Путь к самопознанию человека. Порог духовного мира - Рудольф Штайнер

Для истинного беспрепятственного движения души в высших мирах необходимо, чтобы она усвоила себе понимание того, как различно значение некоторых душевных свойств в их отношении к миру духовному и к миру чувственному. Это выступает особенно ясно, когда обращаешь взор на нравственные качества души. В бытии чувственном надо различать законы природы и законы нравственные. Если хочешь объяснить ход природных явлений, нельзя ссылаться на нравственные представления. Какое-нибудь ядовитое растение следует объяснять по законам природы и не осуждать его нравственно за то, что оно ядовито. Легко уяснить себе, что в применении к миру животных можно говорить разве только об отзвуках нравственности, но что в истинном смысле нравственная оценка внесла бы только путаницу в то, что здесь подлежит рассмотрению. Нравственное суждение о ценности бытия начинает приобретать значение только во взаимоотношениях человеческой жизни. Это суждение представляет собою нечто такое, в зависимости от чего человек постоянно сам полагает свое достоинство, когда он достигает способности судить о себе беспристрастно. Но при правильном рассмотрении чувственного бытия не может прийти в голову посмотреть на законы природы, как на что-то подобное законам нравственным или хотя бы только похожее на них.

Это изменяется, как только вступаешь в высшие миры. Чем духовнее миры, в которые вступаешь, тем больше совпадают законы нравственные с тем, что можно назвать для тех миров законами природы. Когда в чувственном бытии говоришь о каком-нибудь злом поступке, что он жжет в душе, сознаешь, что говоришь не в прямом смысле для этого бытия. Знаешь, что естественное жжение есть нечто совсем иное. Для миров сверхчувственных подобного различия не существует. Ненависть или зависть являются там в то же время силами, действующими так, что их действия можно назвать природными явлениями для тех миров. Ненависть или зависть влияют на них так, что ненавистное или внушающее зависть существо оказывает на ненавистника или завистника как бы пожирающее, погашающее действие, так что возникают процессы уничтожения, наносящие ущерб духовному существу. Любовь влияет в духовных мирах так, что действие ее приходится назвать как бы излучением тепла, плодотворным и благоприятным. Это можно заметить уже на стихийном теле человека. В мире внешних чувств рука, совершающая безнравственный поступок, подлежит объяснению по законам природы совершенно так же, как и та, которая служит чему-нибудь нравственному. Но некоторые стихийные части человека остаются неразвитыми, если отсутствуют соответствующие им нравственные ощущения. И несовершенные образования стихийных органов должны объясняться из нравственных свойств совершенно так же, как по законам природы в чувственном бытии природные процессы объясняются из законов природы. Но из несовершенного развития чувственного органа никогда нельзя заключать о несовершенном образовании соответствующей части в стихийном теле. Надо всегда сознавать, что для различных миров существуют и совсем различные виды закономерности. Человек может обладать несовершенно развитым физическим органом, а соответствующий стихийный орган может быть при этом не только нормальным, но даже совершенным в той самой мере, в какой несовершенен физический.

Знаменательно выступает также различие сверхчувственных миров от чувственного во всем, что связано с представлением «прекрасного» и «безобразного». Способ применения этих понятий в чувственном бытии теряет всякое значение, как только вступаешь в миры сверхчувственные. «Прекрасным» – если иметь в виду значение этого слова в чувственном бытии – может быть названо там только такое существо, которому удается раскрыть другим существам своего мира все, что оно в себе переживает, так, чтобы эти другие существа могли участвовать во всем его переживании. Способность открываться всецело, со всем, что есть внутри, и не иметь нужды что-либо утаивать в себе. Вот что могло бы быть названо «прекрасным» в высших мирах. И это понятие всецело совпадает там с полнейшей искренностью, с честным, открытым изживанием того, что данное существо содержит в себе. «Безобразным» могло бы быть названо то, что не хочет раскрыть во внешнем явлении внутреннего содержания, которым оно обладает, что задерживает в себе свое переживание и, относительно некоторых своих свойств, скрывается от других. Такое существо устраняет себя из своей духовной среды. Это понятие совпадает с неискренним откровением себя. Лгать и быть безобразным – это в духовном мире как действительность одно и то же, так что существо, являющееся безобразным, есть в то же время и лживое существо.

В совсем ином значении является в духовном мире также и то, что в чувственном бытии познаешь как хотение и желание. В духовном мире нет таких хотений, которые возникали бы из внутренней природы человеческой души, как в мире внешних чувств. То, что там можно назвать хотением, загорается от чего-нибудь такого, что видишь вне своего существа. Существо, ощущающее, что у него нет какого-нибудь свойства, которым по природе своей оно должно было бы обладать, видит другое существо, у которого это свойство есть. И оно тогда не может не иметь этого существа постоянно перед собой. Как в мире внешних чувств глаз естественно видит видимое, так отсутствие какого-нибудь свойства неизменно приводит существо сверхчувственного мира в близость с соответствующим иным существом, обладателем этого совершенства. И созерцание этого существа становится постоянным упреком, действующим как настоящая сила, так что существо, обладающее данным недостатком, через такое созерцание получает желание исправить в себе этот недостаток. Это переживание совсем иного рода, нежели хотение в чувственном бытии. Свобода воли в духовном мире не терпит ущерба от подобных обстоятельств. Существо может сопротивляться тому, что хочет вызвать в нем такое созерцание. Тогда оно постепенно достигает того, что уходит прочь от близости с этим образцовым для него существом. Но в результате этого такое существо, отстраняющее от себя свой образец, само переносится в миры, где условия его бытия будут хуже, чем те, что были ему даны в том мире, к которому оно было до известной степени предопределено.

Все это показывает человеческой душе, что со вступлением в сверхчувственные миры мир представлений должен быть преобразован. Понятия должны быть изменены, расширены и сплавлены с иными, если хочешь верно описать сверхчувственный мир. Этим объясняется, что описания сверхчувственных миров, пользующиеся без всяких изменений понятиями, созданными для чувственного бытия, всегда оказываются до известной степени несостоятельными. Отсюда можно понять, что когда в чувственном бытии употребляют более или менее символически (или же и как действительные обозначения предметов) такие понятия, которые получают свое полное значение только в применении к сверхчувственным мирам, то это проистекает из верного человеческого чувства. Так что лживое можно действительно почувствовать как безобразное. Но по сравнению с тем, что представляет собою это понятие в сверхчувственном мире, такое употребление слова в чувственном бытии будет только отзвуком, который возникает оттого, что все миры находятся в связи друг с другом и эта связь смутно чувствуется и бессознательно мыслится в чувственном бытии. Но надо принять во внимание, что в чувственном бытии то лживое, что ощущается как безобразное, не будет непременно безобразным в своем внешнем явлении; и это значило бы даже перепутать все представления, если бы безобразное в чувственной природе захотели объяснять из лживого. Но для сверхчувственного мира это бывает так, что лживое, если видишь его правильно, обнаруживается неизменно как безобразное. Здесь мы опять встречаемся с иллюзиями, которых надо остерегаться. В сверхчувственном мире душа может встретить существо, могущее по справедливости быть названо злым и открывающееся, однако, в таком образе, который придется назвать «прекрасным», если применить представление «прекрасного», почерпнутое из чувственного бытия. В таком случае увидишь верно только тогда, когда проникнешь до сокровенной глубины этого существа. Тогда переживешь, что «прекрасное» откровение есть маска, не отвечающая сущности; и тогда то, что по представлениям чувственного бытия ты готов был ощутить как «прекрасное», с особенной силой назовешь безобразным. И в то самое мгновение, как это удастся, «злое» существо уже не будет больше в состоянии прикидываться «прекрасным». Оно принуждено будет разоблачиться для такого созерцания и явиться в своем истинном облике, который может быть только несовершенным выражением того, что оно есть внутри. На таких явлениях сверхчувственнного мира видишь особенно ясно, как должны измениться человеческие представления при вступлении в этот мир.