Четвертая воздушная - Константин Вершинин

- Чего там, - понимающе закивали бойцы, - наш, от земли.

Отыскав вот этот ключ к мужицким сердцам, я сообщил, чем надлежит заниматься роте, что должен освоить каждый боец и какое важное дело - участие в вооруженной борьбе за родную землю и власть - предстоит впереди...

Несколько труднее было строить взаимоотношения с двумя подчиненными мне полуротными командирами из бывших офицеров. Оба хорошо знали свое дело и, разумеется, имели более высокое образование, чем я. И вот однажды в шутку, а может и всерьез, они решили проверить нового краскома:

- Как насчет преферанса?

Не зная значения этого слова, я почувствовал, однако, какой-то подвох в вопросе и, не растерявшись, ответил:

- Насчет преферанса решим чуть позже. Полуротные озадаченно переглянулись. И как только они ушли, я спросил штабного писаря, длительное время вращавшегося в офицерской среде, что такое преферанс.

- Игра в карты, - объяснил он. - Их благородия, бывало, развлекались...

На следующий вечер бывшие офицеры опять ко мне:

- Так как же с преферансом?

- А вот как, - говорю им. - Не время сейчас, товарищи командиры, перекидываться в картишки. Да и вообще не следует эту старую и дурную привычку перетаскивать в новую армию. Кстати, чем сейчас занимаются ваши люди? Не знаете? А следовало бы знать: к боям готовимся.

Смутились мои помощники:

- Извините, товарищ командир роты.

- В таких случаях можно и по имени-отчеству, - напомнил я. - Зовут меня, как вы знаете, Константином Андреевичем.

Впоследствии я сблизился с полуротными командирами. Вежливости и такту нас учили на курсах краскомов. Частенько предметные уроки этики давал сам Лютов, вращавшийся в среде лучших представителей русской армии. Был в роте и политический руководитель - политрук, много сделавший в области воспитания красноармейцев.

Занятия мы строили примерно по такому же принципу, как в Симбирском пехотном полку. Скидок на более почтенный возраст бойцов не делали, ибо перед лицом войны все равны - и безусые юноши, и зрелые мужи. Полуротные командиры учили подчиненных на совесть. Они придерживались золотого правила: кто оружием умело владеет, тот врага одолеет.

Следует заметить, что в период подготовки 538-й маршевой роты к отправке на фронт мы испытывали большие трудности. У нас не хватало винтовок и боеприпасов, форменного красноармейского обмундирования и постельных принадлежностей, медикаментов и продуктов питания. Люди нередко заболевали, их приходилось помещать в неблагоустроенные и переполненные госпитали. И все же основная задача была решена, и в начале октября 1920 года мы получили приказ об отправке на фронт, в район города Лида.

Как только об этом стало известно бойцам, ко мне обратилась группа красноармейцев - уроженцев Псковщины - с просьбой разрешить им "по пути" заехать домой, чтобы повидать семьи, а заодно и "прихватить харчишек". "По пути" - это крюк в несколько сот километров. А привезут ли псковитяне "харчишек" - тоже вопрос. Но самое главное - возвратятся ли они сами?

- Сколько же вас? - спросил я старшего из ходатаев.

- Шестьдесят душ, - ответил тот, совершенно не обращая внимания на мою растерянность или попросту не замечая ее.

"Это же двадцать процентов личного состава роты, - не без тревоги подумал я. - А ну как не вернутся? Не сносить мне тогда головы..." Желание по-человечески понять просьбу отцов семейств и помочь им боролось с чувством ответственности за судьбы этих людей, за боеспособность роты. И тогда я спросил самого себя: "А ты бы подвел командира, соратников своих, если бы сам находился в их положении?" Утвердившись в противном, принял решение удовлетворить просьбу псковитян. Не они ли говорили два-три месяца назад: "Чего там. Наш, от земли"? Такие не должны лицемерить, такие не подведут.

Рота направилась в Лиду, а шестьдесят человек - на Псковщину. Дорога была трудной, беспокойной. В пути мною снова овладело сомнение в правильности принятого решения. Помимо этой тревоги стала мучить другая: от недоедания и плохих санитарных условий несколько красноармейцев заболели, пришлось оставить их в госпитале, чтобы не допустить повального заболевания.

Наконец наш эшелон подошел к месту назначения. Каково же было мое удивление, когда на вокзале я увидел псковитян! Они даже посвежели, побывав на родине.

- Так что, товарищ командир роты, все шестьдесят душ налицо, - доложил старший группы отпускников.

- Как же вы успели? - не переставал я дивиться. - Ведь вам в два раза дальше ехать, чем от Дорогобужа до Лиды.

- Командир за всех, а все - за командира, - изрек бородач солдатскую мудрость и, улыбнувшись, добавил: - Харчишек вот привезли, посмотрите. Не каждый сам себе - на обчий стол.

Псковитяне расступились, и перед моими глазами, словно из-под земли, выросла гора мешков и узлов с сухарями и другими крестьянскими припасами. И тогда я еще раз убедился в том, что доверие к подчиненным должно быть одной из непременных черт командира Красной Армии.

В соответствии с приказом прибывшая из Дорогобужа рота вливалась в состав 49-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии. Разыскав командира части Оскара Михайловича Торфа, я доложил ему как положено о себе и своем подразделении.

- Сколько, говорите, у вас людей? - переспросил Торф.

- Двести пятьдесят в строю, остальные в госпиталях...

- Голубчик! - воскликнул он. - У меня в полку всего-навсего две с половиной сотни штыков. Вы молодец! Теперь у нас вдвое больше бойцов.

Разместив роту на отведенных ей позициях, я прежде всего принялся за изучение района предстоящих боевых действий. К северу от Лиды тянулась Ошмянская возвышенность, к востоку - Минская; с юга к городу подступала Неманская низменность, за которой виднелись Новогрудские и Волковысские высоты, а с запада простиралась Гродненская пуща.

Вскоре в подразделение прибыл командир полка. Завязалась беседа.

- Оружия у нас маловато, Константин Андреевич, - сказал он.

- Маловато, - подтвердил я. - Но солдат силен ое одним оружием.

Торф с любопытством посмотрел на меня: чем же, мол, еще сильны твои бойцы?

- Есть такое понятие - моральный дух, - продолжал я.

- Ну-ну, - участливо кивнул Оскар Михайлович. Видимо, ему понравилось, что молодой командир знаком с основами военной теории.

Я, как мог, изложил свою точку зрения по этому вопросу, призвав на помощь знания, полученные на курсах краскомов. Торф, разумеется, знал не только теорию, но и на практике не раз убеждался в могучей силе морального духа красноармейцев. Тем не менее он внимательно слушал меня и одобрительными репликами поддерживал беседу.

Затем разговор перешел на сугубо практические дела. Узнав о том, что некоторые бойцы, не имеющие винтовок, пользуются деревянными макетами, командир полка похвалил их за находчивость: