Ловушка желаний. Как перестать подражать другим и понять, чего ты хочешь на самом деле - Люк Берджис

Я собираюсь заказать в баре пиво. Мой друг заказывает мартини с джином. Неожиданно я «понимаю», что тоже хочу мартини.

Если быть честным, входя в бар, я вовсе не хотел мартини, а мечтал о холодненьком пивке. Что изменилось? Друг не напомнил мне о подсознательном внутреннем желании мартини; он дал мне новое желание. Я хочу мартини, потому что мой друг захотел его первым.

Мартини безвреден. (Как правило.) Но за бокалом мартини друг рассказал мне о повышении, которое вот-вот должен получить. Его зарплата увеличится на 20 тысяч долларов, он получит новую должность: управляющий директор чего-то там – в общем, важный человек. И отпуск у него увеличится!

Я улыбнулся, сказал, что это замечательно, но внутри зародилась тревога. Не следует ли и мне зарабатывать на 20 тысяч долларов больше? Сможем ли мы с другом, как и раньше, проводить отпуска вместе, если у него отпуск будет вдвое дольше, чем у меня? И вообще, что за черт?! Мы вместе учились в университете, и я прилагал вдвое больше усилий, чем он, и в учебе, и в работе. Я неудачник? Правильный ли путь я выбрал в жизни? Хотя раньше я говорил, что никогда не выбрал бы такую работу, как у него, теперь я засомневался.

Друг стал для меня моделью желания. Мы никогда не будем говорить об этом, но во мне зародилась внутренняя сила, которая, если не обратить на нее внимания, приведет к конфликту. Я начну принимать решения, основываясь на его желаниях. Если он переедет в определенный квартал, я начну оценивать свое местожительство соответственно. Если он получит платиновый статус в авиакомпании, меня перестанет удовлетворять мой золотой.

Иногда я буду подражать ему зеркальным образом, совершая противоположные поступки. Если он купит «Теслу», я ни за что не захочу иметь такой автомобиль. Я не хочу постоянно напоминать себе, что вечно отстаю от него на шаг. Я другой. Я куплю классический «Форд-Камаро» и начну презрительно щуриться на все «Теслы», встреченные на дороге (безмозглые овцы…). И при этом я не буду сознавать, что мое поведение продиктовано моей же моделью.

Когда друг потеряет работу, я испытаю злорадство. Когда он снова найдет работу, я буду ему завидовать. Даже эмоции – это отражение моих отношений с моделью. А сейчас я смотрю в свой бокал и замечаю, что в его бокале лежит дополнительная оливка.

В период перехода от детства к взрослой жизни открытая имитация ребенка становится скрытым подражанием взрослого. Мы тайно ищем себе модели, одновременно отрицая свою потребность в них.

Подражательное желание действует во мраке. И те, кто умеет видеть в темноте, получают преимущество.

«Факелы свободы»

6 апреля 1917 года, когда Америка объявила войну Германии, 25-летний Эдвард Бернейс попытался вступить в американскую армию. Как пишет в своей книге о нем Ларри Тай, Бернейс, австрийский еврей, племянник Зигмунда Фрейда, мечтал продемонстрировать свой патриотизм и защитить приютившую его страну. Но плоскостопие и плохое зрение не позволили ему этого сделать.14

Отказ заставил Бернейса добиться успеха в другой сфере. Он зорко наблюдал за человеческой натурой и обладал настоящим талантом мобилизовать людей на благородные дела. Он задумался, как использовать этот дар.

Четырьмя годами ранее, когда ему был 21 год, он редактировал небольшой медицинский журнал. Бернейс умел видеть возможности там, где другие видели препятствия. Поскольку журнал был медицинским и нуждался в заинтересованных читателях, Бернейс решил прорекламировать противоречивую пьесу Эжена Брие «Порченые». Герой пьесы болен сифилисом. Он заражает жену, и та рожает ребенка с той же болезнью. Пьеса была почти повсеместно запрещена, поскольку говорить о таких болезнях было не принято. Бернейс привлек медицинских экспертов и заручился поддержкой видных членов общества – Джона Д. Рокфеллера, Анны Гарриман Вандербильт и Элеоноры Рузвельт. Пьесу он представил как средство борьбы с ханжеством. Несмотря на неоднозначную оценку, кампания Бернейса оказалась невероятно успешной, и он стал пользоваться репутацией искусного тактика.

Он продолжал оттачивать свои навыки в рекламе и связях с общественностью. Ему удавалось связывать глубоко личные мотивы с товарами и иными продуктами, а потом перед ним открылась потрясающая возможность. Когда его не взяли в армию, он решил использовать свои навыки, чтобы обеспечить вступлению Америки в Первую мировую войну общественную поддержку.

Отношение к войне разделило страну. В январе 1917 года президент Вудро Вильсон сообщил Конгрессу, что США должны сохранять нейтралитет, – этой точки зрения он придерживался с начала войны. В конце января и феврале германские подводные лодки начали атаковать и даже топить американские корабли. Вильсон вновь обратился к Конгрессу. На сей раз он призвал вступить в войну, но многие американцы оставались противниками этой идеи.

Бернейс занял пост в новом комитете по общественной информации. Американское правительство создало это независимое агентство, чтобы склонить общественное мнение в пользу войны. Бернейс сразу же стал использовать свои старые трюки. Он организовал в Карнеги-холле митинги с борцами за свободу из Польши, Чехословакии и других стран. Он убедил компанию Форда и другие американские корпорации поддержать войну, и в их офисах стали распространять пропагандистские буклеты. Пропагандистские материалы стали размещать в популярных журналах в самой Америке и за рубежом.

Когда была одержана победа, президент Вильсон отчетливо понял роль, которую сыграл Бернейс. В 1919 году он пригласил 26-летнего Бер-нейса сопровождать его на Парижскую мирную конференцию. Прибыв в Париж, Бернейс увидел толпы, приветствовавшие президента Вильсона– освободителя и защитника демократических свобод. «Мы работали, чтобы “сделать мир безопасным для демократии”,– позже говорил Бернейс. – Это был великий слоган».15

Бернейс вернулся в Штаты другим человеком: «Если можно использовать пропаганду для войны, ее точно можно использовать для мира».16 И 40 лет он осуществлял разнообразные рекламные кампании и программы.

Когда его наняла компания, торгующая свининой, он сделал яичницу с беконом классическим американским завтраком. Он предложил своему другу-доктору написать