Тайны архивов НКВД СССР: 1937–1938 (взгляд изнутри) - Александр Николаевич Дугин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, известно, что Л. Баштаков уже с конца 1939 г. исполнял обязанности начальника 1-го спецотдела взамен своего предшественника – скончавшегося 30 ноября 1939 г. капитана госбезопасности Г. А. Петрова, и другую кандидатуру по чисто деловым и организационным моментам включать в «тройку» было нецелесообразно. Такая практика в советское время была повсеместной. Поэтому не вызывает сомнений, что фамилия Баштакова изначально присутствовала на четвертой странице записки и по этой причине эту страницу не надо было перепечатывать.
Однако, всё же допустим, что перепечатали только четвертую страницу записки. Тогда как объяснить наличие на первых трех страницах записки, зарегистрированной 29 февраля, мартовских данных о польских военнопленных. Получается, что и первые страницы также перепечатывали?!
И уж не в какие ворота не лезет версия о том, что в 1940 г. за номером 794/Б якобы были подготовлены две записки, направленные Сталину. Первая, февральская, была рассмотрена в Кремле и возвращена назад. Взамен её в марте отправили уточненный вариант. Подобное утверждение свидетельствует о том, что авторы этой абсурдной версии абсолютно не в курсе системы принятия важных решений в КПСС.
В КПСС, а ранее в ВКП(б), существовала практика, когда по вопросам, имеющим государственное значение и требующих решения «наверху», происходило обязательное предварительное устное согласование. Поэтому все важные предложения и просьбы в Кремль заранее согласовывались и готовились уже в окончательном варианте. В противном случае Генсек и его окружение только бы и занимались разбором вариантов поступающих просьб.
Кстати, версия «о двух записках» не объясняет факта перепечатывания отдельных страниц записки. Одним словом, сторонники официальной версии запутались и путают других. Ясно одно, с запиской Берии надо разбираться независимым экспертам.
Несуразности в оформлении записки № 794/Б катыноведы пытаются объяснить хронологическими «нестыковками» между номерами и датами регистрации документов, исходящих из секретариата НКВД, которые преподносят как «нормальную канцелярскую практику в НКВД». В качестве доказательства они приводят примеры документов из сборников «Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР "Смерш". 1939 ― март 1946; М., МФД, 2006» и «Катынь. 1940–2000. Документы; М., "Весь мир", 2001».
Они ссылаются, что, например, документ за № 1268/б был зарегистрирован в секретариате НКВД 27 апреля 1939. Документ за № 1513/б зарегистрирован 5 мая 1939 г. А документ № 1373/б, который мог быть зарегистрирован только в апреле, якобы был зарегистрирован 10 мая 1939 г.? Или же другой пример. Документ за № 830/б был зарегистрирован 3 марта 1940 г. А на следующий день 4 марта 1940 г. регистрируется документ № 949/б. После этого 7 марта 1940 г. зарегистрирован документ № 886/б.
Что можно сказать по данному поводу? Прежде всего, большинство хронологических несовпадений, которыми оперируют катыноведы, видимо, вызвано ошибками при сканировании архивных документов. Так, документ 1373/б, вероятно, на самом деле № 1573. При сканировании «5» нередко превращается в «3» и наоборот. Документ № 949/б, видимо, это № 849. В этом случае уже «8» при сканировании превратилась в «9». Но нельзя исключить и ошибку сотрудника секретариата НКВД, который при написании мог машинально перепутать регистрационный номер.
Однако вышеприведенные примеры не могут быть применены к анализу ситуации с запиской № 794/Б. Здесь основное противоречие не в нарушении хронологической последовательности, а между датой официальной регистрации документа (29 февраля 1940 г.) и датой, проставленной на самой записке (март 1940 г.). Этого рационально невозможно объяснить. Разве что понимать это противоречие как некий «маячок», сигнализирующий о сомнительной подлинности записки.
Подобных «маячков», не поддающихся логическому объяснению, в записке присутствует немало. Начнем с того, что в нарушение регламента работы на записке отсутствуют инициалы машинистки, печатавшей документ. В самом тексте присутствуют грубейшие ошибки. Вызывает удивление, что «цензор» Сталина Поскрёбышев не отметил ни одного важного момента в записке Берии № 794/Б.
В этом документе, содержащем массу цифр, имеются всего две пометки Поскребышева. На 3-ей странице вверху тёмно-синим карандашом написана прописная русская буква «п», фраза «Предложить НКВД СССР» подчеркнута красным, перед ней Поскрёбышев поставил латинскую букву «Z». В сумме это значило – дальнейший текст считать постановлением Политбюро. Надпись «О. П. Вопрос НКВД» слева на 3-ей странице, вероятнее всего, сделана Поскрёбышевым после так называемого заседания Политбюро. Однако подобные пометки могли быть легко воспроизведены криминальным специалистом-графологом, специализирующимся на фальшивках.
Удивляет также, что ни одну из цифр записки Поскрёбышев не пометил цветным карандашом, хотя в некоторых из них допущены грубейшие ошибки. Так, в резолютивной части записки предлагалось расстрелять на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных больше, нежели было указано в пояснительной части. Трудно поверить, что подобные вещи Поскребышев не заметил. Он хорошо знал, что Сталин не терпел неточностей в документах. Напомним замечание Хрулёва о том, что он: «давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил…».
Объяснять расхождение в цифрах невнимательностью или «наплевательским» отношением Берии к документам наивно. Направлять подобные «сырые» документы в ЦК ВКП(б) руководителю любого советского ведомства, включая НКВД, было просто опасно. Сталин всегда требовал обоснования каждой цифры, вносимой на рассмотрение Политбюро.
Все разговоры о «вседозволенности» и «всесилии» Берии в марте 1940 г. – фикция. Л. Берия к тому времени лишь пятнадцать месяцев находился в звании генерального комиссара госбезопасности и должности наркома внутренних дел СССР. Напомним, что весной 1940 г. полным ходом шло расследование нарушений социалистической законности, допущенных «особыми тройками» времен Ежова. За месяц до рассмотрения на Политбюро вопроса о поляках, 4 февраля 1940 года «всесильный» Ежов, вместе со своим замом Фриновским, курировавшим работу «троек», был расстрелян. Берия в это время был предельно осторожен.
Безответственность и недисциплинированность работника любого ранга Сталин наказывал строжайшим образом. Об этом свидетельствует телеграмма, которую он направил своему любимцу начальнику Генерального штаба Александру Михайловичу Василевскому по поводу задержки того с ежевечерним донесением об итогах операции за минувший день и оценке ситуации с фронта в Москву: «…Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз ещё позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта».
Судя по росписям и пометкам, Сталин должен был прочитать записку Берии. Об этом свидетельствует его роспись на первом листе и исправление на четвертом листе записки, где «вписано от руки над строкой синим карандашом, очевидно, Сталиным – «Кобулов». Возникает вопрос, почему Сталин не придал значения несоответствию в цифрах на
