Оборона Баязета: правда и ложь - Рудольф Иванов

План отучить турок подходить к Баязету у командующего войсками баязетского гарнизона созрел скоро, и он предпринял первую свою разведку боем для оценки сил противника, Подполковник Пацевич продолжал верить в победу русского оружия. Он снарядил отряд из двух сотен Уманских казаков и двух сотен Елизаветпольской милиции под начальством войскового старшины Булавина и выслал его к югу от Баязета на рекогносцировку Ванской дороги.

Отряд вышел рано утром 3 июня, и как только спустился с гор и поднялся на отроги высот, прилегавших к границам Персии, был встречей конными постами турок. На отряд набросилось до шести сотен неприятельской конницы турецких курдов. Была отмечена какая-то необычайная для них смелость. Складывалось впечатление, что курды чувствовали за собой поддержку. Казаки спешились и открыли огонь. Милиционеры, между тем, бросившись карьером назад, увлекли за собой и казачьих лошадей. Турки, имея все возможности атаковать небольшой Баязетский отряд, уничтожить милиционеров и казачьих лошадей, не вступили в бой, и российский отряд получил возможность без боя и потерь благополучно вернуться в гарнизон. И хотя о противнике не было точных сведений, было очевидно, что близ Баязета находятся значительные силы турок, и обнаруженные шесть сотен их всадников, видимо, представляли лишь его авангард.

Вечером 3 июня Тергукасов получил шифрованную депешу о наступлении турок из Вана и что Баязет оказывается в критическом положении. Ради отвлечения Ванского отряда от Баязета, генерал Тергукасов решает 4 июня в 7 утра стремительно атаковать противника двумя кавалерийскими колоннами.

Бой произошел у Драмдага 4 и 5 июня и был выигрышным для отряда Тергукасова. Правому флангу армии Мухтар-паши было нанесено решительное поражение. Этот бой отчасти упрочил тыл Эриванского отряда.

В своем приказе генерал Тергукасов благодарил воинов за отвагу:

«Войска Эриванского отряда! Вы достойно поддержали славу Ваших боевых предшественников! Пехота, артиллерия и кавалерия, соревнуясь в усердии и в взаимной помощи, явили себя одинаково достойными. Я любовался спокойным огнем нашей пехоты перед суетливой стрельбой турок. Стойкость и хладнокровие пехоты не уступали искусству и достойному удивления самоотвержению артиллерии, лихости и бдительности кавалерии. Драгуны и казаки показали себя такими же лихими наездниками, как и ловкими пехотинцами. Я счастлив, командуя такими войсками, я счастлив, что могу донести нашему Августейшему Главнокомандующему об их мужестве и о доблести и распорядительности их достойных начальников…Войска Эриванского отряда! Ваши славные подвиги, порадуя нашего возлюбленного Государя и Отечество, возлагают на Вас обязанность и впредь быть столь же достойными имени русских и столь же грозными противнику».

Молва о поражении турок дошла и до Баязетской долины. Радости в Баязете не было предела, но Фаик-паша со своим многочисленным отрядом почему-то раздумывал, и когда главные силы Эриванского отряда сосредоточились в бое у Драм-дага, не решился двинуться на Баязет. Расчет Тергукасова не оправдался. Правда, гарнизон Баязета в подарок получал дополнительные дни для подготовки к обороне, но и в эти дни, когда противник был на подступах к Баязету, цитадель пребывала в благоденствии. Казалось, что жизнь бесконечна.

Когда 4 июня перед Баязетом внезапно появилась турецкая конница и, опрокинув посты, угнала до 1000 голов рогатого скота городских жителей, это, к счастью, помогло несколько ускорить вяло и бессистемно проводившиеся работы по укреплению цитадели. В частности, окна и двери начали заваливать камнями, а для ружей оставили бойницы, вооружили госпитальную команду смотрителю госпиталя приказано заполнить всю посуду водой и менять ее каждые два-три дня. За все это схватились, когда было уже поздно.

Теперь настало время хладнокровно подсчитать свои силы и представить мощь надвигающегося противника.

В начале июня 1877 года в Баязете окончательно сформировался гарнизон и его состав был следующим:

— Офицеров — 28;

— Медиков — 6;

— Две роты Крымского полка — 336 нижних чинов;

— Батальон Ставропольского полка — 621;

— Две сотни 1-го Уманского казачьего полка — 227;

— Сотня 2-го Хоперского казачьего полка — 134;

— Две сотни Елизаветпольского конно-иррегулярного полка — около 200;

— Кавказского казачьего полка — 19;

— 2 орудия с расчетами — 40;

— Госпитальной прислуги — 68;

Таким образом, исключая медиков, всех способных владеть и действовать оружием в гарнизоне Баязета вместе с офицерами насчитывалось примерно 1673 бойца. Это количество не учитывало прибывающих из Эривана всадников Елизаветпольского конно-иррегулярного полка. Четыре сотни их выполняли охранные функции на линии Баязет — Диадин и не находились затем в цитадели.

Гарнизон Баязета питал слабые надежды на только что сформированный Эриванский конно-иррегулярный полк в количестве около 600 всадников под командованием закаленного кавказского воина полковника Исмаил-хана Нахичеванского. Он должен были двинуться из Эривана в Баязет. Даже в случае подкрепления этим конно-иррегулярным полком баязетский гарнизон не превысил бы в своей численности 2300–2400 бойцов. Другой помощи не ожидалось.

25 апреля 1877 года генерал Амилохвари отметил:

«Странно в самом деле сформирован наш отряд: ни денег, ни подъемных средств, ни лазаретов, ни провианта, ни фуража, ни однообразного вооружения! Настоящий Тришкин кафтан! Нищета величайшая, — точно после неприятельского погрома. Глядя со стороны, право, можно подумать, что мы ровно 20 лет перед тем ничего не делали, как преспокойно отдыхали на севастопольских лаврах».

К этому времени турки общей численностью 12 000 человек, а по некоторым источникам — до 15 000, при 12 орудиях сосредоточились в окрестностях Тепериза, в 18–20 верстах от Баязета. Если полагать, что мусульманское население Баязета, селений в его окрестностях, кочевники санджака только и ожидали сигнала для присоединения к отряду Фаик-паши, а турецкие власти на то и рассчитывали, то отряд этого турецкого генерала без труда мог быть доведен до 20 000 бойцов. Правда, Ванский отряд, комплектовавшийся в большей степени иррегулярными формированиями, на самом деле, не мог представить такую грозную силу, равнозначную регулярной армии в 20 000 бойцов. Фактически Фаик-паша располагал всего лишь шестью регулярными батальонами и 7000–8000 слабо вооруженных жителей. Это были плохо обученные крестьяне, и прибавление могло состоять из таких же необстрелянных бойцов. Но на войне сгодятся даже толпы противника. На собственной земле, где им хорошо знакома местность, а каждый дом мог стать укреплением или просто ловушкой, они могли показать себя большой силой.

По разным, даже заниженным, оценкам, можно полагать, что на Баязет были брошены силы турок, превышавшие российские как минимум в семь-восемь раз. Но самоотверженный и одухотворенный подполковник Пацевич весь день 5-го июня 1877 года осмысливал новую и более крупную вылазку против турок. Он продолжал оставаться непреклонным в стремлении отбросить врага от Баязета.

Близился конец дня 5 июня. Утомленное солнце стремилось уйти за горизонт. Поздним вечером над Баязетом спускалась ночная мгла. Невыносимое пекло сменилось приятной ночной прохладой. Свободные от службы нижние чины отходили ко сну. Господа офицеры тоже спешили закрыть глаза и забыться.

Приближалось 6 июня 1877 года. Этот памятный день заставил многих в гарнизоне Баязета серьезно поразмыслить над тем, что жизнь человеческая далеко не бесконечна.

Добровольно — в погибель

«Усердие все превозмогает.

Бывает, что усердие превозмогает и разум».

В полночь у Пацевича возникла мысль срочно посоветоваться с подчиненными офицерами, В ночь с 5 на 6 июня 1877 г., когда уже не было никаких сомнений о движении чурок к Баязету, он в спешном порядке созвал военный совет из начальников частей гарнизона, чтобы ответить на извечный вопрос: что делать?

Представим себе, что происходило на совете. Восседая за старым громоздким столом в своих тесных и неуютных хоромах цитадели, командующий войсками в Баязете, отхлебывая из стакана маленькими глотками свой любимый напиток — чай, пытливым взором окидывал лица прибывших офицеров.

(В фильме «Баязет» на этом совещании Адам Платонович Пацевич представлен законченным алкоголиком, больным человеком-самодуром. Реальный же Григорий Михайлович Пацевич был нормальным человеком и никоим образом не причастен к зелью. Его незаслуженно опорочил Пикуль, а постановщики фильма еще более изощренно проглумились над образом этого русского офицера. Он действительно был трезвенником и питал страсть к чаю).