Оранжевый Треугольник - Александр Крафт

— Бум! — сказал один из парней и звонко шлепнул его по шее. Сим хотел обернуться, но его уже сильно толкнули в спину. От неожиданности мальчик споткнулся и упал на руки другого парня. Тот брезгливо поставил его на ноги и, не замахиваясь, ударил в грудь.

Толчки и затрещины продолжались довольно долго, и наконец испуганный и беспомощный мальчик закричал на весь подъезд: "Ма-ма!"

— Ублюдочек наложил в штаны и зовет маму, — сказал чей-то голос, и Сим почувствовал несильный удар в затылок.

— Конечно, маму, ведь папы у ублюдочка нету! — ответил второй. Теперь заболело ухо.

— А с ябедами у нас поступают по-другому, — добавил третий, и Сим получил уже сильный удар в живот и по голове.

Наверху хлопнула чья-то дверь.

— Линяем, — прозвучало в ушах ребенка, и обидчики растаяли на улице.

Плачущий мальчик добрел до своей квартиры. Дома его встретила мать, от которой сильно пахло спиртным.

— Чего ревешь? — бросила она через плечо и пошла в ванную что-то стирать. Симу не хотелось рассказывать о своем унижении, но еще больше он хотел простого участия.

— Мам, меня только что побили… — произнес он, заглядывая в щель неприкрытой двери.

— Ну и что? Сегодня — они тебя, завтра — ты их, — прозвучал равнодушный ответ. — И не реви, ради бога! Ну почему у всех дети как дети, а у меня такая размазня!

Сим отпрянул, как будто получив пощечину. Потом он молча развернулся и пошел в комнату, где и просидел до вечера, глядя мимо включенного телевизора. Он не был удивлен — мать редко понимала его, но сейчас как никогда ему нужна была поддержка. Постепенно он стал понимать, что матери совершенно безразличны его проблемы, и надеяться на сочувствие, не говоря уже о помощи, — недопустимая роскошь. Но что-то внутри мальчика восставало против такой действительности. Он не понимал, почему мать постепенно перестает его любить. Ну, может, не перестает, но как тогда расценить эту холодность и безразличие? К кому теперь ему обращаться за советом и поддержкой?

Сим сделал еще одну попытку. Он снова подошел к матери и просто молча обнял ее.

— Ну ладно, ладно. Ты же видишь, я занята. — Женщина машинально потрепала его по голове, даже не посмотрев на сына. — Иди смотри телевизор, там вроде мультфильмы идут.

— Мам, а ты меня любишь? — проговорил Сим, прижавшись к двери щекой.

— Конечно люблю, что за глупости. Иди на кухню, на сковородке макароны. Подогрей и поешь.

— Тогда почему тебе все равно, что со мной происходит?

— Не выдумывай. Просто в твоем возрасте все дерутся. Это нормально. Ничего страшного не произойдет, если ты расскажешь мне об этом вечером. Женщина обернулась и ахнула: — Ты лучше посмотри на свои штаны! Я и так измучилась, тебя обстирывая, а ты снова весь в грязи!!!

— …так я же тебе говорю…

— Совести у тебя нет. Хоть бы мать пожалел. Раздевайся немедленно и марш на кухню есть! А он еще говорит, что мать его не любит! Завтра скажешь, что и не кормит…

Сим послушно снял штаны, побрел на кухню, запихал в себя холодные макароны и вернулся в комнату.

По телевизору шла любимая всеми детьми в мире сказка — "Волшебник страны Оз". Но Симу было неинтересно наблюдать за приключениями девочки из Канзаса. Мальчик с кривой улыбкой подумал, что никакой "напиток смелости" не помог бы ему сегодня. Одно дело — убедить себя драться против противника, которого ты превосходишь силой, и совсем другое, один — против троих старших… А может быть, дело как раз в этом? Может, стоит дать сдачи, и тогда от него отстанут? Вряд ли. Скорее всего, они обозлятся и ему достанется еще больше.

С этими невеселыми мыслями Сим и провел весь день, поужинал и отправился спать. Мать так и не спросила о драке, но мальчик был этому уже рад.

Через два дня Сим столкнулся с обидчиками в подворотне. Осыпающийся кирпич стен и лужа посередине создавали настроение грязи и разложения. Непонятно, почему компания выбрала именно это место для перекура, но деваться мальчику было некуда. За спиной проехала машина, в соседнем дворе орал чей-то магнитофон, заглушая даже ор кошек, не поделивших что-то на мусорке: "Power to the peoples, power to the peoples, right good!" "Дайте силу людям, и все будет хорошо, — увещевала железяка, — будет мир и будут цветы, исчезнут войны, если все будут сильны, но не физически, а сильны духом. Ведь только слабые становятся злыми, а злые начинают ненавидеть. Уйдет ненависть, и придет мир! Дайте силу людям!"

"Хорошо бы", — подумал Сим и, сжав зубы, шагнул навстречу парням. Он твердо решил ответить ударом на удар, а там будь что будет…

— О, а вот и наш ябеда, — проговорил коренастый мальчишка с крепенькой розовой мордочкой. И, обратившись к мальчику, спросил: — Бум?

Что мог ответить Сим на этот вопрос? Он насупился и сделал последнюю попытку пройти мимо, но на него посыпались удары. Мальчик понимал, что звать на помощь бесполезно, и скорее от бессилия, чем в надежде победить, принялся неумело отмахиваться. Его попытки не достигли цели и даже не были замечены.

— Эй, братва, а из него выйдет неплохая груша, — объявил заводила, — вот только руками много машет.

— А это можно поправить, — ответил долговязый парень с длинным носом. Он подскочил к Симу и стал расстегивать его куртку. Сим лупил кулаками по покатым плечам в красивом свитере и видел, что результат его усилий проявляется только в том, что другие двое придержали его руки, но не как угрозу главарю, а скорее как досадную помеху.

Мальчик ничего не мог сделать. Куртка была снята, наброшена ему на плечи и снова застегнута. Руки Сима теперь были плотно прижаты к бокам. Тогда тройка расступилась, и долговязый подонок обратился к красномордому:

— Так ты все хотел показать, как проводится "апперкот"?

— Придержите его, пока я буду объяснять. А потом покажу, да и вы попробуете, — ответил тот и, выйдя напротив мальчика, стал подробно объяснять: — Когда стоишь в стойке, то удар происходит не за счет бицепса. Сначала начинает движение колено задней ноги, как бы подламываясь. Носок остается на месте, а пятка резко выворачивается наружу. Теперь плечо. Тоже резко вперед. Смотрите внимательно — корпус немного закручен, а ударная рука все еще не начала движение. Если это правильно и быстро сделать, кулак сорвется с места и сам поразит цель снизу вверх. Вот так!

Сим не успел заметить, когда вылетевший как из пращи кулак ударил его по ребрам, но мир вокруг взорвался оглушительной болью. Именно оглушительной — у мальчика заложило уши, и кирпичная стенка поплыла куда-то в сторону, но упасть ему не дали.

— Не торопись, сопляк, — услышал он, — надо дать и другим попробовать!

Почти каждый день, то тут, то там, Симу попадалась эта троица. Он пробовал не выходить на улицу, прятался в подвалах. Не помогало. Стоило ему хоть на миг появиться во дворе, как тотчас он слышал: "Бум?"

Сим страдал не столько от побоев, сколько от унижения и беспомощности. Он ненавидел за это еще больше своих мучителей, а мать — за то, что демонстративно не замечала синяков и ссадин. Мельчайшие черточки юношеских лиц, голоса, словечки запомнились ему на всю жизнь. Мальчик ловил себя на том, что даже дома, в безопасности, он боялся. Ведь рано или поздно он все равно выйдет во двор и снова встретится с ними.

Наконец Сим пришел в состояние, которое можно назвать испуганным безразличием. Ему было все равно, что с ним произойдет, а страх, казалось бы, жил отдельной жизнью. Он не проходил ни на минуту и уже не зависел от реальной опасности. Мальчик боялся жить. Он хотел, чтобы произошло что-то, пусть самое ужасное. Землетрясение, катастрофа, война. Пусть даже умрут все вокруг, включая Сима, лишь бы окончился этот страх. Вот тогда он и стащил из кухни вилку. Нож, конечно, был бы лучше, но мальчик знал, что напугать обидчиков он не сможет. Значит, придется ударить. Вилка была хороша тем, что могла проникнуть в тело только на длину зубцов, следовательно, опасность убить была невелика. В общем, ему было все равно, пусть даже он и убьет кого-то или покалечит. Он даже не понимал, почему решил проявить заботу об обидчиках. Просто так казалось ему справедливым. Он слабее, значит, на его стороне должно быть оружие. Но это не война "на уничтожение", следовательно, убивать нельзя. Ребенок совсем не по-детски готовился к нападению на таких же детей. Мальчик спокойно обдумывал предстоящее и тренировался перед зеркалом, используя вместо цели подушку. Вилка — плохое оружие. Она не предназначалась для такого использования и норовила выскочить из кулака, ослабляя и без того слабый удар. Тогда Сим обмотал ручку изолентой — теперь вилка держалась в руке лучше. Закончив тренировку, мальчик сел в кресло отдохнуть. Нетренированная рука дрожала от перенапряжения. Взгляд мальчика привычно упал на фотографию старинного кольта, висевшую в изголовье кровати. Она очень нравилась Симу. Незаменимое и безотказное оружие ковбоев, унесшее на Диком Западе больше всего жизней. Вот только он не понимал, почему грозный револьвер назвали так странно — "Миротворец". Не понимал до сегодняшнего дня. Теперь он понял, что иногда приходится воевать для поддержания мира.