Божественное безумие - Юлия Фирсанова

– Нет, будьте моим гостем, дорогой друг! – покачала головой принцесса, изумляясь удивительной чистоте сознания странного великого демона и испытывая неожиданное чувство сродства с ним.

Арад смотрел на богиню, как она сама на прекрасный цветок, без всякого плотского желания и жажды обладания. Он просто любовался ею, как и она любовалась пауком Туолисом, принявшим облик мужчины. Вот сейчас, опять съев персик вместе с косточкой, демон, заинтересовавшись платьем принцессы, состоящим из мягчайшей тонкой ткани и иллюзии тумана, протянул вперед руку, чтобы пощупать привлекший его внимание материал.

Элия весело рассмеялась, позволяя араду такую вольность, за которую любой ухажер моментально получил бы хлесткий удар веером по загребущим пальцам.

Богиня и демон так увлеклись общением, что совсем перестали обращать внимание на происходящее в зале. Да было ли им дело до злобных, любопытных или ревнивых взглядов? Принцесса не заметила, как Лейм, все более мрачнеющий, словно от непрекращающейся головной боли, почти перестал слушать Элегора, предпринимавшего тщетные попытки развлечь друга.

Обычно милое даже в минуты упрямства, обиды или острых приступов «хронического трудоголизма» лицо бога затвердело какой-то хищной, беспощадной маской. В глубине глаз вспыхнул и, разгораясь все ярче, засиял рубиново-красный свет.

С каждой минутой, проведенной на маскараде, Лейм все более выходил из себя, он старался сохранить спокойствие, цепляясь в этом океане красного цвета за стройную фигуру в серых туманах, воплощенный идеал женственности и красоты, но теперь это зрелище не могло утешить его. Когда Туолис потянул руки под юбку Элии, принца обдало горячей волной ненависти, а потом она схлынула, уступая место беспощадной расчетливой жажде крови.

Даже не шестым чувством, а каким-то звериным чутьем Элегор, возвращавшийся к Лейму с прихваченными из бара бутылками вина, уловил: с другом творится что-то неладное. Его буквально распирало от странной, чужой и злобной силы. Взгляд бога прикипел к Элии, милующейся на диванчике с каким-то очередным смазливцем. «Ревнует, бедняга», – решил Лиенский. Забыв про бутылки, герцог протянул руку, чтобы ухватить принца за плечо и хорошенько встряхнуть, пока очумевший от ревности мужчина не наделал бед. Но не тут-то было!

Отмахнувшись от друга, как от надоедливой букашки, Лейм рыкнул:

– Отстань, – и какой-то новой, скользящей походкой, настолько стремительной, что глаз терял исчезающее в пространстве тело, направился к кузине.

Сила небрежной отмашки молодого бога романтики оказалась такой мощной, что у Элегора мигом заныла и почти отнялась рука – от пальцев по самое плечо. Остановить Лейма сейчас было, пожалуй, так же «легко», как вырвавшуюся из зачарованной клети гигантскую разъяренную мантикору. Герцог поискал глазами братьев принцессы. Если дело примет нехороший оборот, одному ему не справиться, – решил бог, но пока вмешиваться не стал. Кто их знает, этих влюбленных? А вдруг его помощь приведет только к худу?

Лейм пронесся через зал, словно тень возмездия, и остановился перед кузиной и ее ухажером. Рдеющие красным очи впились в синие глаза арада, на секундочку отвлекшегося от Элии. Демон вскинул голову и поглядел на разгневанного мужчину как на новую забавную головоломку, все еще не понимая, что бог с Уровней собирается предпринять и зачем явился сюда.

И тут слово «головоломка» обрело свое исконное значение – не игрушки, но действия.

– Она моя! – проревел Лейм, его руки с изумительной даже для бога скоростью метнулись к шее арада и сжались на ней как раз над крупным сапфиром, скреплявшим кружевной галстук. Сжались, безжалостно давя мягкие ткани, мышцы, хрящи, кости. Послышался хруст, тело демона задергалось, словно отплясывая диковинный танец. Отставив одну руку (второй он все еще продолжал давить Туолиса), принц нанес несколько точечных ударов пальцами по торсу врага.

– Лейм, прекрати! Немедленно! – испугавшись за брата, закричала Элия, но тот ее не услышал, зато услышали многие другие.

Напружинились принцы, заинтересовались лорды, вылупили глаза и восторженно заахали дамы. Шутка ли, младший, самый кроткий кузен богини при всем честном народе откручивал голову ее поклоннику. Отвлекшись от благосклонных прелестниц, бокалов с вином, веселого трепа и танцев, принцы начали действовать. Часть из них осталась поодаль, чтобы не подпустить любопытных ближе, другие кинулись к бесноватому брату.

Но кое-кто успел раньше. У диванчика в вихре взметнувшегося холодной волной мрака возник кобальтовый силуэт гигантского дракона, в долю секунды обретший вполне узнаваемую весьма привлекательную, но от того производящую не менее ужасающее впечатление мужественную плоть. Явился Повелитель Межуровнья. Казалось, сама структура мира не выдерживает, прогибается от его присутствия, а мраморный пол вот-вот треснет под тяжестью шагов. В том месте, где предстал Злат – Повелитель Путей и Перекрестков, сам создающий себе дороги и разрушающий самые надежные из путей, – чары осеннего леса в считанные секунды распались на части. Заклинания, над которыми корпели лучшие маги-иллюзионисты, повисли кусками старых обоев.

Одежды грозно нахмурившегося черноволосого красавца полыхали малахитовым пламенем, гневно подрагивали тонкие ноздри хищного носа. Повелитель пребывал не в лучшем расположении духа. Во властно протянутой руке лорда Злата появилось агатовое кнутовище, развернувшееся в черную, извивающуюся, словно голодная тварь, плеть.

– Оставь моего архонга! – громыхнул голос Дракона Бездны.

Окружающие пошатнулись, будто от удара, многие не удержались на ногах.

– Да забирай, не жалко, – хищно усмехнулся Лейм, бросив к ногам Злата обмякшее, безвольное тело Туолиса.

Очертания неподвижной мужской фигуры арада уже начали мерцать, темная дымка с синими проблесками заволакивала его, словно растворяя. Сквозь туман начали проступать совсем иные контуры чего-то огромного, ощетинившегося чешуей и когтями, прочным, как броня, хитином, но по-прежнему неподвижного. Опомнившись, завизжали дамы. Этот неприятный звук словно подстегнул Злата.

– Мальчишка! – сурово бросил Повелитель Межуровнья и взмахнул кнутом, намереваясь проучить зарвавшегося негодника.

Лейм не дрогнул. Расхохотавшись с каким-то веселым, жестоким безумием, бог выхватил из-за пояса свой кнут и приготовился продолжить сражение. Желая остановить сумасшедшего, пока он не натворил чего-то непоправимого, Элия поспешно метнула в кузена спутывающее заклятие. Даже не обернувшись к принцессе, мужчина отбил искусные чары, рассыпав их на обрывки чистой энергии. С кривоватой хищной усмешкой Лейм бросил: