Кошка Скрябин и другие - Марианна Гончарова

Щенки

– Зачем вы кормите этих щенков? – недоумевает мамина знакомая, видя, как мама, в окружении трущихся о ее ноги разномастных собачек, покупает на рынке корм. – Вам что, деньги некуда девать?

– Ну что вы… – сокрушается мама. – Да разве ж я кормлю их? На мою-то пенсию? Я, к сожалению, их не кормлю. Я их… угощаю.

На днях я побежала на рынок с маминой сумкой. Ко мне тут же прицепилась стая кем-то подброшенных на рынок разнокалиберных щенят. Они шли за мной кучкой, приветливо, но вопросительно помахивая хвостами.

– Ну да, – согласилась мама, когда я рассказала ей, что вынуждена была купить им ливерной колбасы, попросить продавца ее разрезать на равные куски и тут же раздать за углом магазина. – Ну да. Они мою сумку узнали. Они ведь знают, что с плетеной бордовой сумкой я хожу на рынок. И обязательно им что-нибудь покупаю…

Встречи и расставания

Сегодня девочка чудесная Эля принесла игрушечного котенка в мешке, только голова торчит. Котенок с замурзанной мордочкой – видимо, пыталась кормить.

Эля:

– Ой, если б ты знала, какая у него смешная внутрь!

Я стала его доставать, чтобы посмотреть эту внутрь. А он замотан в носовой платок. Эля:

– Его можно раскулинать…

Наш приходящий кот Мотек нанес (не снес, а нанес) сегодня нам на порог горку яиц. Мы с Линой увидели в окно, как он аккуратно тащит что-то в зубах и складывает, не поверили, вышли, а на пороге – много. Проследить, где взял, невозможно, поднырнул под соседний забор и смылся…

И что с этим делать? Хоть бы не побили его там, где он подворовывает, кормилец наш, красавец наш зеленоглазый…

Вчера встретила по дороге в американский класс живой мешок. Мешок шевелился и плакал. Развязала, открыла – щенок, крохотный, в половинку моей ладони. Глаза печальные, влажные, личико нежное, палец мне стал сосать, голодный. Затащила его в кусты, уложила в траве, открыла ему коробочку йогурта, побежала проводить занятия, бегу назад. Щенка в кустах нет. Дяденька с балкона говорит: «А его какая-то девочка с косичками забрала». С косичками и с красным рюкзачком. Ага! Таких девочек много, с косичками и красными рюкзачками. Но! Главная подозреваемая как раз должна была пройти мимо этих кустов, возвращаясь из школы. Так и есть. Щенок в корзинке лежит у нас на кухне, Чак ему мордочку вылизывает. Умоляюще сложенные ручки ребенка и лапки щенка… «Ма-а-а-мочка!!!» Короче, ищем хорошие руки… «Вам не надо щенка неопределенной породы (предположительно мама – муравей, папа – из пекинесиков)?»

Даня рассказывает мне: «Мы гуляли с Андрюшкой у озера и видели жабу ОСЛЕПИТЕЛЬНОЙ красоты».

На днях в Данькину квартиру пришли муравьи. Они пришли не просто так, а навеки поселиться. Пришли на лужу сока, Андреем оставленную. Надо знать Даню. Он ведь говорит обычно: «Не убивай муху, а если тебе невмоготу, обидь ее словом. И выпусти в окно».

Он расстелил салфетку, замоченную в сахарном сиропе, и пригласил муравьев перекусить чем бог послал. Муравьи набежали на салфетку, Даня с Андреем вынесли салфетку с муравьями в сад. Там, в саду, муравьи рассказали об этих гостеприимных дураках своим товарищам, и те, другие муравьи, пришли к Дане смотреть лужу и угощаться сахарной салфеткой. С криком «А нам?!» они прибежали к луже сока, которую никто не решился вытереть, потому что там еще топтались муравьи из первой группы.

Даня и Андрей стали искать муравьиную мать, чтобы ее подкупить, перевербовать и заставить вывести свой народ в сад. Но там царила анархия и никаких сомнительных марин с крыльями не оказалось. Даня сел за компьютер и набрал в поисковике: «Муравьи в доме. Безболезненное избавление. Безболезненное для муравьев». Поисковик сказал: «Ха-ха-ха, придурки!» – и выдал парочку порносайтов. Тогда Даня надел на себя и Андрея кепки, и они поехали ко мне советоваться и просить меня возглавить исход муравьев из их дома. И я возглавила. Я пришла к детям и призвала муравьев: «В сад! Все в сад!» Но предварительно сделала дорожку из рафинированного подсолнечного масла, которая конусом расширялась к выходу. И они ушли.

Теперь у Дани опять нет домашних животных.

У знакомых попугай удивительного воспитания.

– Доброе утро! – говорит он утром приветливо. – Что тебе снилось?

Бочком-бочком подвигается поближе к хозяину, который завтракает, заглядывает тому в глаза и в рот, вкрадчиво спрашивает:

– Вкусно?

Когда ему что-то воркуют нежное, он прислушивается, а потом ласково и счастливо вздыхает:

– Какой милый разговор!

Когда все уходили на работу и в школу, он не унывал, пел песни, беседовал с радиоприемником, всегда включенным, дрессировал собаку, распевался и откашливался, сам себе делал замечания: «Фальшивишь!» – и продавал партии опта.

Встретила знакомую с диковинной собакой – такой длинной, что ее хвост появился из-за угла уже тогда, когда мы обменялись приветствиями.

Вчера шла с работы, снег, дворников в городе нет, куда-то подевались: кто-то уехал, кто-то в торговлю ушел, а какие-то, думаю, самые лучшие, лучшие по профессии, вымерли, как динозавры. А что? Вот наш Сережа дворником работал, а в свободное время читал Сартра, Шопенгауэра… Кофе пил из фарфоровой чашечки прозрачной… Да, так вот.

Еле тащусь в наш глухой кут. Мне падать нельзя категорически. У меня хрусталики. Врач сказал, нельзя алкоголь, сауну, поднимать тяжелое и падать – хрустали держатся на честном слове. Хотя я, конечно, доверяю честному слову Екатерины Ивановны, моего прекрасного доктора. Но раз она сказала – нельзя, то я этим и не увлекаюсь: ни распитием алкогольных напитков, ни походами в сауну, ни подъемом тяжестей, ни паданьем. Иду, стараюсь сдержать слово, данное Екатерине Ивановне. А за мной веселая собачка – я ее подкармливаю иногда, эту собачку, потому что она плодовитая и очень везучая: вот ей везет так везет – щенки по нескольку раз в год, и по десять-двенадцать штук. А у с… с… собачки этой игривое как раз настроение. Верней, игривое состояние, не по-зимнему весеннее. И за этой вот с… собачкой тащится целый табун разномастных к… к… кавалеров. А эта с… с… собачка, конечно, легкомысленная и беспечная, но с… с… существо широкой души и очень благодарная, ее, с… с… собачку, интересую только я, кормилица ее. Она прыгает, цепляет меня то за ногу, то за пальто, проявляет признательность и внимание, чтоб я не забыла, кого кормить. А снег по колено, а там, где не по колено, – очень скользко. А пацаны эти тоже вокруг меня вьются, мол, ах, так это вы ее кормите, ах, мы тоже вам благодарны, мол, просим у вас руки-лапы и сердца этой рыжей с-с… дамы. И роняют меня постоянно в пробегающие мимо сугробы. И так мы разношерстной, разнокалиберной колоритной толпой пришли в наш переулок: впереди вывалянное чучело в мокром пальто и шапке – я, а за мной кавалькада во главе с моей этой, этой… этой кокоткой. Позади.

Позади всей нашей процессии тащится громадный такой чуть ли не волкодав, добродушный, видимо… И недалекий, судя по поведению и выражению лица: язык вывалил, улыбается, хвостом мотает. Ну так, трусит полегоньку, согреться чтоб. Дурак, словом. Видимо, еще цели не осознал, но любопытно, а за чем стоим. Верней, бежим. Но тут от нашего дома в тупике небольшого переулка отделяется грозная рыжая туча – старина Чак как раз прогуливается во дворе. И ведь старенький, больной, жалкий, на полусогнутых лапках. А как увидел угрозу хозяйке своей, верней, не увидел, он ведь подслеповатый, он почувствовал своим кожаным носищем. Не-не… Сердцем своим ангельским почуял. И как ощетинится, как насупится… И внутри, в груди, мотор сразу: эрррррррррр… Предупреждающий мотор: эррррррр…

И я своим сопровождающим: «Все, милостивые дамы и господа, чуваки, от ворот – поворот. А то несдобровать. Проще говоря, еще один шаг – и вам ка-пец».

Эти наивные постояли, посмотрели вдаль, попереглядывались, мол, та-а-а… а че нам туда? Да? Коллеги? Сильно надо нам… Подумаешь, Рембо.

Дружно развернулись и почесали за своей с-с-с… дамой сердца. Она впереди, кокетливым скоком. Вот же!!! Опять принесет штук десять-двенадцать. И опять мне во двор… С… с… собака!!!

В Одессе по дороге с пляжа – обычно приходила в семь утра, а уходила в девять – в одно и то же время встречала пожилого сеттера в ошейнике. Он двигался ритмично, с естественным достоинством. Трусил по прямой уверенно и деловито. Он знал, куда идет.

– Доброе утро, – здоровалась я, – вы куда?

– На море, – почти не поворачивая шоколадной лоснящейся головы с седым подбородком, отвечал высокомерный пес.

Однажды я вышла позже, а он вышел раньше, и я шла на пляж следом за ним. Он аккуратно прошел по песку к самой кромке воды, поводил носом, потрогал лапой воду и сел…