За любые деньги… - Алексей Николаевич Котов

Макс Финчер всегда побаивался женщин – в этом он трусил признаться даже самому себе – и пошел в католические священники едва ли не только по этой тайной от всех причине. После разрыва с церковью в его жизни вдруг возникла толстуха Хари Монс. За год эта крикливая женщина принесла Максу куда больше неприятностей, чем местные бандиты, нетрезвые мирные обыватели Нью-Ричмонда и Гарри Хепберн вместе взятые. По ночам, под храп Хари, Макс Финчер частенько тосковал о своей прежней жизни, считая ее чистой и почти святой, и ругал в подушку Гарри Хепберна, посеявшего сомнения в его, как теперь уже казалось Максу, ранее безгрешной душе. Половая жизнь Макса была похожа на беспробудную пьянку: огромная волна желания вдруг поднимала его и бросала на огромный утес, который оказывался крупным женским телом, потом отбегала назад и Макс оставался на берегу, мокрый и опустошенный на смятой постели… Затем наступало утро, толстуха Хари умела прекрасно готовить кофе и куриный суп, Максу торопливо, не глядя на толстуху, ел, нужно было спешить на работу и день превращался в обычную, суетливую круговерть.

«А что если эта красавица и умница знает о моей толстухе Хари Монс?!» – с ужасом подумал Макс.

Он опустил глаза и принялся рассматривать свои башмаки, испачканные красной глиной и покрытые каменной пылью.

«Так тебе и надо! Вот это действительно твое – Хари Монс!– со злостью подумал Макс, изучая оттенки грязи на башмаках. – Ты получил то, что хотел».

– Ладно, теперь нам пора поговорить о предстоящем деле более конкретно, – заговорил Гарри Хепберн. Его голос стал строгим: – И первое, что я хочу вам сказать, мисс Абигайль, что если я увижу, что моей малышке Джоан будет грозить даже не опасность, а только ее тень, я прерву эту вашу… – Гарри поморщился. – Как ее?.. В общем, операцию. Я просто пальну в воздух, а если Гейра Кинга и его ребят это не отвлечет от Джон, пристрелю любого из них.

«Пристрелишь с такого расстояния? – с прежней злостью подумал Макс Финчер. – Да ты в телегу отсюда не попадешь!»

– … Если же, не смотря на мои старания, ваша операция дурно кончится, вы мне ответите, мисс Абигайль, – продолжал Гарри Хепберн. Его голос становился все более холодным, а под конец монолога стал едва ли не ледяным. – Я гарантирую вам и вашим коллегам огромные неприятности. Поверьте мне на слово, что если на кончике мизинца Джоан появится хоть одна царапина, вам не поможет ни Чарли Хепберн, ни Президент Соединенных Штатов, ни Господь Бог.

Макс Финчер продолжал рассматривать свои ботинки и все больше и больше ненавидел их, себя и Гарри Хепберна.

«Маленький божок готов подглядывать за чужими грехами, чтобы потом покарать за то, на что сам же дал согласие. Покарать, возможно, даже не вставая с этого места. Какой же ты сволочной бог, Гарри!»

– Я согласна с вами, мистер Хепберн, – голос мисс Абигайль не потерял ни своего спокойствия, ни мелодичности. – Но отвечать за неудачу буду только я одна. Ваш брат отпустил наш цирк еще до нашего отъезда сюда.

Гарри Хепберн подавился табачным дымом.

– Отпустил?! – голос шерифа выдал высокую петушиную нотку.

Мисс Абигайль промолчала, понимая, что Гарри нужно перевести дух, чтобы продолжить свое, как ему искренне казалось, законное возмущение.

– За каким чертом отпустил?!

Макс скосил глаза на гостью. Молодая женщина чуть заметно передернула плечами. Она смотрела на потухающий огонь костра и ее спокойное, слегка бледное лицо казалось Максу Финчеру удивительно живым и добросердечным.

«А глазищи-то у нее какие огромные!» – вдруг забыв о своей злости, подумал Макс.

Целую минуту Гарри Хепберн сосредоточено сосал трубку. Он сердито сопел и тоже смотрел на огонь. Правда, в глазах шерифа не было ни капли сердечного тепла.

– Что ж, в конце концов, Чарли тоже может ответить свою глупость, хотя он мне и брат, – наконец выдавил из себя шериф. – Интересно, что он рассказал вам о нас с Максом?

– Ничего дурного, мистер Хепберн. Ваш брат очень любит вас и сильно переживает за Джоан.

– Вот даже как? – Гарри многозначительно хмыкнул. – Хотелось бы верить в это!..

4.

Ночь перед отъездом из Литл-Сити Гейр Кинг провел в гостинице «Ночные бабочки» и утром ему приснился кошмарный сон. Гейр преследовал роскошную карету (черт возьми, может быть даже королевскую, судя по ее покрытым позолотой и витиеватой резьбой бокам), набитую женщинами в пышных розовых платьях. От волнения и предвкушения сладкой добычи у Гейра бешено стучало сердце, а во рту было сухо и пусто, как в кошельке нищего. Его лошадь еле-еле плелась следом за добычей, хотя Гейр что было сил колотил шпорами по ее мягким бокам. Из окон кареты то и дело выныривали веселые женские лица с маслянисто блестящими губами и манящие руки, усеянные дорогими кольцами и браслетами.

Гейр здорово вспотел, измываясь над своей клячей, но расстояние между ним и добычей оставалось подозрительно неизменным. В конце концов, бандит соскочил с лошади, надеясь нагнать карету бегом, и вдруг увидел, что его лошадь – всего лишь чучело на колесной подставке. Странное приспособление было привязано к карете при помощи длинной веревки и сильно смахивало на детскую деревянную лошадку. Карета остановилась, из нее, хлопая крыльями как вороны, вылетели темные фигуры похожие на взлохмаченных ведьм. Гейр вскрикнул от ужаса. Дорога и карета куда-то провалились и он остался один в темноте.

Сон кончился… Точнее говоря, Гейр вдруг понял, что он видел всего лишь сон, а не участвовал в настоящей погоне, но явь – грязное окно напротив кровати и замусоренная комната – почему-то не выплывали из темноты. Тонкое, успокаивающее состояние между ушедшим сном и еще не явленной реальностью не спешило уходить и растеклось как капля радужного масла на воде. Гейр слабо и благодарно усмехнулся. Томительная, приятная истома переполняла все его тело, а мысли – мысли еще ни о чем, похожие скорее на их предчувствие – словно превратились в пустые, чистые стаканы под ярким солнцем. Они не были заполнены ни водой, ни виски, а только светом. Ощущение тепла и покоя – тепла не от сбившегося на бок одеяла и покоя не от облегчения, что кошмарный сон кончился – а от чего-то другого, несоизмеримо большего и не замаранного привычным, удивило и позабавило Гейра.

«Господи, хорошо-то как!..» – улыбаясь, простонал про себя Гейр.

Ему расхотелось просыпаться и время перестало существовать.

«Ушло, ушло, – пронеслась в голове Гейра неясная и