1905 год. Прелюдия катастрофы - А. Щербаков

Если кого‑то не убедили эти цитаты, вот вполне официальный документ.

Из обвинительного акта: «По плану Судейкина, Дегаев должен был выстрелить Судейкину в левую руку во время прогулки его в Петровском парке и скрыться на лошади, приготовленной заранее самим же Судейкиным; а во время болезни последнего от этой раны должно было последовать, согласно замыслу Судейкина и Дегаева, убийство министра внутренних дел, графа Толстого».

' Но из этого ничего не вышло. Революционеры вычислили, что Дегаев — стукачок… Некоторые историки полагают, что им в этом кто‑то помог. Ведь Плеве мог иметь и собственных людишек — и прознать про наполеоновские планы Судейкина. В общем, Дегаеву революционеры сделали предложение, от которого невозможно отказаться, — либо он сам порешит Судейкина, либо порешат его. Пришлось Дегаеву идти на дело. В результате 16 декабря 1883 года Судейкин был убит Дегаевым и еще двумя народовольцами.

Н. П. Маклецова (Дегаева):

«Решив заманить Судейкина для того, чтобы убить его, Сергей сообщил ему, что в такой‑то день ожидает к себе на квартиру барыню из провинции с очень важными документами. Судейкин и раньше бывал у Сергея, поэтому не было ничего странного в том, что Сергей просил его присутствовать лично при свидании с приезжей из провинции. Между тем, Сергей спрятал у себя на квартире двух террористов, а сам должен был встретить Судейкина и подать знак к нападению выстрелом. Судейкин явился с племянником. "А где же ваша барыня, Сергей Петрович?" спросил он Сергея. Сергей что‑то отвечал ему и повел в заднюю комнату. Когда они сели у стола, Сергей выхватил револьвер и выстрелом ранил Судейкина. "Дегаев! Что вы делаете?!" — закричал тот и бросился в переднюю, где в то время уже убивали его племянника. Сергей вместе с другими участниками бил Судейкина во время борьбы в ватерклозете… Затем, так как дело было кончено, он надел пальто и медленно спустился по лестнице. В ушах у него все время стоял страшный крик Судейкина, но на лице, вероятно, не отражались ни ужас, ни растерянность, так как, когда ему пришлось проходить мимо швейцара, тот, по обыкновению, встал, поклонился ему и пропустил мимо, не заметив в нем ничего особенного».

Что касается Дегаева, народовольцы сдержали слово. Он был изгнан из партии, причем ему сообщили: если он попытается снова лезть в политику, может сразу заказывать гроб. Но Дегаев в политику больше не рвался. Он уехал в Северо — Американские Соединенные Штаты (так тогда называлась эта страна), где, начав с чернорабочего, в итоге выбился в профессоры математики. Конечно, тогдашние САСШ — это не нынешние США, да и профессор там означает всего лишь «преподаватель». Но все же… Кстати, за океаном Дегаев даже дома никогда не говорил по — русски и не вспоминал о России.

Как видим, Азеф не был первым. За двадцать лет до него у полицейских чинов уже был опыт разных странных игр…

К 1884 году «Народная воля» была ликвидирована. Одной из причин ее гибели стало то, что стремясь пополнить ряды, революционеры вербовали кого попало. Особо усердствовала Вера Фигнер, которая абсолютно не разбиралась в людях.

«Затем наступил, конечно, поголовный арест деятелей, и вся эта дрянь, навербованная Фигнер, перетрусила, начала выдавать друг друга. Позорнее всех вел себя Коган, так что за чистосердечным раскаянием выпущен даже на поруки. Тогда он удрал за границу и, очутившись в безопасности, немедленно написал в Одессу прокурору крайне дерзкое письмо, полное выражения возвышенных революционных чувств. Говорят, оно очень позабавило прокурора: «Вишь, мерзавец, какой храбрый стал»

Кстати, судил народовольцев — как, впрочем, и народников на «процессе 193–х», — такой орган как Особое присутствие Правительствующего сената. Состояло оно из шести сенаторов (председателя — первоприсутствующего и пяти членов), а также трех сословных представителей (предводителя дворянства, городского головы и волостного старшины). И никаких присяжных. А теперь угадайте с трех раз, откуда большевики взяли идею «особых троек»?

Тем временем среди либеральной части народников стала популярна «теория малых дел». Предполагалось идти во врачи, учителя, создавать народные библиотеки, бороться с недобросовестным земским начальством. Словом, каждому делать, что он может, чтобы «облегчить участь народа». Ничего опасного для власти.

Но в том‑то и беда, что разнокалиберное начальство очень подозрительно относилась ко всем подобным инициативам и всячески им мешало. Между тем, хоть террористы и были ликвидированы, но субкультуру, на которой они выросли, ликвидировать не удалось. Да это и невозможно сделать полицейскими методами.

Приведу пример из иной эпохи и иной страны. В 70–80–х годах прошлого века в Западной Германии существовала леворадикальная террористическая организация RAF («Фракция Красной армии»). Так вот: ее деятелей немецкие спецслужбы вычищали четыре раза! Но на месте арестованных появлялись новые борцы. Последний террористический акт группа совершила аж в 1991 году.

Хотя ликвидировать эту субкультуру добросовестно пытались. Но Судейкина уже не было, а систему политического сыска так и не сумели создать. Так что народнические кружки продолжали функционировать — они просуществовали до нового подъема революционного движения в девяностых годах.

Жандармы же, в основном, вели «огонь по площадям». К примеру, все знали, что студенты склонны к бунтарству. Вот у самых активных и проводили время от времени профилактические обыски. (Отсюда, кстати, и миф о «вездесущей охранке».) Иногда что- то и находили, кого‑то отправляли в ссылку, еще чаще вышибали из университетов, а порой и из гимназий. Но, как известно, самые горластые — далеко не всегда самые опасные.

Именно с начала 80–х годов любой лоботряс, которого выгнали из университета или гимназии, намекал, что вышибли его «за политику».

Время от времени эта среда снова давала выплеск. Самым ярким примером является дело «Террористической фракции Народной воли». Оно известно прежде всего благодаря тому, что одним из организаторов «фракции» был старший брат будущего «вождя мирового пролетариата» Александр Ульянов.

Самое интересное, что студент третьего курса факультета естественных наук Петербургского университета Александр Ульянов к народникам не принадлежал. Он не являлся даже сторонником «теории малых дел». Скорее, он относился к появившейся еще в конце семидесятых категории молодых людей, которые полагали, что каждый должен честно делать свое дело на своем месте. Ульянов хотел быть ученым — естественником[20] — хотя, как тогда было принято, осуждал «деспотизм» и все такое прочее. Но это было обычной вещью, вроде того, как в семидесятые годы XX века рассказывать в курилке анекдоты про Брежнева. Правда, Ульянов добросовестно штудировал Карла Маркса — однако в восьмидесятые годы это был не путь к революции, а, скорее, путь от нее. Тем более, народники данного автора люто не любили.

Но все изменила в общем‑то дурацкая история, так называемая «добролюбовская демонстрация», очень похожая на недавние «марши несогласных». 17 ноября 1886 года около полутора тысяч студентов подошли к Волкову кладбищу. Поводом было 25–летие смерти критика и публициста Н. А. Добролюбова, еще одной культовой фигуры народников. Среди студентов был и Александр Ульянов. Полиция блокировала подходы, потому как все понимали, что говорить станут совсем не о литературе.

Демонстранты были настроены агрессивно, и полиция решила не обострять ситуацию. Группе студентов разрешили пройти к могиле и возложить венок. Но собравшимся такой исход событий показался скучным. Слегка помитинговав, они с песнями двинулись к Казанскому собору — то есть через половину города (Волковское кладбище тогда было глухой окраиной).

Далеко студенты не ушли. На Лиговке дорогу перегородили казаки, которые окружили толпу. В те времена у полиции не было транспорта, в который можно «упаковать» большое количество задержанных, так что «фильтрацию» начали на месте. А тут еще пошел дождь. В общем, было неприятно. В итоге около 40 человек выслали из столицы.

На следующий день в университете появилась выполненная на гектографе листовка:

«У нас на памяти немало других таких же фактов, где правительство ясно показывало свою враждебность самым общекультурным стремлениям общества… Грубой силе, на которую опирается правительство, мы противопоставим тоже силу, но силу организованную и объединенную сознанием своей духовной солидарности».

После этого случая что‑то в мозгу Александра Ульянова перемкнуло. В самом конце 1886 года по инициативе студентов Петра Шевырева и Ореста Говорухина начинает складываться ядро «Террористической фракции партии "Народная воля"» — и Ульянов к ней присоединяется. То есть для того чтобы перейти от аполитичности к крайним революционным взглядам, ему хватило двух месяцев. Так тоже бывает.