться. Облокотился я на кладбищенскую стену, почувствовал ее холодный камень на своих разгоряченных плечах, и стало мне легче. Невенка снова приблизилась ко мне и поцеловала в край рта, а я отработанным движением перекувырнулся и, опершись о стену, встал на голову. Она неожиданно рассмеялась. Спросила меня:

- Ну, а теперь куда ты денешься, дурачина?

Стоял я на голове и смотрел на свою любимую перевернутую картинку. Сараево было на небе, а небо вместо Сараево. Ночь была звездной и картинка выглядела красивей, чем обычно. И наверху и внизу мерцал свет. Вдруг почувствовал я облегчение, впервые мышцы мои расслабились и это создало во всем теле необычайную легкость. И я завопил во весь голос, как кричат пляшущие у костра индейцы.

- Что внизу то и наверху, что наверху то и внизу.

Даже не пытался я понять еврейскую мудрость. Просто стоял на голове и слушал, как Невенка спрашивает меня:

- Что это ты там такое говоришь, дурачок, иди сюда?

Пространство города полностью растворилось в звездном пространстве неба. Будто два треугольника, слившиеся в давидову звезду. Я словно потерял сознание и больше меня ничто не тревожило. Чувствовал я как кровь разливается по телу. Сверху вниз и снизу вверх. В руках держал я спелые женские груди. Соски их были похожи на кружки повидла посередине круглых кексов. Крутил я головой налево-направо будто при игре в пинг-понг, и тут Невенка опустила руку вниз. Кровь во мне рванулась наверх. Посмотрел я вниз и вспомнил Армандо Морену и песню „Venti kvatro milli baci”.

Через год после раскрытия тайны давидовой звезды, первый человек ступил на Луну. На Горице бытовало мнение, что это обычный голливудский обман.